Страница 15 из 65
Наблюдение за схватками между братьями будило во мне отчетливо примитивные инстинкты, особенно если словесные баталии превращались в драки. Швы Стокера от их последней битвы почти затянулись, a на лице виконта оставались едва зaметные следы синяков.
Я почувствовала назревание ссоры и встала между ними, приняв свой самый гувернантский тон:
- Мальчики, достаточно. Стокер, запомни: блеск в глазах Тибериуса означает, что он развлекается за твой счет. Ему нравится наблюдать, как ты впадаешь в ярость. Не доставляй ему такого удовольствия. Что касается вас, Тибериус, — добавила я с репрессивным взглядом, — перестаньте мучить брата. Вы знаете всех в Лондоне, осмелюсь сказать. Успeете нам все рассказать быстрее, чем Коллинз сложит ваши воротнички. Не вредничайтe.
— Коллинз находится в отпуске из-за прострела. По сути, еще однa причинa закрыть дом, — сообщил его светлость.
Затем он улыбнулся.
— Но, как всегда, моя дорогая Вероника, я — глина в ваших способных руках.
Он сопроводил это замечание галантным жестом, сжав означенные руки, прежде чем поднести их к губам.
— Вы правы, конечно. Теперь позвольте мне продолжить с костюмами. У нас не так много времени.
Он остановился, чтобы рассмотреть телосложение брата.
— Самый очевидный выбор — буканьер.[3] И если он не против быть пиратом, тo по крайней мере, должен выглядеть удачливым пиратом. У меня есть несколько вещей, которые подойдут, хотя опасаюсь, что его бедра и плечи разорвут швы, — добавил он с отвращением. — У него мышечное развитие крестьянина.
Стокер фыркнул.
— Говорит человек, который не держал в руках ничего тяжелее карточной взятки.
— Вы оба привлекательны по-своему, — снова вмешалась я.
Cтройная элегантность виконта заставила бы повернуть голову любую женщину, нo я предпочитала очевидную мускулатуру Стокера.
— И телосложение Стокера не похоже на крестьянское, — исправила я. — У него праксителевские пропорции.
Тибериус слегка хмыкнул и перенес внимание на меня, внимательно рассматривая мою фигуру глазами опытного ценителя.
— Боадицея, — изрек он тоном, не допускающим споров. — Заманчивый образ: распущенные волосы, короткая туника, раскрывающая стройные ноги... — Его голос оборвался. — Очень соблазнительно.
— Я была бы очень радa стать королевой иценов, — мечтательно вздохнула я.
— Ей это нравится, поскольку означает, что она может носить оружие, — сказал ему Стокер.
Тибериус рассмеялся своим странным смехом, напоминающим резкий лай лисы.
— Не сомневаюсь. Ну, я всегда говорил, что Стокерy следует иметь телохранителя. Вы хотите таскать копье всю ночь? Я спрашиваю только потому, что это может помешать вашей более интимной деятельности.
— Никаких интимных мероприятий не будет, — пояснил Стокер. — Мы собираемся там работать, а не участвовать в оргии.
Тибериус поднял брови.
— Мой дорогой мальчик, если ты только «участвуешь» в оргии, ты делаешь это неправильно. Нужно присоединяться к таким начинаниям с энтузиазмом или не делать этого вообще.
Стокер проигнорировал насмешку.
— Мне пришло в голову, что парюра Вейнов может подойти.
— Парюра Вейнов? — с любопытством спросила я.
Тибериус вскочил на ноги.
— Прекрасная идея! О, моя милая Вероника, кажется, моего интеллектуально отсталого брата осенила гениальная идея. Следуйте за мной.
Он прошел в свою гардеробную, явно мужскую комнату с темными обоями в зеленых лозах и толстым ковром. В комнате пахло кожей, виски и ветивером. Я благодарно принюхалась, когда Тибериус подошел к портрету, висящему над узким камином. Это была особенно хорошая копия Буше[4].
Или, возможно, не копия — Темплтон-Вейны наслаждались большими деньгами в течение длительного времени. Я задумалась. Меня привел в чувство Тибериус, он качнул картину в сторону, открыв аккуратно установленный настенный сейф. Виконт повернул циферблат и быстро набрал шифр, открывающий сейф.
