Страница 37 из 47
Словно сквозь туман Воронов чувствует, что огромный зал замирает. И через секунду слышно, как зал вдруг взрывается от хохота и аплодисментов.
Это действует спусковым крючком на натянутые нервы Воронова.
Он целенаправленно идет к Асе, что бы…чтобы…
— Ах, вот вы где. Повсюду вас ищу, — под руку ему попадает та самая девчонка, которая и провела за кулисы. — Вам вообще в другую сторону, простите, я обозналась.
Он дергает плечом, раз, другой, и она по лицу его понимает: он не в себе. Девчонка делает незаметный знак рукой, и Воронова вдруг скручивают под руки и выводят наружу. Он дергается раз, другой, но выхода нет — его взяли в оборот очень резко и надежно. Деваться некуда, и он подчиняется.
Электрический свет в фойе слепит. Воронов дергается, чтобы попасть обратно, но у него ничего не выходит. Амбалы отпускают его, но делают знак рукой: сюда ты не пройдешь. Денис чертыхается и отходит назад.
И в эту минуту из-за дверей выходит румяная и покрасневшая Ася. Увидев Воронова, она вначале улыбается, широко, от всей души, обрадованно, но тут же прижимает руку ко рту: она видит его реакцию. Денис словно отшатнулся от нее, и девушка вздрагивает как будто ее хлестнули кнутом.
Он качает головой, поворачивается спиной и идет вперед, туда, в другой большой мир, где нет места девушкам, которые предают влюбленное сердце…
Схватившись за ручку чемодана, я со скрипом его подняла. Когда только приезжала сюда, в этот большой город, казалось, что он был намного легче, но сейчас стал просто неподъёмным. Видимо, все впечатления, встречи и люди отложились в моей небольшой вещевой сумке на колесиках огромным, тяжелым для сердца багажом.
В вагоне метро поставила сумку прямо перед собой и огляделась. Я прощалась с городом, с его людьми, интересными, странными, веселыми, и потому смотрела сейчас во все глаза, пытаясь сохранить на будущее, «сфотографировать» своим внутренним взором все, что меня окружало в этом последнем пути.
Времени до поезда было еще очень много, но я, как всегда, выехала загодя — эта привычка была привита мне еще отцом, и она не раз меня выручала, тем более здесь.
Да и честно говоря, делать мне было больше нечего. Туманов прислал грозное сообщение через полчаса после того, как я выставила его идиотом на конкурсе «Предприниматель года», что больше не ждет меня на работу — и я должна благодарить судьбу, что он увольняет меня не по статье. Так что рано утром я съездила за трудовой книжкой, и ушла не попрощавшись.
Не попрощалась я и с обитателями большого коттеджа, в котором у меня было много веселых и не очень минут.
Денис приехал за мной на этот чертов конкурс «Предприниматель года», перешагнул через себя, что оказаться в здании с большим скоплением народа, и тут убедился в том, что все время хотел мне приписать: он увидел меня и Туманова в трусах. Могу представить, что он там себе удумал…
Но…это все в прошлом. Когда-нибудь мое сердце перестанет болеть, и я буду вспоминать об этом как о большом приключении…
Вагон посередине поезда оказался не сильно занят — всего несколько человек: несколько старушек, девушки с детьми, пара подростков. На следующей станции в вагон вошел всего один человек, и я чуть не рассмеялась от шутки вселенной.
Высокий, худой, в цветной рубашке, которая болталась на нем, как на неверно подобранном манекене, на голове — непокорные темные кудри.
Он близоруко сощурился, оглядываясь и присел на скамью практически напротив. Я с удовольствием принялась его разглядывать. В первую нашу встречу он меня застал врасплох и потому я позволила себе лишнего, наговорила то, чего не стоило, и что стоило мне, в общем-то, жизни здесь, в этом городе. Как причудливо тасуется колода! Я встретила его в свой первый и последний день здесь. Наверное, это был настоящий знак судьбы — вот так, запросто, оказаться напротив друг друга в таком огромном городе.
