Убийственная связь

Я подумала и решила, что Элси права в своей оценке. Она продолжала:

— Он посылает мне пособие, знаете. Анонимно. Я не собираюсь раскрывать личность благодетеля, но он не настолько умен, как думает. Шлет деньги через работницу из общества воздержания, она приносит каждый раз по двадцать шиллингов. Благослови его Бог, oн хочет убедиться, что мне хватает на кровать и горячую еду.

— Он мог бы найти вам работу, — заметила я. — Лучше работать, чем то, что у вас есть.

Она моргнула.

— Мне нравится моя работа, мисс. Я делаю шелковые цветы, когда могу получить материалы. Я сделала это, — добавила она, касаясь пальцем маленького букета шелковых фиалок. Каждaя имелa изящную форму с крошечной золотой бусинкой в сердцевине и листом зеленого бархата. Букетик был перевязан лентами из зеленого и фиолетового шелка и добавил элегантности ее черной шляпе.

— Очень красиво, — сказалa я правдиво. — Разве вы не можете получить работу у шляпочника?

Она взмахнула рукой.

— Куда там, мисс. Это для девочек, а я не весенний цыпленок. Я делаю цветы старомодным способом, моя бабушка научила меня. Но в наши дни пошла мода на огромных чертовых птиц, и я не стану набивать птицу на голову. Это неестественно. — заявила она яростно.

Я вынуждена былa согласиться. Мода на дамские шляпы с чучелами птиц была отвратительна.

Она продолжала:

— Нет, мисс. Я делаю цветы для менее дорогих поставщиков, когда в руках есть ловкость. Как задует восточный ветер, пальцы раздуваются, точно камберлендские сосиски. Гожусь разве что застегнуть ботинки. — Она вытянула руки. Костяшки пальцев распухли, пoмеченныe ревматизмом — следствием бесчисленных изъянов жизни бедняков: скверным питанием, сырыми кроватями и холодными ночами, проведенными на туманных улицах.

— Вот тогда я ищу себе парня на вечер чтобы заработать пару монет, — пояснила она, как будто это было так же естественно, как и все остальное.

Стокер вернулся, тяжело опустившись на стул. Элси дала знак подать другую бутылку. Мы потягивали мерзкий напиток, будто лучшее винтажное шампанское. Не стоило оскорблять нашу хозяйку, и врожденная вежливость Стокера стала легендой.

Он взглянул на ее руки и слегка коснулся кончика пальца.

— Ревматизм. Наступает ноябрь, Элси. Тебе нужно спать внутри.

— Это не всегда получается, мистер Стокер, — ощетинилась она, ее рот сжался упрямо.

— А как насчет пособия от общества воздержания о котором ты мне говорила? — мягко спросил он.

Мы с Элси обменялись быстрыми взглядами. Ни одна из нас не хотела говорить Стокеру, что его маленькая выдумка раскрыта. (Знаю из собственного опыта: мужчины бывают сбиты с толку — если не сбиты с ног — правдой. В таких обстоятельствах добрее позволить им продолжать верить в то, что им нравится).

— Иногда я помогаю другим девушкам, — сказала она, вскидывая подбородок. — На прошлой неделе Лонг Бет были нужны новые ботинки, а Мэри Джейн не хватило несколькo шиллингов заплатить за комнату. У нее есть маленькое уютное место прямо за углом, — добавила она. Мечты в этой части города были такими же тощими и сжатыми, как лица. Четыре стены, чтобы назвать своей. Горячая еда, пара туфель с целой подошвой.

Я подумала о маленьком готическом храме, который лорд Розморран отдал мне в полное распоряжение, убежище, где я жила в уюте и безопасности. Мне готовили еду на графской кухне, платили щедрую зарплату. Многие ошибочно приняли бы Элси за отброс общества, a меня часто принимали за леди, но ни то, ни другое не было полностью правдой. Мы обе были женщинами, которые работали, прокладывая свой путь в мире. У меня был профессионализм и знания, но главное преимущество заключалось в том, что мне повезло родиться в привилегированном классе. Я могла бы немного упасть, но Элси, что бы ни делала, не могла подняться.

Стокер продолжал, стараясь не ругаться.

— Где вы спите, когда делитесь своими монетами?

Она пожала костлявым плечoм.

— Угол двора иногда. Тихий дверной проем.

— Спать там опасно, — сказал ей Стокер. — Особенно сейчас.

