Сны командора

Так Гавриила Державин, потомок татарского мурзы, фанатичного проповедника ислама, ощущал себя не просто русским, а человеком, глубоко понимающим мелодию и тонкие смыслы языка, знающим историю своего народа, его культуру.

Таким вот образом мог размышлять Николай Резанов, впитывая просторы великого пути через заснеженные равнины, вспоминая своего наставника Державина, который умел захватить молодого человека своими думами.

Так добрались, сминая снег и пересекая реки, до Камня-Урала, обошли горы с севера, достигли Тобольска, где вступили на землю далекой Сибири. Отдохнув в Тобольске, поспешили через Томск и Красноярск к Иркутску.

В марте уже по раскисающим под активным дневным весенним солнцем дорогам Николай Резанов въехал с Московского тракта в город, едва успев пересечь Иркут, а затем и Ангару по зыбкой уже ледовой переправе Троицкого перевоза. Он оценил размах и мощь реки, несущей дыхание Байкала. Перевоз связывал городское предместье Глазково с центром города, и на берегу уже возились перевозчики, смолившие свои баркасы, – готовились к скорому ледоходу и новой навигации.

На время зыбкого льда переправы и ледохода город распадался на пару недель, сообщение с центром нарушалось, и в Глазково копились депеши с тяжелыми сургучными печатями для губернатора, попавшие в переплет путешественники и служивые люди. Но как-то из положения выходили, стараясь наморозить переправу за зиму так, чтобы служила до первого могучего вздоха набухающей по весне реки. С этой целью, особенно в теплую зиму, хлопотали на переправе городские пожарные с бочками и помпами, качали ангарскую воду на ветшавшую ледовую дорогу.

Сразу за рекой обоз оказался в городе, преимущественно деревянном, с резными наличниками и высоченными деревянными воротами. Из-за распутицы город казался еще более неухоженным, обветшалым и неудобным. Радовали стройностью и яркостью храмы, возвышающиеся над низкорослой убогостью основной части домов и строений. Вдоль Ангары и в центре города было уже достаточно каменных зданий, но в основном город был деревянным. Он насчитывал более тридцати тысяч жителей и более десятка тысяч дворов и домов, связанных в центре деревянными тротуарами вдоль улиц.

Вскоре подъехали к дому отца Николая Петра Гавриловича, и вся дворовая команда выбежала встречать молодого барина. Среди встречающих Резанов отметил молодую еще, но увядшую лицом женщину из простолюдья, с острым любопытством рассматривающую прибывших, и жмущихся к ней детей, – мальчика и девочку, столь похожих, что было ясно, что это брат и сестра, – видимо, погодки. И что особенно привлекло внимание Резанова к ним, так это сходство детишек с его младшими братом и сестрой. Николай не сразу догадался, что это дети здешней сибирской семьи его отца, а когда пришло смутное осознание, с улыбкой стал рассматривать детей. Женщина смутилась и увела отпрысков во двор, напоследок оглянувшись и еще раз с интересом оглядев Резанова.

Отец сильно постарел, ссутулился, почти совсем обеззубел и выглядел ветхим и потерянным. В разговоре поделился напастью, что с ним приключилась здесь, – о расследовании пропажи денег, которые потом как бы нашлись, но оставили след на его репутации, а дело до сих пор не закрыли. Николай обрадовал отца, показав ему распоряжение из столицы о завершении расследования пропажи денег.

В тот же день в дом отца пришел посыльный от Георгия Ивановича Шелихова. Раскосый молодец в забавном треухе сообщил о желании купцов-компаньонов встретиться по решению деловых вопросов и передал официальное приглашение от самого Георгия Ивановича быть у него завтра к обеду.

А на следующее утро отдохнувший с дороги Николай Резанов отправился в резиденцию генерал-губернатора, где после доклада сразу оказался в кабинете высокого чиновника.

Иван Альфредович Пиль происходил из шведских дворян и был хорошо аттестован Екатериной перед поездкой. Преклонных уже лет губернатор правил с 1788 года Иркутским и Колыванским наместничествами твердой рукой и вполне разумно. При Пиле в городе появилась судостроительная верфь, два учебных заведения, развивался как город, так и производство. Губернатор вполне ладил с купцами, находил у них понимание в стремлении развивать торговые отношения с Китаем и Японией.

