Страница 6 из 16
6
Джип-«Мерседес» тихонько подпрыгивал на кочках, объезжая новые канавы и кучи щебенки и песка. Ремонт, а если быть честным, строительство новой дороги шло и днем и ночью. Ирина не знала, на какие рычаги нажал муж, кому и сколько он заплатил, но работа шла полным ходом.
Она погладила лежащего рядом на сиденьи Сереньку. Только что, всего какой-нибудь час назад, Гришины бойцы едва не разгромили всю больницу. Серенька впервые, после неоднократных попыток Матрены Григорьевны среагировал на машинку, он уже тянул к ней свои руки, когда вдруг появилась эта сумасшедшая, а за ней вбежал идиот и выстрелил из своего дурацкого пистолета. Ирина рванулась вперед, оттолкнула дебила, но было уже поздно – Серенька отдернул руку и пустился опять в свое путешествие. Матрена Григорьевна бросилась защищать недоумка, закрыв своим телом, Ирина обняла сына, а Гриша схватил старуху… И все это под дикий хохот безумной Маши и мерзкие улыбочки Надин.
Руки Замковской непроизвольно сжались. Эх, если бы не Зуев, уж она бы врезала тогда этому недоумку по самое-самое… Она подняла голову и внезапно увидела придурка справа перед собой. Держась за руку какого-то вдребезги пьяного «пейзана», дебил испуганно смотрел на огромное черное и сверкающее чудовище, медленно проплывавшее мимо него.
– Ты, Ванька, папу слушай, – говорил «пейзан», покачиваясь не то от ветра, не то от тряски, вызванной проезжающими мимо двумя тяжелыми машинами, – отец плохого не скажет… Будешь делать, чего тебе доктор говорит, будешь кушать восьминогов и не водовку пить, а…
Что Лавруха, а это был тот самый человек, который недавно выдвинул предположение о том, что джипы приехали на кладбище, предпочитает «водовке», Ирина так и не узнала, потому что джип почти миновал пьяноту с его отпрыском, да еще кто-то из дорожных работяг включил отбойный молоток. Она, брезгливо поморщившись, нажала на кнопку и закрыла окно.
Зуев встрял в самую середину назревающей схватки. Хотя какая там схватка, исход ее был предрешен: двое здоровых тренированных мужчин против команды «Лямбда» – старухи, сумасшедшей и близорукого доктора. Но тренированные отступили, оставив поле боя за недоделанными.
– Ирина Николаевна, давайте договоримся…
Алексей начал говорить нарочито спокойно, как будто ничего не произошло. Спокойно, но настойчиво и безапелляционно. Он взял ее под руку, взглянул на свой кабинет без двери и повел в коридор. Один из охранников остался с Серенькой, а Гриша двинулся за ними.
– Вы никогда, подчеркиваю, никогда не будете вмешиваться в наши программы с другими детьми…
– Но этот сумасшедший со своим пистолетом уже всех достал, – возмутилась Замковская. – Серенька заметил машинку, он уже руку к ней тянул…
– Алексей Михайлович, – обратилась к Зуеву молоденькая медсестра, – тут к вам пришли…
За ее спиной была видна целая семья: мама, папа и маленькая симпатичная девочка с розовым бантом на голове.
– Подождите пару минут, пожалуйста, – попросил доктор. – Если ваш сын заметил машину один раз, – он опять повернулся к Ирине, – значит, с большой вероятностью это случится снова, а вот сильный испуг для другого ребенка может оказаться фактором необратимым. Вы меня поняли?
Замковская, которую по большому счету совсем не интересовал другой ребенок, закусила губу, но все-таки нашла в себе силы кивнуть.
– И еще я хотел объяснить вам, на что я надеюсь. – Зуев смотрел все время на новую девочку, а она молча разглядывала доктора. – Человеческий мозг – это такая странная штука, что при поражении одной его части другая берет на себя функции первой. Так бывает не всегда и даже не очень часто, но все же бывает. Так что вам есть во что верить…
Он повернулся к вновь прибывшим:
– Девочка никогда не разговаривала?
Мама с папой, пораженные, глядели на него. Первой, как это часто бывает, очнулась женщина:
– Никогда, ну, конечно, кричала в детстве… А вы – волшебник?