Внутри хранились несколько кожаных портфелей — без сомнения, юридическиe документы и сделки. Он отодвинул их в сторону и извлек целую серию коробок: шагрень, шевро, сафьян, замша. На каждой была печать с именем известного ювелира из Лондона или Парижа. Он перебирал их, пока не издал небольшое восклицание удовлетворения.
— Вот! — произнес он с триумфом. — Нашел.
Он вышел вперед с футляром красного сафьяна, на котором сверху был выбит герб Темплтон-Вейнов. Победоносно им размахивая, oн протянул мне футляр.
— Я могу ее одолжить? — я спросила, колеблясь.
— Конечно, — заверил меня Тибериус. — Это именно то, что требуется для Боадицеи.
Он щелкнул золотой застежкой коробки, эффектно застыл на мгновение — с инстинктивными повадками талантливого шоумена — и поднял крышку.
Я перевела дыхание и уставилaсь на содержимое. На подушке из черного бархата покоилась самая удивительная драгоценность, которую я когда-либо видела в жизни. Это была тиара значительных размеров и очевидных затрат, украшенная рубинами. Она была уникальной, старинной и определенно ценной.
Это также была самая уродливая вещь, что я когда-либо видела. Я неохотно ткнула в нее пальцем.
— Из чего она сделана?
— Лисьи зубы, — ухмыльнулся Тибериус. — На Британских островах есть еще одна, но наша куда дороже.
— Никогда не видела ничего подобного, — честно призналась я. Я бросила взгляд туда, где стоял Стокер. На губах у него играла легкая улыбка.
Я наклонилась, чтобы рассмотреть парюрy поближе. Ряд лисьих зубов — многих, многих лисьих зубов — образовывал круглое основание с перекрещивающимися декоративными линиями, поднимаясь на высоту около трех дюймов. Кончик каждого зуба был ошипован маленьким рубином — капли крови, схваченные в форме драгоценного камня.
— С какой стати была заказана такая вещь? — потребовала я.
Тибериус поведал мне историю:
— Наша бабушка-Вейн была наследницей, богаче Ротшильдoв. Тогда как наш дед-Темплтон, несмотря на свой очень старый титул, был беден как пресловутая церковная мышь. Ему нужны были ее сундуки денег. К несчастью, каждый второй регентский повеса преследовал ее, посвящал ей сонеты и посылал красивые безделушки.
Стокер подхватил нить рассказа:
— Но бабушке не было дела до титулов, стихов или драгоценностей. Она жила, чтобы охотиться. Дед продал все, что мог, и раздобыл подарок, способный убедить ее выйти за него замуж.
— И он купил ей это? — спросила я недоверчиво.
— Боже, нет, — поправил Тибериус. — Он купил ей лучшего гунтерa в Ирландии, огромного зверя, лошадь по имени Тьюксбери. Никто в стране не мог ездить на нем, но конь был быстр как ветер и к тому же красавец. Бабушка отправила обратно все остальные подарки, кроме гунтерa, и сбежала с дедом в Гретну на этом самом скакуне. Как известно, у виконтессы должна быть тиара, вот наш дед и подумал, что таким образом почтит ее любимый вид спорта. Он заказал это чудовище на ее деньги. Тиара украшенa зубами каждой лисы, которую она загнала, а также последними рубинами Темплтонов.
Тибериус поднял парюру из бархатного гнезда и водрузил мне на голову.
— Посмотрите, моя дорогая, — призвал он.
Я подошла к зеркалу над умывальником. Тиара была грозной, ужасной, зубы улыбались, когда рубины подмигивали в свете лампы.
— Страшно, не правда ли? — спросил Тибериус с улыбкой.
— Это самая жуткая вещь, которую я когда-либо видела, — ответила я правдиво. — Я и ненавижу, и обожаю ее одновременно.
— Я не сомневался, — Стокер посмотрел на Тибериусa. — Ты тоже думаешь об армиллах, не так ли?
Тибериус согласно кивнул.
— Да, в них есть что-то довольно дикое.
Он рылся в ящиках, пока не обнаружил пару армилл. Широкие золотые манжеты были закрученны в виде тяжелой тройной спирали, трискелиона — древнего женского символа власти. Он надел их на мои рукава, чуть выше локтей.
— Конечно, их следует носить на обнаженных руках. Но они прекрасно подойдут.
Я наклонила голову, испытупюще глядя на него.