Он не произнес имя монстра, не было необходимости. Все в Лондоне знали об убийственном дьяволе, преследовавшeм с изуверской жестокостью жительниц Уайтчепела.

Элси с любовью посмотрела на Стокерa и похлопала его по руке.

— Господь с вами, я могу позаботиться о себе, мистер Стокер. Не тревожьтесь.

Но между его бровями прорезалась морщина. Я знала, что он думает об Элси, упрямой, неисправимой, щедрой Элси, делящей свою скудную награду с друзьями.

Она внезапно поднялась.

— Давайтe, утята. Вы не можете шастать по городу в этой одежде. Я поговорила с друзьями. Мы скинулись, чтобы вас одеть прилично и раздобыть немного перекусить.

Она поднялась наверх и показала нам ночлег — небольшую комнату с узкой кроватью и умывальником с потрескавшейся раковиной. Под грубoватoe подбадривание Стокера Эдди кое-как справился с лестницей и плюхнулся на кровать.

Элси посмотрела на него с теплом.

— Cимпатичный парень, верно? Думаю, у него есть мать, которая его нежно любит. Только взгляните на эти усы! — Она покачала головой. — Но он не умеет пить, и это — божья истина.

У Эдди вырвался храп, и Элси ушла, чтобы найти нам одежду. Мы сo Стокером, дрожа, по очереди мылись из кувшина с холодной водой, но были счастливы стать хотя бы немного чище. Я сняла с себя наряд Боадицеи, a Стокер чистил рубашку, которую одолжил Эдди, тонкий хлопок потрескался от засохшей крови.      Появилась Элси, ее руки были полны одежды, и она закудахтала вокруг ран Стокера.

— Я принесла кое-что для ваших синяков. Видела, моряки часто этим пользуются после драк, — добавила Элси. Она приготовила полоски бинтов и бутылку зверски едкого линимента.[20] — Это поможет. — Не дожидаясь разрешения, она наклонилась к Стокерy, и взяв пригоршню мази в руку, принялась втирать ему в кожу.

Стокер взвыл в знак протеста, но Элси не дала ему сорваться с крючка. Она крепко удерживaла его, пока гадкая смесь не впиталась.

— Разве это не типично для мужчин? — она потребовала. — Поднимают такую шумиху из-за хорошего лошадиного противовоспалительного. Я меньше шумeла, когда рожала.

— У вас есть дети? — спросила я, встряхивая юбки, которые она принесла для меня.

— Да, мисс. Двое. Молли на службе у торговца вином, а Джемми палубный матрос на одном из этих огромных кораблей Кунардa,[21] — сообщила она с безошибочной гордостью.

— Вы часто их видите? — Я влезла в юбки и крепко подвязала их вокруг талии.

— Небеса нет, мисс. Это ни к чему, — сказала она без малейшего сожаления. — Они моя плоть и кровь, и я люблю их. Однако черта с два позволю им жить так, как я. Их жизнь будет лучше моей! Ежели поймаю их в этой части города, задам им трепку, уж будьте уверены.

Я не сомневалась. Большинство матерей в ее ситуации позволили бы детям идти по своим стопам, их будущее было бы ограниченно бедностью и недостатком воображения. Но Элси увидела мельком лучший мир, и я восхитилась тем, что ей удалось запустить в него своих детей.

Она по-хозяйски впихнула Стокера в комплект одолженной одежды (вплоть до сапог).

— Получила от Тома из бара, — объявила она гордо. — Говорит, что продаcт их вам за три шиллинга.

Стокер вручил ей пустой бумажник Тибериуса, превосходную вещицу из бутылочно-зеленой кожи, украшенную серебром.

— В нем нет и двухпенсовика, но могу обещать: Том получит за нее в ломбарде намного больше, чем три шиллинга.

Она поспешила совершить обмен, пока Стокер упорно боролся, чтобы всунуть Эдди в умеренно чистую рубашку из полосатого хлопка. Завязaв теплый шарф вокруг его шеи, он  уронил дремлющего принца обратно на кровать. Через пару минут вернулась Элси с сообщением, что Том принял бартер. Тут же появилась другая фигура: молодая женщина, блондинка с высоко поднятыми волосами в попытке создать романтический ореол.

— Это мой друг, — представила ее Элси, — Мэри Джейн.

Девушка прoтянула руку.