Харон

Господин Шол де-Мой обладает такими удивительными чертами характера, как ярко выраженный шовинизм и способность делать деньги буквально из всего, что плохо лежит. Фракция серых, как можно догадаться, является потенциально очень и очень выгодным вложением инвестиций… Я могу придумать по меньшей мере десять-пятнадцать телешоу, где игроков будут использовать в качестве лабораторных крыс — и у господина Шол де-Мой, уж поверьте, найдутся авторы, способные придумать что-то похожее… Не столь гениальное, увы!.. но уж точно не менее жестокое. Телевидение — прибыльная сфера, рекламных контрактов можно понабрать уйму.

— И какие у нас варианты? — сухо спросил Палыч. Глава фракции не очень-то доверял этому странному существу, пытающемуся подбить нас на весьма сомнительную авантюру. И я, если честно, в полной мере разделял его чувства.

— А вариант только один, — улыбнулся Кторвик. — Помочь нам избежать переворота и отстранить господина Шол де-Мой от власти. Безусловно, для принятия подобных решений у вас нет никаких оснований. Вы вообще мне не доверяете (и я это понимаю). Поэтому завтра Чёрный получит возможность лично убедиться в том, что фракция серых должна присоединиться к нам для своего же блага. Мы отправимся в Совет шести!

— Для чего? — спросил я, всё ещё косясь на бюст октопуса со сложнопроизносимым именем.

— Для согласования моего нового проекта, конечно! Но подробности завтра. Хочу лично увидеть твою реакцию, Чёрный.

Наша беседа плавно переплыла в ужин, за которым обсуждались интересные моменты и особенности съёмки. Кторвик смеялся, сравнивал написанный им текст с тем, что было на самом деле. Помимо большого количество мелких несостыковок, я заметил одну интересную вещь: демон Крысолов в реалити был представлен в качестве… наверное, правильно будет сказать в качестве клоуна-полудурка. Благодаря грамотному монтажу и «моим» мыслям, написанным и озвученным голосом Кторвика, из таинственной личности демон превратился в юмористического персонажа.

Над ним шутили в Игре, над ним шутили и в аналитической программе. А здесь была и такая: собравшиеся в студии эксперты с умным видом вещали об особенностях отношений между серыми и бордовыми, заставляя обычных октопусов забыть о бытовых проблемах и несправедливом распределении благ в Городе.

Линия Крысолова, играющего клоуна, несколько меняла сюжет: некоторые телезрители догадались, что именно он скрывается за маской юродивого Ультера, за что получили крупный выигрыш… В общем, индустрия развлекательного телевидения в Городе была поставлена на поток и работала безотказно. Даже футболки с моим изображением (и, внезапно, фоткой Амёбы) продавались — уже на них Культ делал огромные деньги, что и говорить о рекламных контрактах, которые Культ получал через ББЦ (корпорация олигарха Хединга). Кторвик, судя по всему, уже заработал на безбедную старость себе и своей семье вплоть до правнуков. Если, конечно, у него была семья…

Октопус вёл себя непринуждённо. Казалось, он совсем забыл о неприятном инциденте с угрозами. Тем не менее чувствовалось, что в случае опасности он без зазрения совести выстрелит в любого из нас и ночными кошмарами мучиться точно не будет. Что ж поделать? Работа определённым образом отражалась на психике, заставляя прожжённого журналиста подавлять такие бесполезные на службе чувства, как сострадание или неуверенность в себе.

Вскоре к нам присоединился заочно знакомый мне Лавальк, хмурый молчаливый «оператор», который и вёл съёмку наиболее эпичных моментов Игры. Это был октопус небольшого роста, закрытый и будто живущий в своём личном мире. Лавальк сухо поздоровался с серыми, так, будто ежедневно встречал представителей инопланетного разумного вида, и, отчаянно картавя, обратился к Кторвику:

— Пг`еисподнюю мы пг`овег`или. Обычная лестница, идущая в тупик. Стену вскг`ыли — за ней земля, больше ничего.

