Легенды Армении

Оставив дворик позади, Тигран побежал быстрее. Что-то тревожное ощущалось в ночи.

Неожиданно откуда-то снизу донесся громогласный рев, страшный настолько, что кровь леденела в жилах. Казалось, ни одно живое существо не может иметь настоько могучих легких и огромной глотки, чтобы издавать этот полный ярости и муки крик. И, словно откликаясь на него, раздался второй вопль – более далекий, чем первый, но столь же ужасный. За ним – третий, четвертый. Казалось, что сама ночь вопила этими дикими голосами.

Застучали двери, в испуге заплакали дети. Слышно было, как мечутся в домах люди, перепуганные таким ужасным пробуждением. Их калитки ближнего дома появилась растрепанная женщина с двумя малышами в руках. Третий, горько плача, держался за ее подол. Из дома напротив выглянула другая женщина, постарше. Страшные крики внизу не утихали.

– Тетушка, что случилось?! – крикнула соседке молодая мать. – Кто так жутко кричит?

– Ой, беда, беда, – запричитала соседка, хватаясь за голову. – Мало нам персов, ой, беда! Вишапы напали на нас ночью!

– Вишапы!

– Это голоса вишапов!! – подхватили вокруг.

– Тише, глупые! – воскликнул со своего порога седобородый старик. – Даже если это вишапы или дэвы, напали-то они не на нас, а на персов! Неужели не слышите, что это все делается внизу?!

Но женщин нелегко было успокоить никакими словами, а молодые мужчины и так бежали уже к стенам. Вслед за ними пустился и Тигран, страх которого уже сменился любопытством.

К страшным крикам прибавились новые – это были многочисленные, полные ужаса людские вопли.

Только мечущиеся внизу в беспорядке огни факелов можно было увидеть со стен. Лагерь персов был объят непонятным смятением.

Несколько часов не прекращались страшный многоголосый рев и людские крики. Осажденная крепость не спала в ту ночь, надеясь, что утро даст разгадку.

И солнечные лучи озарили страшную картину. То там то здесь виднелись мертвые тела людей и лошадей, валялись упавшие шатры.

Весь день люди в крепости не слезали со стен, наблюдая, как суетятся персы, убирая мертвецов и восстанавливая разрушения. Люди смеялись и радовались, персчитывая вражеские потери. Причина этих потерь была уже отчасти ясна: серыми неподвижными глыбами лежали посреди лагеря слоны. Было ясно, что минувшей ночью слоны почему-то взбесились, и, придя в неистовство, передавили множество народу. Персам пришлось убить своих же слонов, чтобы избавиться от опасности.

К полудню по крепости пошли слухи о том, почему взбесились слоны. Все нахваливали храбрость и ловкость Давида, а также разум бдешха. Но сердце бдешха не веселили вражеские потери. Слишком хорошо понимал он, насколько велико войско персов. Ничего не меняло и то, что персы лишились слонов. Одну лишь цель преследовал бдешх – напугать врагов, выиграть время, пока мелики, оповещенные его гонцами, готовят войска для настоящего отпора. Крепость все равно обречена. Так размышлял бдешх, пока жители крепости веселились.

А к Давиду подошел в это время мальчик Тигран. Воин с удивлением посмотрел на ребенка: казалось, только у одного Тиграна было сегодня не веселое, а печальное, гневное лицо.

– Скажи, Давид, – спросил мальчик. – Все говорят, что ты сделал это со слонами. Правда ли это?

– Истинная правда, – ответил воин.

– Я до конца дней моих буду знать, что ты – жестокий, дурной человек! – в ярости вскричал мальчик. – Я скажу так всякому, кто спросит у меня о тебе! Если бы ты перебил во сне подлых персов, что хотят захватить нашу страну! Нет, ты изувечил бедных слонов – таких умных, таких сильных! Если бы мы победили персов, мы могли бы взять их себе! И сами ездили бы на них в красивых башенках, и приказывали бы им ложиться и вставать, и идти! Бедные звери, говорят они обезумев от боли катались по земле!

– И давили персов, – негромко сказал воин, серьезно глядя в лицо мальчика.

– Ну и что из того! Всякий гордится красивым конем, отнятым у врага! Разве слон хуже коня? Разве он в ответе за хозяина?

