Книга Кохелет

Предисловие

к предлагаемому переводу

Книги Кох̃е́лет (Экклезиаст)

Настоящий перевод Книги Кох̃е́лет появился по многим причинам, и придирчивый читатель, знакомый с «Экклезиастом» и по неточному библейскому переводу, и по гораздо более точному переводу И.М. Дьяконова, и даже имеющий возможность сверять перевод с древнееврейским подлинником Книги, – этот читатель, обнаружив в предлагаемом варианте перевода некоторые «вольности» и несколько иное изложение отдельных мест текста, будет, вероятно, отчасти удовлетворен объяснениями, которые представлены ниже.

Пояснение: «Кох̃е́лет» – не вполне понятное древнееврейское самообозначение Автора, своего рода псевдоним, означающий что-то вроде: «Созывающий», «Проповедующий». «Экклезиастеэс» – греческий перевод этого древнееврейского слова. Отсюда – библейское название: «Книга Екклезиаста, или Проповедника».

Но сначала – обзор существующих на сегодняшний день переводов «Экклезиаста».

А. Во-первых, библейский перевод «Екклезиаста» давно устарел, во многих местах откровенно неточен и искажён (из-за того, что предназначался для Библии и был «христианизирован»). В некоторых местах смысл подлинника вообще испорчен до неузнаваемости; отдельные фразы библейский переводчик, по-видимому, даже не знал, как переводить. Несмотря на отдельные удачные переводческие находки, искусство его перевода оставляет желать весьма и весьма лучшего. В целом библейская «Книга Екклезиаста» производит впечатление сумбурного, не очень понятного сочинения, составленного из совершенно разнородных текстовых блоков и изречений, тематически почти не связанных друг с другом и зачастую просто непонятных. О том, что красота мысли Автора и поэтика Книги в библейском переводе оказались практически полностью утеряны, не стоит и говорить.

В. Во-вторых, хотя и существует филологически почти безупречный новый перевод И.М. Дьяконова, его серьезный недостаток состоит в том, что он почти не учитывает литературную форму подлинника. Книга Кох̃е́лет во многих местах написана стихами (часто даже с рифмой), то есть имеет чёткий стихотворный размер (особенно I, VII, XII главы). Стихи – здесь имеется в виду характерные для древней поэзии нерифмованные строки с переменным количеством слогов, но со строго определенным количеством логических (или фонетических) ударений. Иногда стихотворное изложение становится почти «летящим», «захлебывающимся», когда одна фраза словно стремится обогнать другую – в тех местах, где повествование Автора достигает наивысшего, почти невыносимого эмоционального напряжения (VII, IX, XII главы). Та же Девятая глава у Дьяконова выглядит почти прозаическим текстом – сухим, эмоционально нейтральным. Большая часть Книги Кох̃е́лет написана ритмизованной прозой. В предлагаемом переводе текст Книги несколько больше приближен к стихотворному и более ритмизован, чем это выглядит в подлиннике, однако ненамного – никаких искусственных «поэтических красот», отсутствующих у Автора, переводчик не добавлял.

Ещё один серьёзный недостаток перевода Дьяконова – практически полное отсутствие комментария к тексту, без которого читать и понимать эту Книгу практически невозможно. (Коран, к примеру, уже в Средние века вообще не читали без комментария. «Кох̃е́лет» на тысячу лет старше Корана, и текст его едва ли проще и доступнее.) Несмотря на эти недостатки, перевод И.М. Дьяконова – по-видимому лучший на сегодняшний день. В своём варианте перевода он очень «бережно» относится к подстрочнику, но не копирует его и – как он сам оговаривается – не пытается морочить читателю голову, подыскивая русские эквиваленты многочисленных примеров игры слов и просто «тёмных мест», которых так много у Автора. Вместо этого – пишет он – он старается донести до читателя основную мысль Автора. Его перевод – филологически точный и на сегодняшний день может быть признан образцовым.

