Делион. Огненная плясска.

***

Миротворец – главный бог Судия, восседает в своем царственном зале с тысячами слуг. Когда наступает суд, слуги сидят настолько тихо, что ни один шелест в это мгновение нельзя услышать. Даже звери, обладающие абсолютным слухом, впадают в уныние от этой загробной тишины, которую называют Тишь Хаа.

Жил в Месабаде один значительный правитель, который был действительно великим, не только на устах народа или в буквах свитков, но и на деле. Звали этого царя Абисад и был он слишком горделивым. Но гордость не помешала ему сделать Месабад удивительным городом и населить его людьми с окрестных земель. Таким образом Месабад под владычеством Абисада стал самым крупным городом на Морском Востоке. Он удачно вел войны, расширяя территории своего царства, а захваченные города облагораживал, предоставляя населению цивилизованную жизнь. Покорил за то время многих, почти весь Морской Восток, однако только племя Сеферитов, что находится на северо-востоке, не покорялось, потому как жили они в самом центре пустыни среди непреступных песчаных валунов. Племя то было очень многочисленное, но город был всего один – Сефер.

Случилось так, что Абисад в одном из походов попал в засаду со своим многочисленным войском. После перехода через пустыню они были настолько обессилены и жаждали воды, что сеферитам не составило труда разбить их и взять десять тысяч лучших воинов в плен. Абисад спасся лишь благодаря одной из своих наложниц, которая предоставила царю свои одеяния и, таким позорным образом, он смог вернуться в Месабад.

Затаил глубокую обиду Абисад на сеферитов и воспламенилась в его сердце чудовищная жажда мести. К тому же, возжелал Абисад освободить своих братьев – те десять тысяч пленных, которые верно служили ему многие лета. Однако царь знал, что город этот Сефер располагается на вершине песчаной горы Сефа и приступом взять его невозможно. Это съедало его изнутри. День за днем царь старел, как по часам, через неделю половина головы его была седой, словно облака, посылаемые богами. А через две недели тело его ссохлось, слово древо, не поливаемое дождем. Как ни пытался, его любимый брат Месид успокоить своего царя, у него этого не получалось.

И вот, в одну ночь, явилась богиня Немерис, насылающая порчу в опочивальню Абисада и молвила ему:

- О, Царь царей, сколькими же ты народами повелеваешь? Над каким количеством простирается твоя правящая длань? Не ты ли усмирил народы фтара, коледов, ихтеров, намунов и еще с десяток? Отчего же ты не можешь покарать сеферитов? Скажу тебе вот что. Я помогу тебе спасти десяток тысяч твоих людей, нашлю на сеферитов страшную болезнь, и будут они выплевывать свои внутренности семь дней и тогда откроются тебе врата Сефер и войдешь ты в запустевший город. И будут тебя встречать как освободителя собственного народа и наречешься ты отцом для тех десяти тысяч, что спасешь. Но все в жизни людей имеет собственную цену. И если ты оплатишь ее, то да будет так, как я сказала.

Естественно, Абисад, после столь воодушевляющих и торжественных речей решает спросить, что же это за цена такая. Говорит, что и глаз свой отдаст и другие члены тела, лишь бы спасти тех, кто воевал за благоденствие в его царстве. Богиня же Немерис ответила ему.

- Цена не столь высока, отдать одну душу, взамен десяти тысяч тех, кого ждут дома жены, матери, сестры и дети. Отдай же на заклание своего брата, возлюбленного Месида и пролей кровь его на моем алтаре. И дарую тебе все то, о чем молвила я раньше.

Три дня и три ночи Абисад раздумывал над предложением великой богини. Но на четвертое утро понял царь, что пленные поданные его голодают в темницах Сефера по его вине уже три солнцеоборота. И согласился он на предложение богини.

Заклав своего брата на алтаре, кровь родственная пролилась на священное место Немерис. Удовлетворенная богиня повелела всем пленным нанести на головы каменным мелом, что был в избытке в темницах, знак свой – простую фигурку из палочек с лунным диском, и исполнила все то, что обещала. Передали разведчики пленным эти слова и сделали они, как того пожелала богиня. И наслала Немерис страшную болезнь на Сефет, и каждый от младенцев до стариков, уже изнемогающих на одре смертных, почувствовали недуг. Первый день харкали они кровью, младенцам же повезло пуще остальных, умерли они уже на третьи сутки. Другие же выплевывали сначала легкие свои, а затем и другие органы, пока на седьмой день не почили.