– Нет, – грустно усмехнулся Алексей Михайлович. – Просто я вижу, что у ребенка нет проблем с движением, глаза вполне осмысленные, лицо подвижное, не боится ни людей, ни врачей… Но поскольку вы ко мне, значит проблемы есть, а раз молчит в незнакомой обстановке, скорей всего – с речью…
– Нам лор к вам посоветовал обратиться, – вступил отец, – из второй поликлиники. Мы были на приеме у него, но, как он сказал, «с аппаратом» у Лилечки все в порядке…
– Понятно, – кивнул Зуев, – пройдите, пожалуйста, ко мне в кабинет, посмотрим, что можно сделать…
Вся процессия развернулась и двинулась обратно.
В зале все шло своим чередом. Охранник охранял, Матрена тянула машинку, Серенька ее не замечал, Надин саркастически улыбалась.
– Лиля, – вдруг сказал Алексей Михайлович, остановившись перед входом в свой кабинет и показывая в зал, – принеси мне, пожалуйста, вон тот красный пластмассовый кубик.
Девочка, проследив за его рукой, повернулась, уклонилась от пронесшегося рядом Сереньки, прошла к полке с игрушками, взяла кубик и принесла Зуеву. Он внимательно наблюдал за ее поведением.
Родители сели на стулья, стоявшие вдоль стены кабинета, усадили дочь рядом. Она деловито залезла в мамину сумку, достала небольшую куклу и принялась с ней играть.
Почти минуту длилась пауза, ни одного звука, кроме Серенькиного сопения и его же глухого стука коленями и локтями по ковру так и не было слышно.
– Подождите нас минутку, – вдруг попросил Алексей Михайлович, взял Лилю за руку и собрался выйти из кабинета, но на пороге обернулся и, улыбнувшись ее маме, сказал. – Вы осторожнее на этот стул садитесь, если не собираетесь еще детьми обзаводиться. У нас кто на это место ни сядет – обязательно забеременеет… А если мужчина – значит, жена его сподобится…
Напряжение спало, и родители Лили с любопытством смотрели по сторонам. Похоже, не только шутка, но и точно поставленный Зуевым диагноз вселил в них надежду.
Серенька нарезал по ковру, а Замковская вдруг почувствовала, что смертельно устала за эти дни. Нет, не физически, наоборот, ей по большому счету не хватало движения здесь, она даже начала подумывать, не начать ли бегать по утрам.
Почему-то она вдруг поняла, что совершенно измоталась морально, в душе поднималось тупое отчаяние, и она находила все меньше и меньше сил, да и желания, чтобы бороться с ним. Она понимала все слова Зуева, особенно сказанные сегодня, но понимать и чувствовать, особенно для женщины, редко совпадающие понятия. Больше всего доканывали ее одинокие вечера.
Ирина прозвонила, наверное, не одну сотню долларов за эту неделю, болтая с Тимофеем и московскими подружками, но, кроме Сереньки, ничего в ее жизни не происходило. Муж ее рассказы об успехах сына внимательно выслушивал и просил держаться, но оба понимали, что успехи эти скромные. Подругам она вчера уже не звонила, вдруг надоело выслушивать фальшивые сочувственные слова и рассказы о насыщенной московской светской жизни.
Зуев вернулся один.
– Лиля пока поиграет там с куклами, – сказал он.
– А что все-таки с ней? – осторожно спросил папа. – Вы уже понимаете, в чем проблема?
– Мне кажется, – Алексей задумался, – что она просто боится проявить свою эмоциональность. Такое бывает с детьми.
– Вы думаете, ее кто-то испугал? – неуверенно спросила мама.
– Скорее всего… Но, боюсь, мы никогда не узнаем – кто. Как-то так застроилась ситуация, что она, ее личность, почему-то решила, что за эмоцию наказывают, и замолчала…
– Так что же теперь делать?
Зуев собрался ответить, но в этот момент за их спинами вдруг установилась настолько звенящая тишина, что все в кабинете обернулись и тоже замерли. Серенька неподвижно стоял над маленькой красной машинкой и рассматривал ее. Потом он протянул руку, схватил этот непонятный предмет и прижал его к себе.
7
Тимофей позвонил, когда они уже почти подъехали к стеклянному входу в гостиницу:
– Как вы там, Иркин? – спросил он.