Логово бессмертных

– С ветерком так с ветерком, – кивнул я и положил на приборную панель пятитысячную купюру. – Без сдачи, если просто вывезешь меня из города.

Армянин ослепил улыбкой и завел машину:

– Против музыки не возражаешь, друг?

– Да кто ж не любит музыку? Врубай!

Из динамиков грянуло что-то восточно-зажигательное, сразу поднявшее настроение, и наша «тойота» понеслась по ночным улицам Сочи, по улочкам Сочи, по переулкам и окраинам Сочи. Таксист не только умел водить и хорошо знал родной город, но и оказался просто башковитым парнем. Одних преследователей он оставил блуждать в узких закоулках через полминуты после начала погони, от других избавился минутой позже, а потом он обнаружил и довольно долго играл в прятки с парочкой мотоциклистов, которых даже я сначала не заметил. Получилось даже забавно, выброс адреналина был такой, что не на всякой американской горке в луна-парке испытаешь подобное.

Развязка погони наступила в самый неподходящий и подлый момент, когда я уже смаковал соблазнительную мысль о благополучном исходе и прикидывал в уме, как долго на электричке ехать до Краснодара через Горячий Ключ. Я лишь краем глаза успел заметить несущийся на нас из-за поворота фургон с какой-то яркой рекламой на студнем трясущихся бортах тентованного кузова. Уйти от стольких преследователей, чтобы врезаться в старую «Газель», – в этом была даже ирония какая-то.

Что было после столкновения, я не помнил. Визг шин, удар, вспышка в глазах, темнота небытия.

Очнулся я уже в положении лежа, полностью голый, если не считать прикрывавшего срам полотенца. Хотелось думать, что произошло сие чудо в больнице. По крайней мере, характерный запах антисептика и специфическое эхо больших помещений, столько характерное для наших госпиталей, явились первыми моему очнувшемуся от черного сна сознанию. Глаза, увидевшие высокий беленый потолок с молочно-желтыми плафонами ламп, подтвердили догадку. Следом за зрением ко мне вернулось осязание и вместе с ним гадостное ощущение боли и ломоты во всем теле. Не было клеточки в моем организме, которая не горела бы огнем. Болело так сильно, что я не сразу понял, что правая рука у меня затекла и мне не удается ею пошевелить. Мелькнула даже паническая мысль, что я остался без самой ценной конечности, но беглый осмотр успокоил меня и озарил неприятным открытием – правая рука была заведена к изголовью кровати и прикована наручниками. Из-под полотенца на левом бедре торчали несколько длинных разноцветных игл с трубками, которые тянулись к пузатым пакетам с лекарством на стойке капельницы в изголовье кровати.

– Очнулся? Ну наконец-то!

Я с великим трудом повернул голову на голос и рядом с кроватью увидел типа в полицейской форме с погонами капитана и шевроном уголовного розыска. Лица толком разглядеть не удалось, доблестный служитель закона сидел между мной и окном, злые солнечные лучи превратили его в размытый силуэт. Силуэт издал гадкий звук – то ли хохотнул, то ли кашлянул.

– Спасибо, удружил! Я из-за тебя тут поселился. Второй день, как прописался!

К горлу подкатил раскаленный колючий комок и я зашелся в долгом сухом кашле. Н-да, вот так больница – ни одна сволочь в белом халате не подошла помочь или спросить о самочувствии. Лишь эта тварь в погонах сидела и ухмылялась (лица я не видел, но был уверен, чувствовал всей своей воспаленной кожей, что ухмыляется).

– Полегчало? – спросил он и, не дожидаясь ответа, швырнул мне на грудь какие-то бумажки. – Что это?

– Я не вижу.

– Это ксерокопии всех найденных у тебя удостоверений: ФСБ, МВД, МЧС, прокуратура. Есть объяснения?

Какой идиот! Где же его учили так допрашивать? Да ни в одном глянцевом детективе ни одному гламурному сыщику не придет в голову вот так в лоб задавать такие вопросы. К тому же, липового мента подводило наличие формы. Еще не видел ни одного сыскаря из угрозыска, который носил бы форму. Они ее надевали пару раз в год на День милиции да по случаю еще каких-нибудь торжеств.

– Есть.

