Страница 19 из 25
Тем не менее под умелым и энергичным руководством Маккензи все препятствия удалось преодолеть, и строительство города началось. На первом этапе работы велись в западной части южного берега бухты. В начале июня 1783 г. после вырубки деревьев и кустарника были заложены фундаменты первых каменных зданий[148].
Среди первых каменных построек были дом адмирала, часовня, «кузница» для будущей верфи поблизости от входа в Южную бухту и пристань. Автор биографии Сенявина так описывает скорость и ход строительства:
«Скорость, с какою ведены эти постройки, была необычайна; каждый капитан корабля спешил выстроить дом для себя и казарму для своего экипажа. Конечно, эти дома были незатейливой архитектуры… Вообще эти здания напоминали собою новороссийские хаты; но тем не менее давали возможность офицерам и экипажу укрыться от предстоявшей зимней стужи. Впрочем, не одни постройки из плетня воздвигались в порождавшемся Севастополе; заботливый Макензи стал выжигать известь, делать кирпичи и строить каменные здания»[149].
На самом деле в распоряжении русских имелся очень удобный строительный камень – они могли просто разорять развалины древнего Херсонеса. По словам биографа Сенявина, эти практичные действия (в те времена никто не задумывался об охране древних памятников)«много содействовали к скорейшему построению казарм для морских служителей, портовых мастерских, магазинов и обывательских домов». Все очень спешили, чтобы как можно больше успеть до начала зимних штормов, так что «пристань устроена была с небольшим в месяц, кузница почти в три недели»[150]. 13 июля 1783 г. Маккензи докладывал президенту Адмиралтейств-коллегии графу Ивану Чернышеву, что он закончил строительство малой верфи и продолжает возведение казарм. Более того, в бухте уже начали ремонтировать корабли. Таким образом, дело продвигалось очень быстро[151].
В первое лето своей службы в Севастополе Сенявин отмечал стиль руководства Маккензи, в котором строгость приказов сочеталась с веселым общением:
«Командиры собрались на обед к адмиралу. “Господа, здесь мы будем зимовать, – объявил он распоряжение Главнокомандующего. – Старайтесь каждый для себя что-нибудь выстроить. Я буду помогать Вам. Идемте кушать”. Сели за стол, обедали хорошо, встали веселы, а ввечеру допили и на шханцах танцевали».
Далее Сенявин пишет загадочную фразу, что мисс Салли очень хорошо играла свою роль, и «около полуночи бал кончился». Кто эта дама, каковы были ее отношения с Маккензи, так и осталось тайной[152].
Не забывал Маккензи и о духовных потребностях гарнизона и флота: 6 (17) июля состоялась первая служба в часовне Св. Николая Чудотворца. Прошло всего восемь недель после прибытия Клокачева и Маккензи в Ахтиар. В том же месяце первого суматошного лета новой военно-морской базы России в Крыму сюда с официальным поручением прибыл «майор» Сэмпл Лайл. К тому времени его приняли на военную службу, и теперь он выступал в роли адъютанта Потемкина[153]. По прибытии он встретился «со своим старым другом адмиралом Маккензи, командовавшим маленьким флотом». Впечатленный тем, сколько было сделано за такое короткое время, Сэмпл писал, что «укрепления и прочие работы ведутся с великим рвением, и во всем видны признаки усовершенствования»[154].
Адмирал с гостем сели в лодку, чтобы «посетить старинное здание», которое Сэмпл Лайл называет «древним Херсонесом», лежащим в «почти недоступной бухте». Не сумев добраться туда морем, они перебрались через скалы «со стороны суши». Там они увидели здание «если его можно так назвать… почти вырезанное из скалы, необитаемое, если не считать одного человека». Из этого краткого описания невозможно с уверенностью сделать вывод, что Маккензи и его гость действительно добрались до главной части древнего Херсонеса. Человек, которого они встретили, мог быть отшельником или праведником. Как вспоминал Сэмпл Лайл, «не могу сказать, что заставило его поселиться здесь, религия или желание скрыться. Немногие из оставшихся местных жителей оказывали ему уважение и снабжали всем необходимым». Адмирал Маккензи, которым Сэмпл Лайл явно восхищался, «дал строгое указание не досаждать этому человеку»[155].
Рассказ Сэмпла Лайла напоминает нам, что, хотя в то время в Ахтиаре почти никто не жил, а древний Херсонес был заброшен, остальной Крым оставался густонаселенным краем. Во время пребывания Лайла в Ахтиаре к ним с Маккензи приходили «местные» татарские лидеры, пытаясь умаслить новых «русских» хозяев. Каждому подарили коня. Тот, который предназначался Маккензи, был с роскошным кожаным седлом и серебряными стременами. Сэмпл Лайл вспоминает странную и даже неловкую сцену: «Маккензи с видимым удовольствием рассмотрел пугливое животное, в присутствии всей компании толкнул меня локтем и, указывая на стремя в своей руке, сказал: “Бери лошадь, а я возьму стремена – из каждого выйдет пара подсвечников”. “Если бы он сказал, две пары, – прибавил затем Сэмпл Лайл, – я не счел бы такую оценку преувеличенной”»[156]. Несмотря на некоторые сомнения в достоверности автобиографии Сэмпла Лайла или по меньшей мере некоторых ее частей, описание крымского хозяина и его владений выглядит вполне правдоподобно:
«Адмирал Маккензи, чье имя… украсило первую часть этого рассказа, направился в бухту Ахтиар, которую теперь называют Севастополем; здесь он со стремительностью, которая отличала все его действия, начал строить дом для себя, казармы для моряков, госпиталь, склады и возводить батареи, и привел бухту во вполне защищенное состояние»[157].
