Пространство сна

Картина получилась причудливой, охрана терпеливо топталась в стороне, зато двое итальянских полицейских пристально наблюдали за странной группой. В группу входило пять персонажей – две семейные пары и знаменитая башня.

Итальянец, упиваясь ролью благодушного хозяина и всезнающего гида, разглагольствовал об истории и современном состоянии «чуда», рассказывал несмешные анекдоты, жаловался на то, что пизанцев по всей Италии никто не любит. Его жена, выглядевшая лет на десять старше мужа, откровенно скучала и по привычке строила глазки Тимофею. Тот терпеливо улыбался и делал вид, что происходящее его страшно интересует.

А Замковская, глядя на белый силуэт башни, чуть подсвеченный прожекторами снизу и слегка освещенный луной сверху, вдруг поняла, что еще минута и она завоет и вцепится в седые виски благообразного итальянца. Потому что она зачем-то здесь и слушает этот напомаженный и никому не нужный бред, а не там, где Серенька, продираясь сквозь полную темноту, пытается понять, почувствовать, поверить, что мир существует…

Когда они ехали обратно, Ирина что-то сбивчиво говорила мужу, пытаясь объяснить, что с ней происходит, но он, похоже, ничего не понял, а просто поверил ей и, хотя и расстроился, отпустил. Тем более что протокольная часть уже завершилась и настоятельная надобность в присутствии Замковской отпала.

Время клонилось к вечеру, и Ирина решила, что с ванной успеет и позже, а забрать Сереньку с занятий лучше все-таки самой. По почти готовой и очень красивой дороге, в начале которой, правда, уже намечались выбоины, машина подкатила к воротам. Здесь шоферу пришлось немного вильнуть, чтобы не задавить спящего прямо на асфальте Лавруху. Очевидно, герой был отправлен женой за Ваней, но сил дойти не хватило и он упал по дороге. А может, наоборот, спал здесь с самого утра.

Замковская, отметив про себя, что «Тойота» стоит во дворе и, значит, Серенька здесь, шла ставшей уже привычной тропинкой вдоль корпуса, думая о том, что, когда строители закончат с улицей, неплохо было бы вызвать их сюда. Распилить и увезти упавшее дерево, положить асфальт на дорожках, покрасить бордюрные камни, чтобы были видны издалека и пациенты с плохим зрением о них не спотыкались.

В детском отделении все ее уже знали, здоровались за версту, посматривали с любопытством. Она повернула за угол к кабинету Зуева, откуда уже издалека слышался какой-то шум, и замерла на пороге зала. Гриша, шедший сзади, едва не ткнулся носом в ее макушку.

Ни Надин, ни охранника, ни Матрены, ни самого Сереньки в зале не было. Не было даже привычного ковра. Были: человек пять детей и столько же, возглавляемых Светланой, взрослых, которые занимались тем, что мешали детям ходить по ими же самими проложенной дорожке.

Дорожка была обозначена разноцветными пластмассовыми пирамидками, поставленными через каждые полметра и очерчивающими широкую полосу, идущую по периметру комнаты. Взрослые парами стояли по краям этой полосы, держа на весу длинные пластмассовые палки. Когда кто-то из детей, двигавшихся по дорожке, достигал пары взрослых, те поднимали палку сантиметров на двадцать – двадцать пять, провоцируя ребят преодолевать препятствие.

Детям это занятие, похоже, нравилось, во всяком случае, в стоящем гаме преобладали радостные и веселые ноты. Внезапно толстый мальчик в синем свитере не смог поднять ногу на нужную высоту и наступил на палку. Та не выдержала его веса и с громким треском сломалась. Все замерли, мальчишка втянул голову в плечи, ожидая, что его сейчас будут бить или еще как-то наказывать. Ирина, хотя и была расстроена и раздражена пропажей своих, тоже внезапно втянула голову в плечи, как будто провинилась она и наказывать сейчас будут ее.

Пауза длилась несколько секунд, а потом раздался… смех. Начал высокий парень в очках с зеленой авторучкой в кармане, затем к нему присоединилась Светлана, за ней вступили все остальные, и скоро хохотали все, а громче всех – сам виновник происшедшего. Ирина тоже облегченно заулыбалась и сквозь общий смех спросила Свету:

– А где наши?

