Под знаком черепа

– И его продают совершенно открыто?

– Как видите! Мусульманские законы не запрещают кат, а все, что они не запрещают, – разрешено…

– А что это за лакированные расписные палки с крючком продает тот старик?

– А это – хангол, главный инструмент каждого жителя Сомалиленда, негласный символ страны и единственный сувенир, который могут приобрести здесь иностранцы.

– Хангол? – удивленно переспросила девушка. – Никогда не слышала такого слова!

– Не удивительно. Это слово, как и сам инструмент, неизвестно за пределами Сомалиленда. Чтобы понять, зачем нужен хангол и что это такое, нужно объяснить еще одно специфическое местное понятие – зариба.

Зариба – это забор из уложенных друг на друга колючих кустов. Этими заборами местные жители огораживают деревни и загоны для скота для защиты от всевозможных хищников, вороватых обезьян-бабуинов и нежелательных двуногих гостей. Зариба хорошо заменяет изгородь из колючей проволоки, так что такие заборы часто устанавливают на блокпостах. Пробраться через такой забор очень трудно, а строить его – опасно: колючки оставляют на руках глубокие, долго не заживающие царапины и занозы. Здесь и приходит на помощь хангол. Видите, на одном его конце – рогатка, а на другом – крюк. Крюк служит для того, чтобы пригибать колючий куст к земле перед тем, как срубить его топором, а также для того, чтобы стаскивать нарубленные кусты в нужное место. Рогатина же – для того, чтобы придвигать секции колючей ограды друг к другу, уплотняя забор.

– Но они, эти палки, расписные и даже лакированные!

– Ну да, я же говорю: хангол – это не просто инструмент, это важная часть местного быта. Их расписывают традиционными сомалийскими орнаментами, покрывают лаком. Хороший хангол – вещь по местным понятиям довольно дорогая, расписной может стоить пятнадцать-двадцать тысяч шиллингов, а лакированный – даже до тридцати… Ага! А вот это нам нужно… – Патрик протиснулся к прилавку, на котором лежал допотопный фанерный чемодан, на котором красным фломастером был нарисован знак доллара. За этим прилавком стоял, сложив руки на груди, парень в цветастой рубахе.

– Что это? – спросила Надя.

– Обмен валюты, – ответил ее спутник. – Я хочу поменять свои доллары на местные деньги, потому что расплачиваться долларами можно не везде, кроме того, это небезопасно и слишком привлекает внимание местного уголовного мира.

Он что-то сказал меняле. Парень оживился, открыл свой чемодан. Чемодан был доверху набит пачками денег, перетянутыми разноцветными аптечными резинками.

– Ничего себе! Только в кино такое видела! – изумилась Надя. – Полный чемодан денег!

– Ничего удивительного. – Патрик пожал плечами. – При здешнем курсе валют в таком чемодане помещается долларов двести в пересчете на общепринятую валюту.

– Представляю себе, с какими кошельками ходят тут местные толстосумы!

Патрик протянул меняле несколько бледно-зеленых купюр с портретами американских президентов и получил в обмен двадцать пачек местных денег. В качестве бонуса парень дал клиенту полиэтиленовый пакет, в который уложили эти пачки.

Закончив обмен, Надежда со своим спутником протискивались к отелю сквозь шумную толпу продавцов, покупателей и зевак. Скоро их заметили, и со всех сторон потянулись руки – каждый хотел пожать руку удивительным белым людям или хотя бы дотронуться до их одежды, чтобы потом рассказывать своим родичам и соплеменникам, какое чудо сегодня видел. Те, кому не удавалось протиснуться ближе, просто разглядывали белых людей. Со всех сторон доносились жизнерадостные крики:

– Велкам! Велкам ту Сомалиленд! Добро пожаловать в Сомалиленд!

Наконец спутники пробились к дверям отеля.

Отель «Амбассадор» был едва ли не единственным зданием в городе, не носящим следов пуль и осколков. Правда, стены его, как и все вокруг, были густо покрыты красноватой, глубоко въевшейся пылью.

Войдя внутрь, Патрик обратился к долговязому портье:

– Нам нужно два номера.

– Два номера? – переспросил тот, внимательно оглядев путешественников.