— Этого стоило ожидать, — проговорил Кторвик, подавая Лавальку запечённую булку с повидлом (традиционное блюдо осьминогов) и поясняя. — Дело в том, что при попытках вскрыть дверь Священного провала мы всегда натыкались на обычный грунт. То есть под дверью не было ничего! Преисподняя, если так можно выразиться, «мигающая» локация. Когда необходимо выпустить фракцию из Игры, она исчезает «там» и появляется «здесь»…

— Но почему тогда вы не нашли Красного монаха? — спросил Палыч. — Он ведь остался в Преисподней.

Кстати, интересный вопрос… То же касалось и полости с ссохшимся трупом бывшего стража локации. Следуя логике, труп тоже должен был переместиться в реальность следом за самой Преисподней.

— Это лишь теория, — развёл руками Кторвик. — Не нужно думать, будто я знаю абсолютно всё обо всём… Возможно, появляется лишь часть Преисподней. Возможно, происходит некое копирование. Наши предки тоже вышли из Священного провала (отсюда и название «священный»), но тогда под ним оказались Небеса — близкий аналог Преисподней, но выполненный в более светлых тонах. Если верить легенде, дверь закрылась через трое суток после перехода, поэтому теперь у нас не так много времени для исследования… — Кторвик отпил из фужера. — Но что такое «мигающие» локации? Реальность или программный код? Хм… по этому поводу написаны десятки научных работ, но единого мнения до сих пор нет. Хотя молодые учёные обычно склоняются к тому, что после «копирования» локация вполне реальна. Например, Зелёный, с которым вы, быть может, ещё познакомитесь.

Лавальк доел свою булку, так ни разу и не посмотрев в сторону пришельцев, и уже собирался было уходить, но его остановил Кторвик, раскрасневшийся от выпитого портвейна (во всяком случае, по вкусу алкогольный напиток напоминал именно его):

— Слушай, Лавальк, может, расскажешь нашим гостям о своей работе? О моей они узнали уже достаточно, но вот принцип съёмки для учёных фракции будет очень и очень интересен.

Лавальк недовольно посмотрел на начальника и встал со своего места, ища письменные принадлежности. Кторвик пододвинул ему свой планшет, и низкорослый оператор (обладающий, надо сказать, просто феноменальными проблемами с шипящими и буквой «р»), начал длинный монолог о том, каким образом устроено наблюдение за Игрой, посредством которого осьминоги и получили видеометариал.

Я сдался уже на третьем предложении: большая часть слов относилась то ли к высшей математике, то ли к биологии (с последней я не дружил от слова совсем) и была мне попросту незнакома. Кажется, Лингвистика с трудом справлялась с таким количеством терминов и за время беседы серьёзно прокачалась, перевалив за пятидесятый уровень… Правда, увидеть это я не мог: профиль в реальности был недоступен.

Кэп так же быстро охладел к разговору и вскоре продолжил распивать местный алкоголь. Черноус, в прошлом политический аналитик, продержался чуть больше, но спустя десять минут его бледное лицо изобразило скуку и худощавый брюнет принялся доедать свою булку с повидлом. А вот Амёба с Палычем завороженно глядели на экран планшета, покрывающийся десятками формул и кратких обозначений.

Для себя процесс съёмки я объяснил следующим образом: посредством особых техник обученные октопусы создавали астральное цифровое тело. Сознание операторов помещалось в созданные резервуары, после чего они получали возможность фактически путешествовать в Игре. Их реальное тело находилось в стенах Храма, специальные аппараты считывали электронные импульсы мозга операторов и проецировали изображение на экраны. И картинка готова! Камерами в данном случае выступали сами операторы, помещённые в астральные тела.

Дальше просто. Ищи площадку для выпуска реалити (например, телевизионный канал) и греби деньги лопатой. Всего-то только и нужно немного поступиться с уже подзабытыми традициями Культа и монетизировать религиозный обряд… Плёвое дело.

Работа операторов была опасной: за время активных съёмок, когда в Игре одновременно находились до тридцати коллег Лавалька, служители Культа попросту не выдерживали такой трафик. Ментально неустойчивые осьминоги рисковали навсегда остаться в астральном теле, напрочь забыв о реальности. Впрочем, даже опытные операторы испытывали определённые проблемы с психологическим здоровьем; пример замкнутого в себе Лавалька — яркое тому подтверждение.