Страница 12 из 82
Семенит по улице старуха Фигг и слышит:
— Жирный Дадли, ты жиртрестан! Сколько пончиков ты стрескал?
— Сколько надо, столько съел! А тобой людоед подавится, косточка ты куриная!
Костяк, Дохляк и Скелетон — вот «милые» клички, полученные Гарри от любезного братца.
Им по пять лет, и они пошли в подготовительную среднеобразовательную школу. Братья были очень разными: Дадли полный и круглощекий, с прилизанными жиденькими волосиками, Гарри же напротив, вихрастый и тощий, тоненький и, казалось бы, беспомощный дохлячок. Но нет, оба пацана были не промах, ехидные и драчливые, они никому не давали спуску. Их дуэт Поттер-Дурсль стал поистине легендарным, несмотря на столь сопливый возраст.
Шалости были вполне невинными, но такими… Зубной порошок насыпать на белое сиденье стула, а учительница потом с белым задом по коридорам шла и не понимала, отчего все хихикают сзади. В парикмахеров поиграли, друг дружку обкорнали и соседской девочке косички отстригли, и челочку стильную сделали, короткую такую, дыбом, а самое странное, что она восьмилетняя и уже вроде как соображает, но почему-то поддалась на убеждения двух пятилеток.
Мамины-тётины платья решили примерить, зачем — сами не поняли, просто захотелось и всё! Намерялись, стали снимать, и тут, вот ужас-то, молнию заело. Застрял Дадли, пыхтит, сопит, кряхтит, раздеться не может, чуть не плачет уже, платье длинное, в пол, вечернее, а Дадлику оно вообще как шлейф. К счастью, Гарри помог, взял ножницы, да и выстриг зону декольте, Дадли выбрался из платья и торжественно пожал руку брату-спасителю. Что пережила Петунья, найдя в гардеробе испорченный наряд, история милосердно умалчивает.
Ковер вареньем намазали — хотели посмотреть, не впитается ли оно и не размокнет ли коврик как бисквитный торт? Проверили, на сколько растянется зубная паста из тюбика, выяснили, что от прихожей через всю гостиную, вокруг дивана до холла и до лестницы…
Посолили суп, стоящий на плите, подумав, добавили туда пачку какао, полбанки кофе, ещё посолили, поискали по кухне, нашли горох, крупу, соду, всё найденное бухнули в кастрюлю… Получившаяся бурда отправилась в унитаз, а мальчики — в постель без сладкого.
Купаясь в ванне, привычно расшалились, опрокинули шампунь тётушки Мардж (она как раз гостила у них), озаботились, думая, чем восполнить случайную потерю? Помня, что шампунь был зеленый, решили подкрасить папин бальзам, который они перелили в опустевшую бутыль. Изумрудная зелень нашлась тут же в ванной комнате, за зеркальной дверцей шкафчика-аптечки. Лосьон Вернона «после бритья» разбавили водой, подкрасили зеленкой и покинули ванную с чистой совестью. Зеленая Мардж, злая и страшная, как кикимора болотная, уехала со скандалом.
Много их было, милых детских шалостей и проделок, все не стоит описывать, всё равно фантазии не хватит, да и размеры книги всё же ограничены.
Восемьдесят четвертый год ознаменовался для Северуса деканством. Официально деканом Слизерина он считался ещё с восемьдесят первого, но только официально, на бумажке. В права он вступил только сейчас, четыре года спустя. Тихий, спокойный и вежливый со всеми, Северус всё-таки не скоро завоевал хорошее расположение к себе, темное его прошлое, да ещё на услужении Темного Лорда, долго не отпускало его. Даже и сейчас коллеги сторонились Северуса, настороженно замолкали при его приближении и сверлили подозрительными взглядами до тех пор, пока он не скрывался из их поля зрения.
Всё это, понятное дело, привело лишь к тому, что характер Северуса стал желчным, ядовитым и ещё более мрачным. А что поделать? Сработал древний как мир принцип: как к нему — так и к вам. Закон природы. Ведь Северус тоже человек, и, встречая злое к себе отношение, он отвечал тем же, потому что только полный даун или абсолютно глухой человек способен безмятежно улыбаться в ответ на оскорбления…
На одной из перемен, после урока МакГонагалл, четырнадцатилетний студент Билли Уизли совершенно случайно съел трансфигурированный хлеб. Просто прихватил его с окна, вынес из класса, чтобы перекусить между уроками, рассчитывая сгрызть за перемену. В желудке магия столкнулась с биологией, а точнее, с желудочным соком. А может, чары рассеялись или закончилось действие формулы заклятия, в общем, хлебушек вернулся в исходную форму — в камушек. Кусок гранита с острыми краями.