В Ахтиаре Сэмпл Лайл заболел, но, еще не до конца оправившись, направился в Карасубазар на Крымском полуострове, чтобы снова присоединиться к своему начальнику князю Потемкину, который сам страдал от сильной лихорадки (по всей видимости, это была малярия). Сам шотландец заболел, скорее всего, чумой, которая, как он отмечал, распространилась «среди нас». Эта болезнь стоила жизни многим русским морякам, солдатам и поселенцам в Крыму и на юге Украины, в том числе в портах Херсон и Таганрог.
Сэмплу Лайлу повезло: он выжил и смог рассказать нам о своей поездке. Клокачев докладывал в Адмиралтейств-коллегию, что за первые недели сентября в Ахтиаре умерли тридцать девять человек, а в Херсоне – еще семьдесят[158]. Вскоре после этого чумой заболел сам адмирал; он скончался в ноябре 1783 г. и был похоронен в общей могиле на окраине города. Суровая действительность военной и морской службы, не говоря уже о трудностях строительства в Ахтиаре, означала, что жизнь там была тяжелой, опасной и во многих случаях короткой. Травмы, болезни и смерть были постоянными спутниками людей, и в этом отношении ни должности, ни звания не давали никаких привилегий. В начале того же года скучавшая в разлуке с Потемкиным Екатерина переживала из-за опасностей для его здоровья на юге России. В письме от 9 июня 1783 г. (ст. ст.) она признавалась:
«Не токмо помню часто, но и жалею и часто тужу, что ты там, а не здесь, ибо без тебя я, как без рук. Прошу тебя всячески: не мешкай занятием Крыма. Пугает меня теперь зараза для тебя и для всех. Для Бога возьми и вели взять всевозможные меры»[159].
13 июля (ст. ст.) Потемкин (еще не получив письма императрицы) демонстрировал, что прекрасно осознает, насколько опасна свирепствовавшая на юге болезнь:
148
Основание Севастополя увековечено в памятнике на площади Нахимова, открытом в 1983 г. и обращенном к Севастопольской бухте. На нем выбиты такие слова: «Здесь 3 (14) июня 1783 года заложен город Севастополь, морская крепость юга России». Сегодня эта дата официально отмечается как день рождения не только Севастополя, но и Черноморского флота.
149
«Сенявин». С. 130–131.
150
Там же. C. 131.
151
Макареев, Рыжонок. С. 19.
152
Цит. по: Гончаров Г. В. Адмирал Сенявин. Биографический очерк с приложением записок адмирала Д. Н. Сенявина. М.; Л.: НК ВМФ, 1945. С. 22.
153
Себаг-Монтефиоре (Catherine the Great and Potemkin. P. 320) сомневается в том, что Лайл вообще был в Крыму в 1783 г., утверждая, что тот оставил службу в русской армии осенью 1782 г. Эта версия выглядит не слишком убедительно, если принять во внимание, как подробно шотландец описал Ахтиар и Томаса Маккензи; кроме того, Себаг-Монтефиоре не цитирует самого Лайла. Я, со своей стороны, убежден, что Сэмпл Лайл действительно приезжал в Крым и что его рассказ добавляет ценные подробности к картине основания Севастополя. Более того, Сэмпл Лайл мог действовать в интересах британского правительства, поскольку состоял в дружеских отношениях с сэром Джеймсом Харрисом, британским послом при дворе Екатерины II. Харрис был приятелем Потемкина, и можно предположить, что знакомством с Потемкиным и последующим поступлением на службу Сэмпл Лайл обязан своему покровителю. Кристина Бэкманн в статье «Майор Джеймс Джордж Сэмпл Лайл и его жены» (Major James George Semple Lisle and his wives) сообщает дополнительные подробности его биографии, в том числе его сомнительные подвиги в Париже, и отмечает, что он «был известен своими путешествиями и, похоже, не приходится сомневаться, что на самом деле он был тайным агентом, фактически шпионом». Цит. по: http://www.tufftuff.net/majorsemple.htm.
154
Semple. P. 37.
155
Ibid. P. 37–38.
156
Ibid. P. 38.
157
Ibid. P. 25.
158
Ogle MS. P. 10. Материалы, документ 44, без даты (вероятно, начало октября 1783 г.).
159
Екатерина Вторая и Г. А. Потемкин. Личная переписка (1769–1791), письмо 661.