Страница 11 из 17
Геннадий отложил компьютер.
– Кстати, здесь у нас нет прослушки.
Виктор и Петр, округлив глаза, рассмеялись.
– Значит, теперь ты легально хакаешь все подряд? – спросил Петр, намекая на то, что Геннадий оказался в правоохранительных органах из-за своего прошлого. Ничего серьезного, только ломал финансовые системы и менял кредитные истории людям. Было больше. Но зацепились только за это. И вряд ли он бы пошел на госслужбу, если бы не светил реальный срок.
– Ну, я же должен убедиться, можем ли мы здесь обсуждать наши дела без последствий, – поднимая стопку, сказал Геннадий.
– Ведь уже вторая, а говорили только по одной, – запротестовал Петр.
– Одобряю! – поддержал Виктор, и они выпили. Затем каждый погрузился в свои мысли. Петр о сыне, точнее его заявлении, что он хочет пойти на митинг в поддержку кибернетизации. Шестнадцать лет, бунтарский дух или пубертатный период, надо быть против всех. Сам Петр всегда думал, что сможет поддержать сына в такой период, ведь в детстве был еще тем заводилой, а сейчас выходило все иначе. Парень выбрал именно то, что вызывает наибольшее подозрение, лучше бы втихаря попробовал напиться. Конечно, сейчас подростку достать бутылку очень сложно, но разве это не вызов, что ему эти чокнутые гики, похожие на биохакеров, которые в свое время натворили дел с обычным гриппом.
Виктора тревожило, что Андрею досталось, а по делу они толком не продвинулись. Конечно, есть Южный Полюс, но что они там вообще могут найти. Как-то ловко отдел по борьбе с наркотиками слил это дело на них.
– Слушайте, а вас не раздражает этот Федор? – прервал молчание Геннадий, – вы, конечно, меня простите, выглядит это по-бабски, но мне жутко интересно, что вы думаете на его счет.
– Знаешь, мужики те ещё сплетники, – почесав голову, сказал Петр, – он еще молодой, да и Макс, тоже.
– О бля, старик нашелся, – махнул рукой Виктор.
Петр действительно самый старший в отделе, если не считать Полковника, именно поэтому, иногда на него переходит ответственность за принятие решений.
– В общем, как не крути, грызня в отделе, дело хоть и редкое, но отвратительное. Пора завязывать.
– Ну, а все же? – не успокаивался Геннадий, ему хотелось понять общий настрой по отношению к Федору, совпадает ли он с настроем Мары, который частично начинал передаваться и ему. Хотя оснований недолюбливать Федора у него не было. Геннадий себя чувствовал участвующим в тесте с длинной палочкой, когда несколько человек по общему сговору говорят, что все палочки одинакового размера, хотя явно одна из них немного меньше, и испытуемый соглашается с ними, чтобы не отличаться от других. Тест безусловно показывает, что большинство людей – это бараны, которые не хотят отбиваться от своего стада.
– Я тебе так скажу, – начал Виктор, – про информатора в отделе или ведомстве – все может быть. Ты же понимаешь, не все мы белые и пушистые. Главное, будь честен с собой, а дальше, поживем и увидим.
– За честность! – поднял бокал Петр, – и будем расходиться.
– Да, только “на ход ноги” и за здоровье Андрюхи…
– Вот всегда так, но за Андрюху надо, да и “на ход ноги” – дело святое!
9
Ядовитая Змея сидела за самым дальним столиком в кафе, которое так хотело походить на традиционную французскую забегаловку, что даже радийная волна несла французскую речь, и везде эти багеты и круассаны со всевозможными начинками. Вот только, увы, все это мало походило на маленькие тесные кафе во Франции.
После вчерашней вечеринки ее слегка потрясывало. Отзывы об устаревшем видеоряде и утренний дайкири по традиционному рецепту, привели ее к двум выводам: первый – все идиоты, второй – старое видео – в топку, к выступлению в столице надо подготовиться на все сто процентов.
Взглянув на часы, с тоской вздохнула, режиссер уже опаздывала на семь минут. Мелочь, но сейчас даже эта мелочь жутко ее раздражала. Магическим образом возникла официантка и поставила перед носом апельсиновый сок. Как же ей хотелось заказать себе пиво, но в одиночестве пристойной девушке посреди белого дня хлестать пиво не выпадало.
