Живой проект

LPI

, фактически являются рабами корпорации. Представьте себе: целая страна рабов-профессионалов. Они не имеют практически никаких прав, не получают заработной платы, а после выслуги генетически запрограммированного тридцатилетнего срока умирают. Давайте называть вещи своими именами. Корпорация выводит рабов, использует их, наживаясь на неоплачиваемом труде, а потом убивает. При этом арендаторам и властям, пользующимся услугами

LPI

необыкновенно выгодно такое положение дел. Плюсы огромны: во-первых, практически никаких налогов; во-вторых, это физически усовершенствованные и великолепно подготовленные специалисты по цене на порядок ниже подобного специалиста-человека или андроида; в-третьих, нет необходимости содержать клонов по достижении пенсионного возраста. Вот такой людской конвейер, господа. И при этом, несмотря на искусственность их происхождения, клоны являются самыми натуральными людьми. Такими же, как каждый из нас: о двух руках и ногах, разумных, в меру чувствующих и, не побоюсь этого дополнения, обладающих душой. За них некому заступиться, их положение выгодно корпорации, выгодно ее клиентам. Им выгодно, но мы-то с вами – люди! Как можем мы наблюдать и поощрять объективное рабство в наше время, в нашем мире? Свою дальнейшую деятельность я планирую посвятить решению затронутых вопросов: запрет на выпуск клонов-профессионалов и предоставление уже существующим живым проектам человеческих прав. Подробный план решения второго вопроса в приложении два. Спасибо за внимание. Ролик закончился. С минуту Ольга сидела неподвижно, уставившись невидящим взглядом в угол комнаты. Потом молча запросила у

LLS

контакты, но передумала. Вылезла из кресла, намереваясь ополоснуть чашку. Не успела она зайти в ванную, как один из контактов вызвал ее сам. Некоторое время Ольга смотрела на лицо: Миша. Он перестал звонить ей с год назад, когда она перестала отвечать. – Да. – Олька... – усмехнулся он удивленно. Похоже, Михаил не рассчитывал на ответ. – Что ты думаешь о докладе Высоцкого? – Я согласна с ним в первом пункте и не согласна во втором. – То есть пусть уже существующие клоны останутся рабами, но новых выпускать нельзя? А через тридцать лет умрут остатки, и все будет как раньше? – Да. Возникла пауза. – Только как раньше не будет, Олька. Даже не учитывая потерь после подрыва кальдеры, мы вымираем стремительно и закономерно. А я – рабовладелец, Оленька. Боюсь, не единственный на планете, но теперь явно самый известный. – Вероятно. – Хочешь узаконить отношения с рабовладельцем? Ольга вздохнула и прикоснулась ко лбу, устало провела ладонью по лицу. – Миш, как до тебя еще донести, что у нас больше нет отношений?! – Ты права, это слишком личный разговор. – Не приезжай. Михаил засмеялся. – Пожалуйста, не приезжай! – повторила Ольга, прекрасно понимая бесполезность просьбы. – Хорошо. – Что? – не поверила она. – Ты слышала. Я не приеду. По крайней мере, сегодня. Спасибо, что ответила. Пока. – Пока. Ольга прикрыла веки и выставила статус “не беспокоить”. Ей очень захотелось оказаться в Москве. Но не потому, что там Михаил, а потому что там была ночь. Что-то странное и неописуемое появилось на станции, когда Ольга вышла из своей комнаты. Мерещилось, что стены коридоров покрылись плесенью, окружающие люди все на одно лицо, а воздух пропитан ядовитым газом. Ей стало душно, хотелось сбежать. Но бежать было некуда. Она могла беспрепятственно миновать защищающий станцию купол, но сдвинутые стены в ее сознании покинуть было сложнее. Ольга знала: где бы она ни попыталась скрыться, Михаил найдет ее. Также она знала, что на любом клочке земли она обязательно встретит знакомое лицо какого-нибудь живого проекта. И два этих факта сливались для нее в один нелогичный вывод: все люди для него – живые проекты, а он – рабовладелец даже для людей. И приходилось гнать от себя мысли о том, что если нельзя сбежать, то остается лишь два варианта: смириться или умереть. К суициду Ольга была не склонна, а смиряться, несмотря на покидающие ее силы и надежду, не спешила. Получался тупик, сбежать из которого невозможно. Ольга шла по направлению к комнатам отдыха в жилом секторе первого этажа. Она проходила здесь ежедневно по нескольку раз уже более полугода, но только теперь обратила внимание на фотографии, украшающие одну из стен. До этого Ольге казалось, что на фотографиях лица сотрудников корпорации, она воспринимала их как портреты классиков в кабинете мамы. Остановившись и впервые приглядевшись, она поняла, что перед ней фотографии живых проектов. Часть из них была в белых рамках, часть в желтых и часть – в синих. Всего их было около десяти. Оглядевшись по сторонам, она увидела знакомое лицо. – Макс, привет, – подняла она руку. Инструктор приветливо улыбнулся и подошел. – Что значат цвета рамок, ты знаешь? – Станции, где разрабатывались проекты. Белые – наши, желтые – Песок-2, синие – Океан-3. – А, понятно, – Ольга скользила взглядом по лицам, большая часть которых была знакома любому обывателю, – и что, здесь все живые проекты, выпущенные корпорацией? – Наверно, да, – пожал плечами мужчина, – не знаю, Оль. Я к Валету, через десять минут тренировка. – Давай, – подбодрила Ольга и пару секунд наблюдала за удаляющимся в направлении лифтов тренером. – Нет, девушка, здесь не все, – послышался голос сбоку. Ольга обернулась. Рядом стоял и переводил взгляд с фотографии на фотографию смутно знакомый, виденный ранее служащий корпорации. Его белобрысая шевелюра явно нуждалась в услугах парикмахера. С первого взгляда он не вызывал никаких эмоций: ни положительных, ни отрицательных. – Валерий, – представился он, протягивая ладонь. – Ольга, – пожала она его руку. – А каких проектов здесь нет? И почему? – Так, здесь точно нет частных заказов и пары проваленных проектов. Вы же знаете, корпорация выполняет и частные заказы на клонирование. – Понятно, – кивнула Ольга. – Не знала, что были и провальные проекты. – Конечно, были, и значительно чаще успешных. Я участвовал в одном из них, – засмеялся Валерий, – чести мне это, конечно, не делает. – В общем-то, логично, – подумала Ольга вслух, – проваленные проекты списаны, а здесь представлены только существующие. А частные заказы – частное дело заказчика. Вывешивать эти лица было бы опрометчиво. – Да, все так, – согласился мужчина. – Только один проваленный проект точно не списан. Мастер-образ живет и здравствует, работает в головном офисе корпорации в финансовом департаменте. – Вы серьезно? Откуда вы знаете? – Да он был здесь прошлой осенью, случайно встретились. Я принимал участие в его разработке. Очень удивился, увидев его: думал – списали, а нет. – Потрясающе... бывает же. Спасибо, Валерий, всего доброго. – И вам, Ольга. Женщина направилась к лифтам, настроение явно улучшилось. Она не смогла бы объяснить, что именно развеселило ее: факт того, что и у корпорации случались провалы, или то, что и неудавшемуся живому проекту каким-то удивительным образом удалось выжить. Потом она натолкнулась на мысль, постепенно стеревшую улыбку с ее лица. А ведь каждый незнакомый человек может оказаться клоном – живым проектом или частным заказом. Ей стало неприятно от этой мысли, и женщина поспешила заняться делами. В конце концов, впереди был еще целый рабочий день. 22 “Сделанное профессором Высоцким заявление аналитики называют никак иначе, как жестоким ударом под дых родной корпорации. Но судя по отсутствию реакции со стороны президента