– Да, именно два! – повторил англичанин, строгим взглядом пресекая дальнейшие расспросы.

– Фифти саусендс шиллинг! – сообщил портье, вернув на свое лицо приличествующее случаю вежливое безразличие. – Пятьдесят тысяч шиллингов.

Видимо, это была самая распространенная сумма в Сомалиленде.

– А если без паспортов? – осведомился Патрик.

– Семьдесят тысяч, – ответил портье, не моргнув глазом. – Ваш багаж прибудет позднее?

– Совершенно верно! – И англичанин протянул портье смятые купюры.

Через несколько минут Надя вошла в номер.

Он был душным, пыльным, скудно обставленным, но девушка почувствовала себя счастливой: впервые за последнее время у нее имелась своя собственная комната с просторной кроватью, а за хлипкой дверью располагалась самая настоящая ванна!

Надя долго стояла под струями горячей воды, смывая с себя густой слой красноватой пыли и чудовищную усталость, накопившуюся в ее теле и душе.

Фен, конечно, не работал, но рассчитывать на него было бы слишком самонадеянно.

Надя нашла на подоконнике огрызок расчески и долго расчесывала мокрые волосы, глядя в тусклое зеркало. Женщина в зеркале ничем не походила на прежнюю Надю. У той был вечно растерянный взгляд и робкие, неуверенные движения. Надя вспомнила, что даже на стул садилась она всегда с осторожностью, – сначала осмотрит, не запачкано ли сиденье, не торчит ли гвоздь, а уж потом аккуратненько сядет. На краешек, чтобы в любой момент вскочить – так, на всякий случай.

Прошло всего двое суток, и теперь из зеркала смотрела на Надю другая, незнакомая женщина. Лицо обветрилось, щеки запали, скулы обострились.

Да уж, нет у нее никакой косметики, умыться толком за эти два дня – и то не могла. Но, как ни странно, эти изменения Надю не портили. Глаза блестели сухим блеском, волосы… вот с волосами, конечно, проблема.

Вода из крана текла чуть желтоватая, жесткая, в ванной нашла Надя обмылок и еще тюбик с какой-то непонятной субстанцией. Пахло противно, надписи не было никакой. Вот и думай – не то это шампунь, не то средство от насекомых. Пришлось пользоваться мылом, и теперь волосы напоминали стог сена.

Отчаявшись что-то с ними сделать, Надя туго закрутила волосы и взяла заколку.

И тут, при свете, увидела, что заколка не такая, какая была у нее. Та была самая обычная, с каким-то восточным орнаментом – не цветы, не листья, не бабочки, в общем, не понять что, Надя и не присматривалась. В общем, ничего особенного, муж купил в сувенирной лавке, когда они отдыхали в Таиланде.

Тогда Олег еще дарил ей подарки… Надя подумала об этом без всякого сожаления, все ее огорчения по поводу сложных отношений с мужем отошли даже не на второй, а на двадцать второй план.

Эта заколка тоже была с замысловатым восточным орнаментом, Надя поднесла ее к свету и отшатнулась. Ей показалось, что на заколке выгравирован клубок змей. Они вытягивали длинные языки, откусывали друг другу хвосты.

Надя выронила заколку, а когда подняла и посмотрела снова, то поняла, что ей все привиделось.

Ничего такого, никаких змей, какой-то восточный орнамент, обычная серебряная штучка, сувенир для туристов среднего достатка. Значит, у них с Надин и заколки были почти одинаковые, Надя прихватила эту из каюты Надин случайно.

Противно пользоваться вещами этой интриганки, но Надя не может себе позволить быть щепетильной. Волосы закалывать можно – да и ладно, потом она заколку выбросит.

Выйдя из ванной, Надя рухнула на широкую кровать и мгновенно провалилась в тяжелый, душный сон.

Ей снилось, что она удирает от кого-то по бесконечной пыльной степи. Она слышит за спиной приближающиеся шаги преследователя, слышит его тяжелое дыхание – но боится оглянуться, боится посмотреть в глаза этому человеку, боится увидеть его лицо.

Внезапно впереди нее появляется непроходимая изгородь из сваленных друг на друга колючих кустов. Надя останавливается в растерянности. Шаги за спиной все приближаются, еще секунда – и преследователь настигнет ее…