– Нет. Но хозяин в ответе за слона.

– Я не понимаю, что ты говоришь.

– Постарайся понять, Тигран. Ответь мне, как зовут ту девочку, с которой ты так часто играешь вместе?

– Ее зовут Манушак, – удивленно ответил мальчик.

– Скажи, Тигран, что ты сделал бы, если бы слон, умный могучий слон, своим гибким носом-хоботом схватил бы эту девочку, поднял бы высоко кверху, ломая ей ребра – ведь в хоботе слона силы не меньше, чем у огромного удава – а потом бросил бы ее на землю и раздавил ногой, и от веселой резвой девочки осталась бы только кровавая лепешка? Что бы ты тогда сделал, племянник бдешха?

– Я… не знаю… Я убил бы слона!

– А кто был бы виноват в том, что сделал слон?

– Персы!

– Я был таким же мальчиком, как ты, когда первый раз увидел слонов, – с печалью заговорил Давид, усевшись на нагретом солнцем камне. – Они полюбились мне не меньше, чем тебе. В той стране, где я их увидел, слоны не воевали, а работали вместе с людьми. Я видел, как слон поднимает хоботом огромное бревно и переносит с места на место. И дом, который помогали строить слоны, рос на глазах. Я подумал тогда – как же должен гордиться человек, научивший столь превосходящего его силой зверя работать на себя! А сегодня я думал другое. Какой позор падает на человека, что он научил могучего слона убивать и топтать, уничтожать все на своем пути! Я сказал тебе, что не слон в ответе за человека, но человек за слона.

Давид замолчал.

– Святой отшельник в горах говорил, что человек напрасно мнит себя лучшим из Божьих созданий, – негромко сказал мальчик.

– Святому человеку видней. Я не знаю, – невесело ответил воин.

С того дня, как в крепости побывал толстый торговец украшениями, беспокойство томило душу княгини. Многие вещи, которые прежде казались ей незаметны, теперь обращали на себя ее внимание. Умывается ли она поутру – взглянет на глиняный кувшин, из которого поливает ей служанка, и словно тихий голос шепнет Джангюлюм: «Ты ли недостойна умываться на серебре?». Подадут ли ей яства на серебряных блюдах, голос шепчет: «Ты ли недостойна есть на золоте?». Ходит ли княгиня в беспокойстве по комнатам, голос тут как тут: «Маловаты твои хоромы!». Склонится ли перед ней почтительная служанка, голос вновь шепчет в уши: «Тремя ли служанками тебе командовать?».

Так день за днем точил сердце княгини червь предательства.

Сначала она только мечтала о том, как хорошо было бы стать женой царя Шапура. Мысли эти сначала были ей приятны, но вскоре княгиня перестала находить в них радость. Сомнения терзали ее. Захочет ли Шапур взять ее в жены, если она не сумеет доказать ему своей благосклонности? Не поздно ли окажется, когда крепость будет взята? Но что может сделать она, всего лишь слабая женщина? Но слабые не случайно превосходят умом сильных…

И так, незаметно для себя, Джангюлюм день ото дня искала ответа на один и тот же вопрос: как оказать помощь царю Шапуру?

А мальчик Тигран сдружился в это время с воином Давидом. Давид был добр, и не гнал Тиграна прочь, как чаще всего поступали другие воины, а отвечал на все его вопросы. Вопросов же у мальчика всегда находилось множество: и об оружии, и о войне, и о дальних странах.

– Скажи, Давид, а долго ли продлится осада? – однажды спросил он.

– Скорее всего – до той поры, пока в крепости жив хоть один воин, – ответил Давид.

– Мой дядя простился со мной в начале осады, – сказал мальчик. – Неужели мы непременно погибнем?

– Нет, быть может крепость останется жива, – ответил Давид. – Если только нам удастся продержаться достаточно долго. Если мелики успеют собрать большое войско и оно выступит навстречу персам. Тогда и нам быть в живых.

Воин не захотел сказать мальчику, что не очень верит в такую возможность.

– И тогда мы не погибнем?

– Ну, тебе все равно еще рано погибать, – улыбнулся Давид. – Это не твоя война.