НА РУСЬ!

– Я с ним ни разу не встречался.

– Его зовут Саин-хан, что значит добродушный.

– Ничего себе добродушный! – не выдержал я. – Залил кровью всю Европу. Разорил города и страны.

– Как это ни прискорбно, но смерть и кровь являются непреложным законом войны. Бату никогда не был кровожадным. Несмотря на свою молодость (ему сейчас двадцать семь лет), он всегда исходил из принципов разумности.

– Но всё-таки, почему именно Бату? – не мог понять я Вэя.

– Звёзды говорят, что линия твоей судьбы будет непрерывна только с линией хана, – ответил лекарь.

Озадачил меня Вэй, конечно, здорово и даже звёзды сюда приплёл. А как быть с Угэдэем? Он Великий Хан всех монголов, и не Батыю тягаться со своим дядькой.

«Жизнь покажет! – махнул я как обычно рукой. – Из плена бы только выбраться».

Глава 3.

ВСТРЕЧА

Проснулся я от заполошных криков во дворе крепости, лошадиного ржания и топота копыт. Было раннее осеннее утро. Примораживало. Иней на стыках между бычьим пузырём и оконной рамой говорил о том, что настоящие холо- дане за горами.

– Куда прёшь, баран?

– Ты бы ещё корову с собой прихватил!

– А ну-ка расступись, это приказ темника! – неслись со всех сторон возбуждённые голоса. Я понял, что наш отдых закончился, а значит время моего пребывания в этом мире помчалось со стремительностью секундной стрелки.

– Господин, нельзя его. Ещё слишком рано. – Приложив руки к груди, говорил Учухе лекарь.

– Не было бы поздно! – досадливо поморщился темник. – Угэдэй прислал гонца. Поэтому, старик, собирай все свои снадобья и готовься в путь. Хан устал ждать и требует пленника к себе в Каракорум.

– Ему нельзя верхом, не выдержит, – попытался спорить лекарь.

– Молчи, раб, и делай, что тебе велят! – разгневанно прошипел Учуха и вышел вон.

Маленький Вэй по всегдашней своей привычке потеребил бородку и горестно вздохнул.

– Не доедешь ведь.

– Куда? – усмехнулся я. – Ты забыл, куда меня везут? Так какая разница, где я встречу свой последний час?

Учуха не стал ждать всего войска, видно слишком жёстким был приказ Угэдэя. Во главе сотни воинов он устремился в Каракорум. Я трясся связанный в лёгкой рессорной повозке в середине отряда. Рядом со мной восседал целитель Вэй. Моя неизменная охрана из пяти нукеров сдерживала лошадей, бдительно окружив повозку со всех сторон. Всё-таки Учуха послушался старого китайца и не стал сажать меня верхом.

Я наблюдал за копошившимися около своих фанз китайцами и думал о Луизе. С тех пор как пошёл на поправку, она перестала мне сниться. Я боялся даже думать о самом страшном. Но я был воином и прекрасно понимал, что беззубая размахивает своей косой, не разбирая, кто тут прав, а кто не очень. Но, словно бы услышав моё желание, этой ночью мне приснился сон.

– Ты не волнуйся, мне здесь хорошо, – грустно улыбалась Луиза. – Просто без тебя очень тоскливо и одиноко. Но я тебя дождусь.

– Уже немного осталось, родная, – прижал я её голову к своей груди. – Угэдэй торопится устроить нам эту встречу. Захлебнувшись в своей злобе, он не понимает, что я только этого и жду.

– Нет! – негодующе воскликнула девушка. – Это случится не сейчас! Не торопи неизбежного. Всему своё время. Ты, свершив положенное, должен будешь вернуться к целебному источнику. Поклянись мне в этом.

И такая настойчивость слышалась в её голосе, что я рас- теряннопроизнёс:

– Клянусь!

– Ну, вот и хорошо, – расслабленно улыбнулась Луиза, и её облик стал меркнуть и растворяться.

– А зачем? – крикнул я ей в след. – Всё равно тебя там нет!

– Помни клятву, – протяжным голосом ответила мгла, поглотившая Луизу.

Я открыл глаза и решил, что Луизы в этом мире больше нет. Я плакал без слёз. Саднило уставшее судорожно сжиматься горло. Мне было очень плохо, хотелось умереть.

«А клятва? – пробился в моё сознание внутренний голос. – Ты дал клятву!».

– Клятву дать легче всего, а как её выполнить?