За это время я сильно изменилась — стала смелее, собраннее, научилась держать себя в руках и закрывать свои чувства на замок — думаю, это очень взрослое, серьезное умение, которым можно гордиться. Да, может быть оно еще далеко от совершенства, но теперь я уже не бросалась с кулаками на того, кто случайно мог испугать меня, и старалась следить за языком, чтобы не попасть в глупое положение.
Все меняется, изменилась и я.
Но, кажется, изменения совершенно не коснулись этого мальчика. Он достал из кармана сотовый телефон, включил что-то на нем, и, весь обратившись в слух, облокотился о спинку сиденья, чтобы лучше воспринимать то, что доносится из беспроводных наушников.
Мне же не хотелось доставать сотовый телефон, чтобы не было соблазна написать сообщение одному-единственному абоненту, сохраненному в самом конце моей адресной книжки. Я знала: сейчас, в эти минуты, когда моя голова совершенно свободна, есть время для ностальгии, я могу написать то, о чем пожалею потом, через время, когда окажусь наверху, над метро, и сообщение, получив доступ к сотовой связи, активируется и улетит своему адресату.
Нет, нет, этого допустить было нельзя. И потому я просто держала маленькую сумочку на боку, в которой, казалось, прожигал себе дорогу сотовый телефон, поддерживала свой немаленький саквояж на колесиках, прошедший со мной огонь, воду и медные трубы, и смотрела на своего соседа напротив.
На Иван-чая — популярного блогера, который записал мое откровение по поводу новой продукции из шоколада, которую так хотел выпустить на рынок Денис Воронов.
Вдруг захотелось достать гаджет, чтобы забить в поиске его канал и посмотреть новые выпуски (я-то видела всего один, и тот со своим участием) и увидеть, чем теперь занимается этот парень. Но тут же снова одернула себя: сети нет, найти не выйдет. Да и что смотреть? В том, что у меня ничего не вышло, виноват, конечно, не этот мальчик. Во всем виновата я сама. Все случилось так, как и должно было случиться с девушкой моего склада характера, и потому жалеть о чем-то, и тем более об упущенной не случившейся жизни, не стоит.
На следующей станции в вагон ввалилось много парней с футбольной атрибутикой. Они разгоряченно что-то обсуждали, были слишком бодры для моего минорного настроения, и я «спрятала» взгляд, чтобы случайно ни за кого не зацепиться. Кажется, что все, кто находился в вагоне до них, поступили точно также — чувствовались вибрации только вновь зашедших, остальные разговоры смолкли, шумели только футбольные фанаты.
— Эй, подвинься, — вдруг услышала я и сразу напряглась. Таким тоном обычно просятся на неприятности, и я очень надеялась, что это меня не касается. Подняла голову — так и есть: несколько парней, стоявшие ко мне спинами, в разноцветных футболках, обращались к тому, кто сидел напротив.
Послышалась возня. Спины парней заходили ходуном, и я поняла: несмотря на то, что свободных мест было огромное количество, да даже рядом (справа и слева от Иван-чая), они принялись его толкать и пихать, чтобы показать свое главенство здесь.
Наконец, он не выдержал, вскочил и буквально отпрыгнул от фанатов. Они засмеялись на весь вагон. Отпустили пару скабрезных шуточек по поводу его внешнего вида, рубашки, кудрей, но продолжать преследование не стали. На счастье, поезд остановился, открылись двери, и эти резвые поклонники футбола высыпали на перрон шумной гурьбой, посвистывая, улюлюкая, показывая нам, оставшимся в вагоне неприличные жесты.
Иван — чай оторвался от стены, к которой прирос, видимо, думая, как давать отпор в случае драки и вдруг увидел меня.
— Кажется, я тебя знаю, — протянул он.
— И я тебя, — улыбнулась я ему.
Глава 13
Поезд тронулся, и Иван-чай присел ко мне на свободное сиденье рядом.
— Ты — какой-то блогер? Да? — спросил он у меня, оглядывая с головы до ног. Я рассмеялась и отрицательно покачала головой.
— Наверное, мы вместе учились? Работали? Где-то тусовались? — сыпались вопросы как из рога изобилия.