Вошел царь в опустевший город и увидел все, что обещала богиня, исполнено. Абисад возрадовался своим десяти тысячам детей и отблагодарил богиню обильными жертвоприношениями.

Но всяк, что есть во вселенной, имеет свой конец. Так и Абисад, отошедший от мира сего оказался в залах Миротворца. Бог Хаа, восседал на своем золотом троне и ростом он был выше всяких стен городских. И были из спины его крылья орлиные, а голова же у него была совы, что мудростью своей почиталась везде. И говорит ему Хаа, указав на Весы Судьбы.

- Вот сотворивши зло одно меньшее, - указал Миротворец на огромную чашу весов, где лежал брат Абисада Месид в том же положении, как его закололи.

Абисад, увидев своего брата умершего, расплакался и пал на колени перед Хаа, моля его о пощаде. Но бог Судия его не слушал.

- Вот зло большее, - указал Хаа на чашу, где увидел Абисад десять тысяч его верных сынов, мучимых в плену. - Оставив их и не уплатив в жертвы своего человека любимого, погубил бы ты десять тысяч этих душ.

Абисад заплакал еще сильнее, распростёршись ниц даже и не думал, поднимать своих глаз на бога, ничем не подкупаемого, никого не боящегося. Наоборот, все боги и демоны боятся Хаа, так как судить он будет всех и даже самого себя.

- Что ты выбрал из двух? Наименьшее ли?

- Истинно, - отвечает заплаканный Абисад. - Одну душу отдал ради десяти тысяч тех, кого дома ждут матеря, жены, сестры и дети.

На эти слова Миротворец поднялся со своего золотого трона. Тысячи писцов, что свидетельствовали на папирусах показания Абисада, умолкли и пали ниц перед величием своего бога-Судии.

- Скажи мне, заклинаю своими Весами Судьбы и братственными мне богами, кто тебе дал власть распоряжаться чужими жизнями? Отчего же ты подумал, что эта одна жизнь стоит так мало, по сравнению с десятью тысячами других? А не думал ли, что ты, детей не имеющий, но имеющий наследником своего брата Месида определил судьбу своего народа? Ибо было предначертано то, что Месид, брат твой, став царем, спасет в войне сто тысяч душ. А что теперь, скажи мне, тварь богов, пропадут ли эти сотни тысяч в пучине мрачной войны?

Абисад бился в истерике и не мог совладать с собой. Между тем Хаа продолжал:

- Я тебе говорю, истинно. Как Судия и Владетель Весов Судьбы говорю, что не знаешь ты власти над жизнью и отнимает ее лишь тот, кто дал ее. Возомнил ли ты себя богом? Тогда ты будешь богом для тех десяти тысяч, которых проклинаю я именем своим. И будут они мучимы вечность в песках Морского Востока и увидят они падения града твоего. Иди же в самую глубокую Бездну, поля Мехеелы для тебя закрыты.

***

Клепий четко понимал, почему в его голове всплыло это сказание, которое он услышал много лет назад, когда еще состоял на послушании в Ордене Стражей. Сегодня он лишил жизни обычных людей, кого дома ждут дети и жены. Возможно, они были не столь невинными как казалось, однако, лишать жизни тех, кто поклоняется Тьме и извратили свою душу грязной природой эфира и обычных людей – совершенно разные вещи. Страж много раз сталкивался с жадной и отвратительной людской природой – насилие на войне, разграбление старых захоронений, изнасилование женщин в кабаках, однако дело обходилось в таких случаях малой кровью. Сейчас же погибло много людей. И страж непрестанно думал о том, стоили ли эти жертвы цели?

«Моя цель – отыскать печать. Старое сказание поучительно, но, когда на кону стоит жизнь всего Делиона, несколько трупов - это всего лишь преграда, которую преодолеть было необходимо».

Спустя мгновение мысли менялись. Он спорил со своими совестью и честью.