– Ты опять говорил на языке русов, – сбросил с меня остатки сна голос старика Вэя. – Твоими устами говорят ваши боги, доверься им.

– У нас один Бог, старик.

– Так ты христианин, – протянул лекарь. – Слаб ваш Бог, не будет твоему народу удачи.

– И опять ты прав, старик, – согласился я. – Но не Бог тому виной. Не нашлось в моём народе воина подобного Чингисхану. Раздроблены и слабы земли его. Каждый князь желает жить своей волей, и рвут они друг друга за глотки в погоне за властью и богатством. Такая уж судьба у государства Российского, силён он народом своим, да правители долго запрягают. Не скоро ещё на земле русской родится вождь, способный железной рукой сплотить и повести за собой людей русских.

– То беда любого племени, – вздохнул Вэй. – Мою страну уже не одно столетие терзают орды варваров. Нет единства и у правителей Чжунго. Многочислен наш народ, но даётся на милость победителям. Может быть, в этом и есть его мудрость. Пришлые завоеватели растворяются в его многолюдстве словно песчинки в море.

До самого вечера мы тряслись в своей одноосной повозке.

Я воочию убеждался необыкновенной выносливости и мобильности монгольских всадников на марше. Целый день в седле, еда и всё прочее там же. И так изо дня в день. Описывать то, что я видел по дороге, нет смысла. Уныло выглядывающие из-под первого снега камни, да сиротливо пристроившиеся к склонам гор чахлые деревца. С наступлением темноты отряд остановился на отдых. Нам с лекарем выдали по куску рисовой лепёшки и горсти изюма. От таких разносолов слишком не зажируешь. Правда, вина бросили целый бурдюк.

– Как ты думаешь, целитель Вэй, – спросил я китайца, размачивая в вине кусок лепёшки. – Выдаст меня Бату своему дядьке Угэдэюили нет? Есть смысл присоединиться к его армии?

– Бату уважает умелых воинов. С дядькой он ссориться не станет, не сейчас. Но ведь на свете очень много людей с именами не Аян, не Урус, не Джучи. И живут они неплохо, и Угэдэй-хан им не досаждает. Чем нехорошо имя Джамшид или Аргун?

– Пожалуй, пойду я с Бату в Северные земли, – понял я хитрого старика и принял окончательное решение. – Хочу своими глазами посмотреть на дела его.

«А как же патриотизм и любовь к Родине? – съехидничал внутренний голос. – Ты ведь присягу давал».

«Не смеши, – отмахнулся я. – Я не давал присяги князьям русским. Ты что думаешь, что они ягнята? Да они такие же алчные и кровожадные, что и монголы. А судьба их уже историей предопределена. Без этого поражения государство, основанное славянами, не приобретёт очередного опыта и не станет мощной державой».

«А зов крови предков? Неужели ты сможешь убивать своих соотечественников?».

«А зачем мне их убивать? – пожал я плечами. – Убийц и без меня хватит. Да и о крови очень здорово подумать надо. Того ли она цвета?».

– Дело за малым, – усмехнулся я вслух. – Избавиться от пут.

– Слаб и немощен старый Вэй, – зарядил китаец старую пластинку в ответ на мой вопрошающий взгляд. – Молодые и достойные воины должны своими силами решать вопросы свободы. Удел стариков – помогать им умным советом.

– Я вижу, что монголов ты ненавидишь не меньше моего. Откуда эти страхи? – укоризненно покачал я головой. – Всего и делов-то – чиркнуть кинжалом по верёвкам.

– Ты прав рус, ненависть моя сильна, но ещё сильнее страх. Я столько повидал таких казней, от созерцания которых волосы вставали дыбом. Я стар и хочу умереть своей смертью. – Закончил лекарь разговор.

Я понял, что союзников добыть себе свободу здесь не отыскать, и, отвернувшись к стенке, стал вспоминать всё, что знаю о хане Батые. Мои знания были почерпнуты из яновской трилогии о монгольских завоеваниях и посещений хабаровской научной библиотеки. Прочитав в восьмидесятых годах начало манускрипта из средних веков, я решил, что следует подготовиться к предстоящему хотя бы теоретически, и стал её абонентом. Очень нехорошо отзывалась наша история об предводителе монгольского ига. Самое главное, что я ничего о нём не знал, как о человеке. Но прозвище Саин-хан «Добродушный» оставляло маленькую лазейку для надежды.