Страница 80 из 97
Потом из того же источника я стал пополнять свои знания о Мертвецах. Почти все это я уже слышал раньше, но прослушал снова. Больше мне делать было нечего, и так прошел третий день.
Затем последовали смешанные лекции о Небе хичи, о происхождении Древних, о возможных стратегиях в обращении с Генриеттой, о риске, которому я подвергался. И так прошли третий, четвертый и пятый дни.
Я начал гадать, чем заполню все двадцать два, поэтому вернулся назад и прослушал записи снова. Так прошли шестой, седьмой, восьмой, девятый и десятый дни. А на одиннадцатый...
На одиннадцатый день я полностью отключил компьютер, улыбаясь от предстоящего удовольствия. Это был день середины пути. Я висел в ремнях безопасности, с нетерпением ожидая единственного события, которое может произойти в этом теCHON и утомительном полете, - взрыва золотых искр в кристаллической спирали, что будет означать поворотный пункт. Я не знал точно, когда это произойдет. Вероятно, не в первый час суток. Так оно и оказалось.
Скорее всего не во второй и не в третий... и действительно, в эти часы ничего не произошло.
Затем выяснилось, что не в четвертый, не в пятый и не в один из последующих. Этого вообще не случилось на одиннадцатый день. Кстати, и на двенадцатый. И на тринадцатый. И на четырнадцатый...
Когда я запросил компьютер, не хотелось считать в уме, он Дал ответ, который мне не следовало узнавать.
Слишком поздно.
Даже если поворотный пункт настал бы в любой момент - пусть в следующую минуту, - у меня не хватило бы ни воды, ни воздуха, ни пищи до конца.
Можно было попытаться сэкономить. И я вовсю пытался. Не пил, а увлажнял губы, спал, сколько мог, дышал как можно мельче и реже. И наконец, поворотный пункт был достигнут - на девятнадцатый день. На восемь дней позже.
Я ввел данные в компьютер и получил четкий и ясный ответ. Поворотный пункт пришел слишком поздно. Через девятнадцать дней корабль, возможно, прилетит на Небо хичи, но без живого пилота. К тому времени я уже дней шесть буду мертв.
14. Долгая ночь снов
Когда Джанин начала разговаривать с Древними, они перестали для нее быть на одно лицо. На самом деле они были совсем не старыми. По крайней мере те трое, что чаще других сторожили ее, кормили и отводили на долгие полные снов ночи. Древние научились называть ее Джанин, во всяком случае, произносили что-то близкое к этому. Их собственные имена были слишком сложны, но у каждого была краткая форма - Тар, Тор и Хоэй, и они отзывались на них -при необходимости или для игры. Древние были игривы, как щенки, и столь же усидчивы. Когда Джанин выходила из ярко-синего кокона, потрясенная и вспотевшая от еще одной пережитой жизни и еще одной перенесенной смерти с урока или курса, предписанного ей Древнейшим, - всегда рядом оказывался один из троих наставников, гладил ее и ободряюще что-то бормотал.
Но этого было недостаточно! И вообще ничто не могло сгладить или смягчить то, что происходило во снах снова и снова.
Жизнь здесь не баловала Джанин разнообразием - каждый день одно и то же. Несколько часов беспокойного, не приносящего отдыха сна. Затем немного еды. Иногда игра в притрагивания и щекотку с Тором и Хоэем. Редко ей давали возможность побродить по Небу хичи, но всегда под охраной. Потом Тор, Хоэй или кто-нибудь еще начинал мягко тащить ее к кокону и укладывал в него. И тогда Джанин на долгие часы, которые казались целой жизнью, превращалась в кого-то другого. И какие это были странные личности! Мужчины. Женщины. Молодые. Старые. Безумные. Калеки. Все они были очень разные. Ни один из них не являлся вполне человеком. Большинство вообще не были людьми, особенно самые ранние, самые древние.
Те жизни, виденные Джанин во сне, которые были ближе по времени, она понимала лучше. По крайней мере там фигурировали живые существа, похожие на Тар, Тора и Хоэя. Не всегда их существование пугало, хотя каждый раз заканчивалось смертью. С ними она проживала случайные и хаотические эпизоды их коротких и неустойчивых, тупых и полных страха записанных воспоминаний. Начав понимать язык своих тюремщиков, Джанин поняла также, что жизни, которые она просматривает, отобраны специально для записи. Так что в каждой есть какой-то урок. Конечно, все эти истории были для нее школой, и, конечно же, Джанин училась. Она училась говорить с живыми, вникать в их сумрачное существование, понимать одержимое стремление повиноваться. Джанин только не могла понять, кто они: рабы или домашние животные? Когда Древние исполняли приказы Древнейшего, они были послушными и потому хорошими. Когда же не исполняли, что случалось очень редко, их наказывали.
Иногда она видела Вэна или сестру. Джанин сознательно держали в изоляции от них. Вначале она не понимала почему, но потом сообразила и долго смеялась про себя шутке, которой, впрочем, не с кем было поделиться. Даже с этим Тором. Ларви и Вэн тоже учились, и им приходилось не легче, чем ей.
К концу первых шести "снов" Джанин могла уже разговаривать с Древними. Ее губы и горло не подходили для их щебечущих, бормочущих звуков, но она добилась, чтобы ее понимали. Что еще важнее, Джанин могла исполнять их приказы. Это избавляло от многих неприятностей. Когда ей следовало возвращаться в загон, ее не толкали, а когда ей полагалось мыться, с нее не срывали одежду.
К десятому уроку они почти подружились. К пятнадцатому Джанин, так же как и Ларви с Вэном, знала все, что могла узнать о Небе хичи, включая тот факт, что Древние не являются и никогда не были хичи.
И Древнейший тоже.
Кем был этот Древнейший, уроки не давали ответа. Тар и Хоэй, как могли, объяснили своей пленнице, что Древнейший - это бог. Правда, такой ответ показался ей неудовлетворительным. "Создатель" слишком походил на свои создания, чтобы построить Небо хичи или любую его часть, включая и свое тело.
Нет, решила Джанин, Небо построили хичи, с целью, которую знали только они, и Древнейший не имеет к этому никакого отношения.
На все время обучения большая машина снова стала безжизненной, почти мертвой, сберегая уменьшающиеся жизненные резервы. Когда Джанин оказывалась в центральном веретене, она видела ее здесь, неподвижную, как брошенный людьми механизм. Правда, изредка на внешних сенсорах чуть менялись цвета, как будто Древнейший был на грани пробуждения. В таких случаях Джанин казалось, что машина следит за ней сквозь полузакрытые глаза. Когда это происходило, Хоэй и Тар старались быстрее покинуть зал. В такое время они не играли и не шутили. Но по большей части машина была совершенно безжизненна.