LPI

, этот удар Михаил не только пропустил, но и, кажется, вовсе не заметил. Что, вы думаете, интересует подвергшегося жесткой критике президента корпорации? Поищем ответ в мировой бирже тендеров!

LSS

LPI

выиграла тендер на обработку данных с семидесяти спутников разорившейся на днях телекоммуникационной компании “Tele-3”, чье имущество переходит государственной корпорации “Русь”.

Федор Иванович позвонил утром второго июня. Александр только вышел из душа после пробежки. – Доброе утро, Саша, ты еще не убегаешь? – Здравствуйте, Федор Иванович. Десять минут у меня есть. – Что ты скажешь о докладе? – Вы не использовали ни одной присланной мной строчки. – У тебя не так много времени для работы. Тебе пригодятся собственные тексты для публикаций. Слишком мало времени выделено на выступление, нужно было успеть сказать самое важное. – Да, я обратил внимание, что для вас является самым важным. Голос Александра оставался спокойным, практически безучастным. Профессор устало вздохнул: – Я понимаю, Саша, первая часть моего доклада могла оказаться для тебя неожиданной. – Вы подставляете себя под удар, Федор Иванович, – перевел тему живой проект. – Саша, впереди еще столько работы, разве есть время для опасений, разве имеем мы право распылять силы на страхи? – Будьте осторожны, Федор Иванович, – проговорил Александр, и голос его неуловимо потеплел, – я вам не судья, но есть люди, способные посчитать себя вправе остановить вас. – Я смогу о себе позаботиться, мой мальчик. Ты так и не ответил на мой вопрос. – Я считаю ваш доклад вполне цельным, поднятые вопросы животрепещущими, а выбранная манера изложения – самой верной. – Саша... – ученый сделал паузу, – я понимаю твои чувства. Поверь, это борьба не против тебя и не против твоего вида, даже не против корпорации. Это борьба “за”! За человечество! Александр промолчал. В этот момент ему вспомнилась Ольга и ее пример с чашами весов, на которые живым проектам недосыпали чувств. Он не мог не соглашаться с ней. Но тогда почему ему было столь неприятно продолжать этот разговор? – Хорошего дня, Федор Иванович. – И тебе, Саша. Отключившись, живой проект присел в кресло, но сразу за этим поднялся и начал одеваться на работу.