Страница 4 из 8
Сегодня очень часто мама после рождения ребенка оставляет основную работу и либо надолго, либо навсегда остается дома. И тогда образование ребенка – единственное пространство для ее самореализации. Современные мамы – это часто женщины, которые ушли с хороших позиций на работе и уже чего-то достигли. Они перенаправили свою энергию на ребенка. И это добавляет невротизма.
Вообще, женщины часто неосознанно выдавливают мужчин из сферы родительства, начиная с периода беременности. Так было более или менее всегда, но сейчас из-за того, что вырос возраст рождения, повысился уровень жизни, появилось больше возможностей, женщина посвящает себя семье и хочет господствовать, сама того не осознавая и вытесняя мужчину за пределы влияния на многие вопросы, в том числе на вопрос выбора образования.
Нервозность в вопросах образования, конечно, связана и с тем, что происходит внутри самой системы. Современная система образования вынуждена давить на все имеющиеся педали, потому что многие существенные образовательные факторы советской эпохи утеряны. Например, раньше никто не скрывал того факта, что образование – это насилие, и поэтому мощной образовательной мотивацией было: «Ты должен учиться». – «Почему должен?» – «Потому что должен!» Эта педаль больше вообще не работает или работает плохо. Теперь вроде бы можно давить на интерес к занятиям, на яркую личность и авторитет педагога, но эта педаль с очень небольшим уровнем хода, потому что суперпедагогов, которые могут интересно проводить каждый урок, очень мало (и это нормально).
Остаются две последние педали. Первая: образование – это трамплин к сияющему будущему, к институту и престижной работе. Это, конечно, чистой воды миф, потому что в институте все оказывается совершенно не так блестяще и радужно, как мечталось, и, главное, выясняется, что нет однозначной связи между хорошим образованием и прекрасной работой, какая преподносится внутри этой системы как само собой разумеющееся. На эту педаль всегда жмут до упора. Вторая педаль – соревновательность. Образование, долгое время являвшее собой монолитную структуру, стремится само внутри себя дифференцироваться. Благодаря этому в системе появляется возможность конкурировать с другими учениками за переход на тот или иной уровень. В советское время спецшколы составляли некий процент от числа обычных школ, были также коррекционные школы, и на этом все их многообразие заканчивалось. Сегодня в больших городах школ с разными подходами, разными учебными программами и философией – многие десятки, но и в небольших городах появились частные, церковные школы. Дошкольных систем еще больше.
По сути, сегодня работают только эти две педали – мотивация будущим, которое непонятно, и дифференциация, качество которой, естественно, тоже вызывает вопросы: мы уже прекрасно понимаем, что если на товаре написано «люкс», это совершенно не означает, что он действительно высокого качества.
Получается, что школьное образование сегодня – это сложная игра, в которой, с одной стороны, участвуют родители с разным опытом, разными интересами и представлениями о том, что такое хорошо и что такое плохо. А с другой – сама система, которая имеет свою внутреннюю логику и в которой происходят свои процессы. Все это создает сложное поле, над которым висит облако родительской нервозности, стремление поставить на нужную лошадь, выиграть и не ошибиться. И чем больше у родителей возможностей, тем шире выбор, и при этом совершенно не очевидно, что выбор будет адекватным, полезным ребенку и семье и что на выходе получится что-то хорошее.
В нашей стране непрерывно все реформируется, начиная с бордюров и заканчивая банками и положением армии в обществе. Все меняется, и образование тоже. И я совершенно не уверена, что эти изменения логически выстроены, ведут к какой-то цели, и не сомневаюсь, что исполнитель сменится в процессе исполнения заказа несколько раз, так же как и сам заказ будет меняться. Конечно, это тоже создает огромный уровень невротизации.
К тому же система постоянно меняет способ попадания в школу: то надо где-то стоять полночи в очереди, то записываться на сайте, то одни дома прикреплены к школе, то другие, под одним номером не одна школа, а двадцать… То есть если ты хочешь лучшего, то должен постоянно отслеживать, что происходит, и преодолевать систему, которая тебя куда-то определяет по своему вкусу, явно не интересуясь твоими пожеланиями. У многих это вызывает ступор.
Образовательная невротичность – это постсоветский феномен, и далеко не все современные страны живут в этом состоянии. Например, в той части Европы, которая не была под советским влиянием, выстроена система ранней включенности ребенка в образовательный процесс: ясли, сад, «дошколка», школа. Все внешне и внутренне достаточно устойчиво, хотя, может быть, и не очень качественно с нашей точки зрения. То, что связано с выбором, в Европе всегда очень дорого и относится к конкретному сегменту населения. А все остальное обучение представляет собой надежную структуру, и каждому родителю известно, что ребенок в девять месяцев или полтора года пойдет в ясли, и там будут милые воспитатели и какая-то программа, потом он пойдет в школу. Он движется по понятному пути, и взрослые в основном не то чтобы довольны, но не спорят. Я не говорю, что там рай земной, а у нас ужас или наоборот, но сегодня у нас люди, родившие ребенка, вообще ни в чем не уверены, и прежде всего они не уверены в том, что этот ребенок кому-то, кроме них, нужен.
Кстати, как правило, «наши» люди, которые отсюда уехали за границу, недовольны системой школьного и дошкольного образования на Западе. Она им кажется не просто упрощенной, а такой, которая делает из детей недоразвитых. Они обычно не понимают, что современные образовательные модели в европейских странах и в Америке нацелены вообще на другое: их задача – не обидеть людей с низким интеллектуальным уровнем, а не как у нас – тянуть как можно выше всех остальных. Западные системы образования стремятся дать почувствовать людям всех способностей, что они нормальные, что с ними все хорошо, чтобы они не тревожились. Это противоположно задачам нашей системы – поставить учеников в ситуацию гонки за лидером, где успехи лучших будут подчеркиваться, равно как и неудачи отстающих. В этой соревновательности еще одна серьезная причина невроза.
Знакомая семья москвичей, закончивших Физтех, переехала в Германию с тремя детьми, и мама очень удивлялась, как там мало специальных инструментов для выявления талантов и лидеров. Их почти нет – очень мало кружков, никаких специальных групп «для продвинутых», нет олимпиад для лучших, нет ничего, и никто этим особо не занимается. Но при этом уровень науки там довольно высокий – ведь откуда-то берутся люди, которые двигают западную науку? Они ведь откуда-то появляются, несмотря на такой расслабленный, казалось бы, подход. А у нас хорошее школьное образование сознательно или несознательно многими воспринимается как шанс стартовать туда, на Запад.
Вывод: родительская тревога заглушила интуицию
В результате всего перечисленного выше сегодня у родителей очень высокий уровень тревоги. Во-первых, у них есть ощущение, что надо сразу обеспечить ребенку лучшее, с самого начала вывести на определенную ступень, дать все шансы, поэтому они тревожны изначально. Во-вторых, сейчас идет глобальный процесс перестройки системы профессий – исчезает одно, появляется другое, и это добавляет страхов. Многие из нас работают в профессиях, которые наши родители, скорее всего, и представить себе не могли, а старые профессии изменились. Например, моя мама, которая была очень против того, чтобы я пошла на психфак, в принципе не представляла себе все те сферы приложения этой профессии, которые есть сегодня. И мы не можем себе вообразить, как изменится мир к тому моменту, когда ребенок окончит вуз. Страх, что мы с ребенком не успеем за технологическим прогрессом, тоже добавляет невроза.