С. Опубликованы фрагменты перевода, выполненного известным библеистом И.Ш. Шифманом (И. Шифман. «Ветхий завет и его мир»). Эти фрагменты показывают, что Шифман старается держаться как можно ближе к буквальной передаче оригинала. Он практически копирует подстрочник. Это можно отнести к достоинствам перевода, но в этом же – его недостаток: такую книгу, как Книгу Кох̃е́лет, переводить буквально, автоматически замещая древнееврейские слова русскими, совершенно недопустимо. Очень многое в этой Книге зависит от смысловых и лексических перекличек, которые в подстрочнике неминуемо теряются, очень много зависит от варианта выбора перевода отдельных многозначительных слов Книги (например, «х̃э́бэль» – это и «тщета», и «напрасное», и «суета», и «ничтожность», и «бессмыслица»). Перевод очень многих фраз зависит от соседнего контекста, и приходится иногда довольно сильно изменять фразу, чтобы она не выпадала из текста и хорошо связывалась с соседними, не общим содержанием, даже эмоциональным, всей Книги. «Нервная система» Книги – связь (иногда – малозаметная) между отдельными главами, часто – отдельными выражениями и даже часто – между отдельными словами – в переводе, близком к подстрочнику, неминуемо теряется. Это основной недостаток перевода И. Шифмана.

D. В последние годы появился (неопубликованный) перевод Е.Б. Новикова. Он очень не похож на переводы Библии, Дьяконова, Шифмана, но менее всего – на подстрочник. По-видимому, автор находился под влиянием возобладавшей в последнее время в библеистике идеи «актуализации текста», то есть максимально парафрастической передачи оригинала, «чтобы разрушить автоматизм читательских ожиданий». Его перевод, таким образом, – почти пересказ, местами очень вольный и даже недопустимо вольный. Вот лишь пара примеров его перевода. Подлинник: «Мудрый – глаза его в голове его, а глупый бродит во тьме; но и [то] я узнал, что единая участь постигнет всех». (Ст. II.14). Новиков: «Я понял, что умный всё видит, дурак бродит впотьмах, а участь для всех одна». (II.14). Или ещё. Ст. VIII.8, подстрочник: «Нет человека, властного над духом – удержать [свою] душу – и нет власти над днём смерти…». Новиков: «Нет человека, который владел бы собой и обуздывал свой дух, какое самообладание в день смерти?» (VIII.8). И так далее. Всё же надо иметь минимальное уважение к тексту Книги, созданной 2400 лет назад и не заниматься её вольным пересказом. Кроме этого, синтаксические слова-связки, выполняющие роль связующих между отдельными фразами, почти всегда опущены, что превращает текст в набор самостоятельных изречений. Не соблюдена однородность перевода нескольких ключевых, скрепляющих всю Книгу слов («х̃э́бэль» он передаёт и как «никчёмность», и как «пустое», и как «суета», тем самым разрушая единство Книги, которое как раз и достигается единообразием перевода слова «х̃э́бэль»). Кое-где в переводе (конец IV главы) можно усмотреть христианские аллюзии. Ст. IV.15: «Я видел всех живущих на свете, и они ожидали другого ребенка, что встанет взамен того [царя].» [?] Возможно, переводчик – христианин? «Тёмные места», многозначные высказывания почти всегда передаются однозначно, плоско. Там, где в подлиннике – поэзия, переводчик даёт только чистую прозу. В своём стремлении сделать «новейший» перевод переводчик доходит почти до эксцентричности, давая свои – иногда очень неожиданные – варианты перевода.

К достоинствам этого перевода можно прежде всего отнести современный язык (правда, иной раз – слишком современный: «кси́ль» – «глупец» – Новиков неизменно переводит: «дурак»). Хотя синтаксические частицы, связующие фразы, опущены, что превращает Книгу просто в набор афоризмов, афоризмы эти в передаче Новикова почти всегда выглядят кратко, точно, эффектно, хлёстко. Новиков, ст. VII.8: «Завершение дела важнее его начала. Смирение лучше гордости». Или (вставка) VII.9: «Не впадай сходу в ярость, лишь у глупцов гнев за пазухой». Кроме этого, в переводе немало оригинальных, даже неожиданных решений. В целом, при всех его достоинствах и недостатках, перевод Новикова действительно очень необычный, оригинальный, но по уровню он, хотя и стоит выше Синодального (библейского), всё же проигрывает переводу Дьяконова и находится едва ли не на одном уровне с переводом Шифмана.