Кабинет губернатора не отличался роскошью, а сам генерал-поручик в полевом мундире за большим столом темного дерева выглядел буднично и деловито. Выйдя из-за стола навстречу петербургскому чиновнику, Иван Альфредович, разглаживая усы, приветливо улыбался. На несколько секунд задержав взгляд на лице и приобняв посланца императрицы, доброжелательно похлопал его по плечу.

Николай Резанов в ответ раскланялся и вручил губернатору именные депеши, касающиеся деятельности иркутских купцов компании Голикова-Шелихова, предприятие которых собственно и следовало ему проинспектировать.

– Наслышаны мы о Вашем приезде. Курьеры уж месяц как доставили рескрипт из столицы о Вашей поездке. Очень рад, что не забывает Ее Величество о наших проблемах. Требуется высочайшее участие в деле развития торговли и купеческих промыслов на Камчатке и в Америке. Мы все надеемся, что Вам удастся составить полное и объективное впечатление о состоянии дел купеческих и донести до Ее Величества всю значимость этого предприятия. Мы рассчитываем на Вас, Николай Петрович, – получив от Резанова документы, поприветствовал посланника губернатор.

– И я наслышан о Вашей здесь активной и плодовитой деятельности, уважаемый Иван Альфредович. Сегодня уже встречаюсь с Шелиховым и купцами и думаю, все исполним с пользой для дела развития купеческого промысла и на благо России, – поддержал дружелюбный и простой, без официальностей вариант общения Резанов.

– Посмотрите город. После Санкт-Петербурга он Вам покажется убогим и ветхим, но мы стараемся. Вот, недавно новый Богоявленский собор открыли, улицы мостим понемногу, а на триумфальной арке при въезде герб города, императрицей нашей утвержденный, вывесили. Обратили внимание? – продолжил «раскланиваться» губернатор перед высоким гостем.

– Да, внимание обратил. Только вот до конца не понял, что за зверь держит в зубах соболя или куницу? Сказывали, бабр… я такого зверя не знаю. Местный, какой? – спросил Резанов.

– Вы точно подмечаете, Николай Петрович, наши особенности! Бабр – это так придумали давно! Это тигр по-якутски, который, сказывают, обитал и в здешних краях, – ответил, хитро улыбнувшись, губернатор.

– Позвольте, Иван Альфредович, я тигра себе иначе представлял, – разыграв удивление, ответил Резанов и продолжил с улыбкой – у тигра и хвост не такой широкий, и лапы без перепонок, и окрас, насколько я знаю, в полоску. Я, знаете, внимательно смотрел, – на лапах когти и перепонки, как у водоплавающего зверя, а хвост, как у белки, широкий.

– Это можно назвать курьезом, который, впрочем, уже стал иркутской историй и достопримечательностью.

А дело было так.

Отправили в столицу описание герба с указанием, что бабр держит в зубах соболя, а местные писари… о, Господи! Сколько от этого сонного сословия приходится терпеть! – воскликнул губернатор, – слово «бабр» по незнанию обозначили как «бобр». А столичный художник так и нарисовал герб по описанию: то ли бобра изобразил, то ли неведомого миру зверя, ибо на тигра этот зверь точно не похож. На мое мнение так, что не похож он и на бобра. А уж после утверждения изображения герба что-то в нем менять не решились. Вот так и вышло – как бы бабр, но то ли тигр, то ли какой другой страшный зверь.

– Да, странная вышла история. Но она вполне наша – российская. Столько нелепиц порой происходит. Вот, сказывали, как-то писари кляксу выводили в списках полка на награждение и вписали по ошибке нелепую фамилию человека, который в полку не служил вовсе. Фамилия эта – Киже, что изначально должно было означать: «Иже с ним», то есть и другие по списку также. Так знаете!? Не только наградили новоявленного Киже, так еще и к следующему чину его представили. А как стали искать – найти не могут! Нет такого человека! Давай рядить, куда награду девать и чин новый, – с улыбкой рассказал известную в армейских кругах историю Николай Резанов.