Страница 17 из 65
- То есть вы желаете снова здесь уединиться?
- Э, гм, думаю нам стоит уже освободить лифт, - сказал Славик, встал с колен и выкатил госпожу Альфию на площадку.
- И свобода нас встретит радостно у входа, - пробормотала романистка.
- Думаю, сразу проедем в кабинет, - и Славик провёз романистку к себе.
- Так, Костик, немедленно отправь отсюда это чудовище!
- Не могу, драгоценная моя тёща. Это ваш массажист.
- Что?! Нет.
- Да.
- Ни за что! Кто угодно, но не это чудовище!
- Это очень хороший специалист.
- Да мне плевать, какой он специалист! Он маньяк!
- Так, женщина, давайте-ка на стол, - велел ей Славик.
- Ага, счаз! Вы ещё фартук наденьте!
- Какой фартук? – в недоумении наморщил лоб Славик.
- Кожаный! Как у патологоанатома!
Костик расхохотался, но Славику было не до смеха.
- Э, гм, Костик, серьёзно, тут чувствительность обнаружилась, надо немедленно проверить. Пригласи невролога. Срочно.
- А я и сразу знал, что она придуривается, - сказал Костик и вышел.
- Стой! Куда?! Я с этим не останусь!
- Так, женщина, хватит! – резко сказал Славик, - приехали лечиться – будем лечиться. Живо на стол, - и он подхватил её на руки и положил на массажный стол...
***
Звонок в дверь раздался, когда Галина Михайловна давила капусту на салат.
- Егор! Открой дверь!
- Ага!
Егор открыл дверь и замер.
- Здравствуй-те! – сказала гостья.
- Здрасте.
- Ну, чего замер? Сумки бери!
- Э, а вы кто?
- Я? Я ваша тётя, хоть и не из Бразилии. Да отойди ты!
Женщина отодвинула Егора, и сама внесла две сумки – дорожную и с продуктами – в квартиру к Галине Михайловне.
- Егор, кто там?
- Э…
- Да я это, Галь! Здорово!
Галина Михайловна вышла в коридор.
- Валюха! Здорово!
- Здорово, Галюня!
Женщины обнялись. Егор смотрел во все глаза, переводя взгляд с одной на другую. Наконец, закрыл дверь.
- Э, а это кто?
- А сам не видишь? Это ж сестра моя, Валя!
- А. А вы чего – двойняшки?
Они переглянулись и хором ему ответили.
- Погодки! – и рассмеялись.
- Ты какими судьбами? – спросила Галина Михайловна сестрёнку.
Валентина Михайловна, удивительно похожая на сестру, вдруг всхлипнула.
- Да ты что?! Опять?! Ой, горе какое. Ну, ничего-ничего, всё образуется. Давай, проходи, садись, а я сейчас обед вмиг организую.
Валентина Михайловна прошла в гостиную двухкомнатной квартиры, а Галина Михайловна кивком позвала Егора на кухню.
- Мама Галя, а чего с ней? Какое у неё горе? – спросил парень.
- Кобель сдох, - шёпотом ответила Галина Михайловна, - собачница она, Валюха моя, с семьёй не сложилось, вот она всё с собаками. Как у неё очередной кобель дохнет, она ко мне приезжает сердце успокоить. Надо её поддержать. Всё же живая душа была, - вздохнула Галина Михайловна, - хоть и хвостатая.
Они с Егором накрыли в гостиной стол и достали бутылочку красного...
***
«Чувство и чувствительность». Она обожала этот роман, пересматривала его экранизации, регулярно перечитывала. Сейчас все вокруг неё только и повторяли слово «чувствительность», а в её душе зрело, росло и ширилось всепоглощающее чувство – огромная, как Титаник, надежда. Впервые со дня смерти Рашита, она подумала, что дальше тоже что-то есть. Конечно, всё будет не так захватывающе интересно и важно, как с ним, не так пронзительно и страстно, но что-то всё-таки будет, тем более, что он оставил о себе, о них и их отношениях столько прекрасных воспоминаний. Здесь, на родине, в Крыму, который она, эмигрантка, считала своим «вчера», у неё будет «дальше», будет «завтра», будет ещё жизнь…