– Ну?!! – тот аж подался вперед. Наивный дурак, ждал признания.

– Сам читай.

– Что, читай?! – уже с раздражением рявкнул мент.

– Не что, а где. Начни с закона «О полиции». Потом проштудируй закон «Об оперативно-розыскной деятельности». Ну а заполируешь конституцией Российской Федерации. Как прочитаешь, приходи, поговорим за эти бумажки.

Полицейский вскочил и раздраженно пнул мою кровать. Странно, но болью это ни в одном моем члене не отдалось. Даже больше: начали приятно покалывать ноги, затихла саднящая боль в спине. Вряд ли это следствие полицейской терапии, скорее всего какие-то лекарства начали действовать или, что более вероятно, прекращалось их действие.

– Да я тебя!..

– Пошел вон, – тихо сказал я и закрыл глаза.

Он долгую минуту пыхтел надо мной, но потом вдруг собрал свои бумажонки и выбежал из палаты. Это лишь подтвердило мою уверенность, служитель закона был не настоящий. Как-то слабовато отыграл он роль, даже не старался особо. Реальный мент вцепился бы в меня, как бульдог в ногу. А этот еще и вспылил как девочка перед позорным убеганием.

За время вынужденного одиночества я огляделся по сторонам и проклюнувшиеся ростки подозрений мгновенно вымахали в шумный и дремучий лес. Я лежал на единственной кровати в просторной палате. С трудом повернув голову, я одним глазом разглядел-таки открытую дверь с черным проемом коридора, из которого и доносились редкие голоса невидимых обитателей этой странной больницы. Кроме меня, других пациентов не было, свет в коридоре не включен, не было даже самого примитивного медицинского оборудования, даже банальных прикроватных тумбочек не наблюдалось. Если это помещение и имело отношение к какой-нибудь больнице, то самое отдаленное.

Где-то через час место капитана занял силуэт заметно солиднее. Был он в гражданском костюме, коренастее, ниже ростом, уверенный в себе. Говорил командирским голосом с повелительными нотками. От него уже явственно веяло духом работника внутренних органов.

– Ознакомьтесь и распишитесь. Это постановление о возбуждении против вас уголовного дела.

– Я не могу расписаться. Рука в наручниках онемела.

Коренастый велел кому-то невидимому за моей спиной расстегнуть наручники. Мою левую руку тут же приковали к спинке кровати, и лишь потом освободили правую – профессиональный подход.

Правая рука безжизненной плетью упала вниз и ударилась о пол тыльной стороной ладони, но я этого даже не почувствовал. Долгих пять минут я сжимал-разжимал кулак, разгонял кровь, возвращал жизнь руке, пока наконец-то не почувствовал долгожданное покалывание сначала в кончиках пальцев, потом и во всей руке. Коренастый все это время терпеливо и молча ждал.

– Готовы подписывать?

– Готов. Но не буду, – сказал я. – Я должен прочитать документы. Но читать я не в состоянии.

Коренастый хмыкнул, сверля меня ледяным взглядом.

– Не беда, – пожал плечами он и, лениво махнув кому-то за моей спиной, приказал: – Понятых сюда!

Рядом с моей кроватью возникли две тени.

– Все процессуальные действия производятся в присутствии понятых и с использованием видео- и звукозаписывающей аппаратуры. Итак, в соответствии со статьей 14 Федерального закона «О полиции»…

Тараторил он весьма профессионально, чувствовалась многолетняя выучка. Правда, выучка это была не прожженного оперативника, а какой-нибудь канцелярской крысы из отдела кадров или вообще пресс-секретаря районного ОВД. Так что вполне можно было допустить мысль, что коренастый был реальным сотрудником органов, которого в последний момент подключили для исправления чужих ошибок. Какого нашли в спешке, такого и подключили. И я бы даже поверил в реальность постановления об аресте, понятых, да и во все остальное, если бы не прокол мнимого капитана часом ранее. Поэтому, когда он закончил читать свои бумажки, я уже не подозревал, а был уверен в театральности происходящего вокруг. Ни менты эти не были настоящими, ни больница. Правда в эту дешевую пьесу не совсем вписывался утешающий меня факт сохранения моей никчемной жизни. Действительно, почему я все еще жив?