Апельсиновый свежевыжатый – тоже прекрасный способ вернуться к ясности, но, как известно, временами яд лучше всего лечить ядом.
Дверь распахнулась. В кафе вошла среднего роста пухленькая девушка, замотанная в огромный шарф из-под которого можно было разглядеть только большие линзы очков для зрения. Змея сразу же поняла, это Виктория, ведь она говорила про большой шарф. Змею накрыла волна разочарования: у будущего режиссера не было шикарной задницы, которую обещала Катя.
– Привет, – улыбнулась Змея и протянула руку.
– Ух, вчера как следует, погуляли?! – ничуть не стесняясь, вставила Виктория, как бы намекая, что от Змеи исходит неприятный запах алкоголя. – Значит, и я себе смогу заказать бокальчик красного, а то вчера столько работы было, что вечером мечта о вине так и осталось мечтой.
Змее сразу же захотелось встать и выйти. «Как эта толстуха вообще осмелилась намекать на мое состояние?! … эй стоп, может у меня паранойя», – мысли терялись, и после неловкой паузы наконец-таки прозвучал вопрос: – Над чем сейчас работаешь?
– Ничего специального, – вздохнула собеседница, – монтаж дело нудное и кропотливое. Хорошо, сейчас с этими технологиями все в разы проще, а раньше, ух, – Виктория улыбнулась, а затем добавила: – Но мне это жутко нравится, хоть я и новичок.
– Насколько? – скучающе спросила Змея, подумывая, не заказать ли ей пива.
– Два года. Уже что-то могу.
Змея кивнула в качестве одобрения и вернулась к размышлениям, ожидая пока Виктория сделает заказ. Она думала, к кому еще можно обратиться насчет видеоряда. Достала телефон и пролистнула список знакомых, рулетка остановилась на Саше, как бы намекая, что можно попробовать ему написать. Змея ухмыльнулась сама себе, девушка еще ничего не предложила, а она уже начала её списывать со счетов, и когда внешность стала для нее играть такую роль? Но все же она была уверена, красивые вещи создают красивые люди. Змея попытался отойти от своих стереотипов и спросила:
– Удалось ли послушать мой сет?
– Я прослушала, врать не буду, не целиком, кое-что перематывала, не моя музыка, – Виктория сделала, как показалось Змее, театральную паузу, – но африканские мотивы меня натолкнули на мысль – нам нужна пустыня, какой-нибудь африканский народ.
– Пустыня, бедуины, как стереотипно, – недовольно вздохнула Змея, размышляя, что толстуха слушает убогую музыку. Африка же совсем другая.
– Ты была в Африке?
– Нет, в Африке не была, может это даже не она звучит в моей музыке. Понимаешь, каждый рисует свои картины под мою музыку. А я хочу, чтобы мы максимально показали этот мир через призму моего восприятия. Если мы говорим про Африку, то это должны быть её кварталы с болью, любовью, поражением, ненавистью и робошлюхами из суставов, в которых протекает масло. Не знаю, как мы снимем это?
– Хороший вопрос, – улыбнулась Виктория, – вот поэтому вы заказчик, а я исполнитель.
– У тебя есть ответ?
– Что-то можно прикупить на видеостоках, плюс, наложить фильтры, обработать до объемной голограммы, добавить своего и, вуаля, у нас будет уже полностью свое, даже не видео, а представление, которое потечет по всему танцполу, погружая людей в эту атмосферу.
– Об этом я слышала. Предлагаешь все набрать из стоков?
– Нет, свое тоже отснимем, возможно, напишем сюжет или общую концепцию, что мы хотим увидеть в видеоряде.
– Знаешь, мне представляются роботы, играющие на непонятных музыкальных инструментах, – Змея сделала два больших глотка апельсинового сока. – У каждого робота уникальная внешность, относящая его к какой-либо национальности или даже религии, например, мусульманин, рядом еврей, там католик, но это не должны быть религиозные деятели, это как бы роботы-люди, которые помирились, после того, как реальные люди все-таки перебили друг друга.