Страница 73 из 82
Такие дни были для него настоящим праздником, глядя на двух самых любимых людей, он оттаивал душой, уходили из головы страшные и кровавые воспоминания, он снова становился человеком. А сын вызывал в нём давно позабытые картины детства, когда он сам, такой же маленький, с чистым разумом и помыслами, не испорченный злобой и грязью внешнего мира, жил в лесу под опекой любящего отца.
Что и кому доложил дознаватель, осталось неизвестным, но, спустя пару часов, дверь камеры отворилась и внутрь прошла Мария. От радости женщина светилась, как начищенный медный котелок. Её настроение передалось и младенцу, который по такому случаю проснулся и радостно гукал, предвкушая встречу.
После первых восторгов и объятий, они сели рядом, крепко обнявшись, Петер держал на руках сына, который хватал его маленькими ручками за лицо и что-то бубнил тонким голоском.
- Со мной всё прекрасно, - сразу успокоил Морт свою жену, - если не считать пытки глупыми расспросами, от которых у меня уже начинает болеть голова. Расскажи лучше, как живётся вам, нет ли нужды в чём-либо?
- Нет, что ты? Нам выплачивают небольшое содержание, вроде пенсии, нам хватает, если не тратить слишком много, но здесь и тратить негде. Кстати, я тебе пирожки принесла, а надзиратель разрешил прихватить ещё немного вина.
Морт усмехнулся, почти все святые братья, что занимали нижние должности, знали его и относились с уважением, даже палачи, как он подозревал, в случае нужды будут пытать его вполсилы. Теперь он откусил большой кусок пирога с бараниной и луком, а потом отхлебнул добрый глоток вина. Домашняя еда давала ощущение спокойствия и уюта, камера уже не казалась сырой и тесной, вспоминался яркий солнечный свет и свежий ветер, запах свежего белья и домашнего очага. Прожевав кусок, он снова прижал к себе Марию и вдохнул запах её волос. Счастье было рядом, оставалось только дождаться освобождения. В том, что его освободят, он не сомневался, руководство Святой Инквизиции не состояло из одних фанатиков, каковыми их привыкли представлять либерально настроенные писатели. Это были благоразумные люди. Они примерно представляют себе его природу, а потому боятся его (надо сказать, не безосновательно) выпускать. Никакой вины на нём нет, он просто опасен.
- Брат Доминик отдал мне твой нож, я дала сыну его подержать, он вцепился в него и отдавать не хотел. Будущий воин.
- Когда он подрастёт, - сказал Морт задумчиво, - я научу его драться на ножах, но буду молиться, чтобы это умение ему никогда не пригодилось. Он может быть воином, но становиться убийцей, вроде меня, совсем не обязательно.
- Ты не убийца, Петер, - сказала Мария, прижимаясь к его плечу, ты ведь делал это ради святой церкви.
- Я давно живу на свете, любимая, - напомнил Морт, - и не всю свою жизнь я работал на Святую Инквизицию, когда-то я был именно, что вором и убийцей, это не красит меня, но служит хорошим примером исправления через посредство церкви.
Как раз в это время ребёнок снова заснул, покосившись на дверь, они многозначительно переглянулись. Мария, как всегда, смущённо улыбнувшись, прошептала:
- Доктор сказал, что уже можно.
Ребёнок перекочевал в корзинку, а они слились в поцелуе. На двери был глазок, очень может быть, что святой брат, поставленный присматривать за ним, сейчас заглянет сюда и увидит, но, кому какое дело, чем занимаются муж и жена.
Только через полчаса, когда они немного насытились друг другом, а ребёнок снова захныкал и попросил есть, в дверь осторожно постучали. Голос надсмотрщика тихо и ненавязчиво напомнил:
- Петер, свидание закончено, пусть ваша жена собирается.
Мария, смутившись, начала натягивать на себя платье, не заморачиваясь при этом нижним бельём, которое она просто сложила в корзину ребёнка. Оттуда она извлекла и мужское бельё, для мужа, дабы не зарос грязью в подземелье. Это была настоящая проблема, Морт любил регулярно мыться и быть чисто выбритым, а здесь такого позволить себе не мог, максимум, что удавалось выпросить у надзирателей, это таз с холодной водой, да кусок мыла. Лишь изредка кто-то из них давал ему бритву.
Поцеловав на прощание жену и сына, Морт снова уселся на кровати, настроение было приподнятым, он решил, что не стоит тратить время даром и принялся за силовые упражнения. Камера его представляла собой большую клетку квадратной формы, которая была собрана внутри каменного мешка с зазором в два шага. Желающий сбежать должен был сперва разломать кованые прутья толщиной в три пальца, а потом сломать каменную стену или выбить дубовую дверь, скреплённую стальными полосами. Но его это волновало мало, он знал, что в итоге покинет эту камеру с разрешения надзирателей, они сами откроют двери, проводят его к выходу и пожелают удачи.
Зато решётка служила иному. Подпрыгнув вверх, он ухватился за прутья и стал подтягиваться, когда руки устали, он снова спрыгнул вниз и присел на корточки. Из такого положения он подпрыгнул вверх и снова схватился за прутья, подтянулся, поднял ноги, придав телу горизонтальное положение, зависнув так, он медленно сосчитал до двадцати, потом аккуратно опустился вниз. Несколько раз повторив эту процедуру, он встал на руки, ногами кверху и начал отжиматься, задевая пол бритой макушкой. Ловкость, гибкость и сила, приобретённые им в бытность цирковым акробатом, да сих пор были с ним, не раз выручая его в схватках и тайных операциях. Снова подпрыгнув вверх, он зацепился за решётку уже ногами и, закинув руки за голову, начал поднимать туловище вверх. Со стороны казалось, что он творит поклоны напрямую богу.
За этим занятием и застал его брат Доминик. Дверь тихонько приоткрылась, монах вошёл внутрь и подошёл к решётке. Повернувшись к надзирателю, он молча указал на второй замок. Тот не стал задавать вопросов, просто повернул ключ, впустив инквизитора к узнику.
- Рад, что ты не падаешь духом, - похвалил инквизитор охотника, - приятно видеть тебя в добром здравии.
- Спасибо тебе, брат, - ответил Морт, медленно опускаясь вниз, встав на пол, он сбросил рубашку, обнажив свой мускулистый торс, покрытый бесчисленными татуировками. - Хотелось бы знать, как тебя сюда пропустили? Они разве не боятся, что ты поможешь мне сбежать?
- Боятся, хотя и напрасно, - признал инквизитор, - но я здесь не за этим. Дознаватели тщетно пытаются тебя разговорить, а ты согласен откровенничать только со мной, так?