Билла скрутило так… Его затошнило, вырвало с кровью. Перепуганные студенты позвали Помфри, та, продиагностировав, схватилась за голову — мальчик проглотил булыжник! Спасите-помогите!..
Северус, услышав панические крики, экстренно прибежал узнавать, что тут происходит? Узнав, за голову хвататься не стал, бросился в подземелья за зельями, принес и, смешав какие-то составы, споил пострадавшему парню. Лекарство подействовало моментально, кусок гранита превратился в песок, а тот сошел на нет, истаяв в пену, в мыльную. Ну, а мыло уже вывели из организма естественным путем.
Позже Северус пришел в больничное крыло с другими зельями, стенки желудка всё же были повреждены инородным телом. Ну и спросил ученика, где он, такой умный, транфигурированный хлеб нашел? Билли, морщась и охая, рассказал — где. Подумав, Северус устроил Минерве не хиленький такой разнос, мол, совсем дура она, что ли, трансфигурированные хлеба разбрасывать где попало? Она бы его ещё из графина переформировала, и пускай студенты помирают от битого стекла в животах!
Мама Молли, узнав об инциденте, Минерве чуть в глаза не вцепилась, не успела — её перехватили и оттащили, но рот Молли позабыли закрыть, так что её вопли вся школа слышала. И узнали много нового о Минерве — но увы, все слова непечатные, стесняюсь их писать…
Разумеется, после того скандального случая на декана Снейпа стали смотреть куда более благосклоннее как на спасителя одного из детей и настоящего мастера-зельевара.
====== Часть 6. Двойное счастье ======
Гарри исполнилось уже семь лет, когда он перестал ждать отца. Вернее, мечтать о нем. Прекратил мечтать, сочинять, как он однажды переступит порог дома Дурслей, наклонится к нему, улыбнется, погладит по голове, возьмет за руку и скажет:
— Ну вот я и пришел, сынок! Пойдем домой?
А Гарри не сомневался в том, что папа его позовет с собой. И тогда… Тут он вставал очень прямо, гордо откидывал голову и, с презрением глядя на воображаемого взрослого, цедил сквозь зубы:
— Я тебя слишком долго ждал! Где ты был все эти годы?
Он обязательно скажет эти горькие и несправедливые слова. Потому что он заслужил. Потому что его действительно очень долго не было! И… и вообще, он его не любит, разве это папа? По-настоящему любящий отец давно бы плюнул на дурацкую королеву и приехал к сыну! К родному сыну. Так нет же, не приезжает папа, не торопится к нему, видимо, Королева и служение Короне для него важнее, чем родной ребёнок…
В общем, разобиделся маленький Гарри, разочаровался в папе, для которого он приготовил столько любви в своем сердечке, так мечтал прижаться к нему, обнять за шею и крикнуть как можно громче, так, чтобы на той стороне Темзы было слышно: папа, я тебя люблю!
Как выглядит отец, Гарри не знал, у мамы Пэт не было ни одной его фотокарточки, по которой он мог бы иметь представление о папиной внешности. Но у него была фантазия, и Гарри легко представил себе, что папа высокий и сильный, как… как мистер Вилмен, фермер. Его Гарри частенько видел на ярмарке, которую устраивали в честь дня Благодарения. Мистер Вилмен был настоящим силачом, поднимал самые тяжелые предметы и однажды на спор сдвинул даже грузовик, и не вперед, по ходу колес, а вбок! Вот такой он сильный.
И его папа будет таким же, мечтал Гарри. Таким же сильным и могучим. У папы черные волосы, как у него, и черные глаза. Тут фантазия Гарри слегка спотыкалась, мама Пэт говорила, что глаза у его папы черные, как антрацит, но Гарри не знал, что такое антрацит и какого он цвета, поэтому представлял, что папины глаза темно-темно-темно-карие, цвета очень густого чая. Или как кофе, которое по утрам пил дядя Вернон, перед тем как ехать на работу.