– Серенька стал более управляемым, Ирина Николаевна, – ответила та, все еще улыбаясь, – ему теперь не нужно так много пространства, и Алексей Николаевич перевел его в маленький зал.

Ирина оглянулась по сторонам, Зуева нигде не было видно.

– А где… этот маленький зал?

Сначала она и сама не понимала, о чем хотела спросить, но в последний момент точно определила тему.

– Сюда в эту дверь, потом направо до конца коридора, а там на второй этаж и еще раз направо.

– Они там с Матреной машинки катают? – спросила Ирина.

– С Матреной, – согласилась Света, – катают…

По губам ее скользнула странная улыбка. Но Замковская не заметила этого, двинувшись на поиски сына.

Она шла по коридору, заглядывая в кабинеты и думая о том, что, кроме двора, кабинета Зуева и «большого» зала, в этой больнице не видела ничего. В одной из комнат, дверь которой была открыта, ее поразили несколько огромного размера кукол, сидящих по стенам.

Большие куклы сегодня можно было купить где угодно, особенно всяких забавных животных, но эти были похожи на людей и сделаны, видимо, по бедности, местными умельцами из подсобного материала – старых халатов, наволочек, штопаных колготок и немыслимых шляп. Впечатление они производили абсолютно сюрреалистическое.

Каждая имела свой характер – рыжая, с волосами из пакли, была явно вздорной, блондинка с поролоновыми волосами – жеманной кокеткой, а черненькая, похоже, с лошадиной гривой – смирной и послушной. Возле рыжей стояла неговорящая девочка Лиля с неизменным бантом и сосредоточенно докрашивала тряпичные руки куклы в ярко-красный цвет.

Замковская с Гришей поднялись на второй этаж, повернули, как им и велела Светлана, направо и уже видели открытую дверь «маленького» зала, когда из нее вдруг с грохотом выпал Серенькин охранник и замер в нелепой позе на ковре.

Гриша выхватил из кобуры пистолет, мгновенно отодвинул Замковскую в сторону и мягкими кошачьими движениями, неожиданными для такого крупного тела, двинулся вдоль стены к залу.

Но лежащий охранник вдруг открыл один глаз, увидел Ирину и начальника и резко вскочил на ноги. Он, смущенно улыбаясь, рукавом вытер какую-то влагу с лица, и Замковская успела живо представить, как же от него должно вонять, если он так потеет. Но тут из двери вылетел с водяным пистолетом в руках и радостной улыбкой на лице Ванечка и умчался по коридору, и стало понятным и падение охранника, и вода на его лице.

Гриша укоризненно покачал головой, убирая оружие, потом ткнул тяжелым кулаком под ребра охраннику, но видно было, что он не сердится и «ругается» только для проформы.

Ирина, которая даже не успела испугаться по-настоящему, отодвинула обоих и шагнула к дверям. Из комнаты с помпезным для ее размеров названием «маленький зал» слышался очень знакомый голос, издававший то непередаваемое на бумаге сочетание звуков, которым во всем мире обозначают звук работающего мотора автомашины – что-то вроде «вррр…» или «бррр…».

Замковская сделала еще шаг вперед, перед ней открылась часть «зала» с переехавшим сюда ковром, и она увидела лежащие на полу ноги в дорогих колготках, которые явно принадлежали Надин.

10

Ноги эти дернулись и переместились немного вправо. Потом одна подогнулась и, сверкнув краем розовых панталон, переместила тело вперед.

Замковская стояла, в полном смысле этого слова разинув рот. Столь экстравагантное поведение всегда чопорной Надин и так вызвало у нее сомнение в достоверности происходящего, а тут до нее начало доходить и то, что эти самые «вррр…» или «бррр…» также имеют прямое отношение к «тете́».

Все попытки Ирины увезти ее с собой несколько дней назад успехом не увенчались. Тимофей так ничего и не смог придумать, а реплики вроде «Надин, мы с вами уезжаем в Москву» немедленно парировались вопросом: «Вы меня увольняете?»

Растерянная Ирина, памятуя просьбу мужа, отвечала: «Конечно, нет…», на что следовало сакраментальное «Тогда я должна быть с ребенком…» Тут уж возразить было просто нечего.