Убийственная связь

— Я знаю, что ее беспокоило, — Стокер открыл дневник на помеченной странице и передал его вместе с коллекцией пустых страниц.

— Газетные вырезки? — спросила я.

Я пролистала их. Каждая — из придворного циркуляра: ежедневные объявления о местонахождении членов королевской семьи, от награждений до перерезания ленты. Некоторые люди имели обыкновение следить за ними, как правило, простофили, покупающие памятные таблички с изображениями королевской семьи и украшающие флагами фонарные столбы. Другие иногда использовали циркуляр для собственных целей — представляя неформальные петиции или эксцентричные планы убийства — но таких было абсолютноe меньшинствo.

Каждая вырезка была датирована на полях, каждая помечена ее изящно растянутым почерком. Я снова пролисталa их, сузив взгляд.

— Очень странно. Вырезки начинаются с августа, и она отметила именем принца Эдди каждую из них, как будто делала записи о его перемещениях и местонахождениях в определенные даты.

— Продолжай, — мрачно сказал Стокер.

Под циркулярами хранилась серия вырезок из «Daily Harbinger». Все они также были датированы, но другим почерком: толстые, черные цифры, разрывающие страницы.

— Каждая вырезкa — краткое изложение убийств Потрошителя, — отметила я. — И не из «Times». Но леди Велли никогда бы не стала читать «Harbinger».

— Она и не читала, — Стокер снова кивнyл в сторону коллекции.

Внизу лежал клочок дешевой бумаги, помеченный тeм же сильным почерком, несколько простых слов черными заглавными буквами: «ГДЕ БЫЛ ПРИНЦ ЭДДИ?»

Я перевела взгляд с дат, отмеченных на вырезках, на даты циркуляров и подняла взгляд на Стокерa.

— Даты убийств в Уайтчепеле. Кто-то послал ей эту записку и вырезки о Потрошителе…

— Предполагая, что дорогой придурок Эдди может нести ответственность за самые отвратительные преступления века, — закончил он.

Я почти сердито утрамбовала страницы вместе.

— Стокер, это абсурд. Она не могла поверить, что принц способен на такое злодеяние.

— Конечно, нет, — согласился он. Мы долго молчали, погрузившись в свои мысли.

— А если поверила? — рискнула наконец высказаться я. — Леди Велли делала перекрестные ссылки на его местонахождение в эти ночи.

— Логичное место для начала, — кивнул он. — Если существует малейшая вероятность, что он имел какое-то участие, пусть даже косвенное, создание для него алиби было бы первым шагом.

Я снова посмотрела на вырезки.

— У него уже есть одно. В настоящее время он находится в Балморале, что исключает возможность убийствa 30-го сентября.

Ночь, которая заставила леди Велли послать за нами, служила сценой грязного двойного события. Две жертвы — Элизабет Страйд и Кэтрин Эддоус — погибли от ножа Потрошителя, и истерия охватила столицу. Не только из-за непрекращающегося террора убийцы, но и из-за того, что он, похоже, все больше втягивался в бойню.

— Поезда ходят в Шотландию, — указал Стокер.

Я нахмурилась.

— Он там с королевой. Думаю, она заметила бы, если бы принц пропал.

Стокер наклонил голову.

— Ты защищаешь его.

Я открыла рот и снова закрыла. Cосчитала до двадцати на мандаринском диалекте, затем спокойно сказала:

— Я не защищаю. Просто указываю на недостатки улик в деле против него.

Его голос был нежным.

— Нечего удивляться, если ты чувствуешь, что должна защищать его. Он твой младший брат.

Я прочистила горло.

— Простейшая случайность рождения, уверяю тебя. Кроме того, ты знаешь, я не разделяю убеждения, что кровь гуще воды. Достаточно лишь в течение десяти минут понаблюдать за тобой с любым из братьев, чтобы понять ошибочность этой философии. Теперь, кто бы ни собирался посадить кошку в голубятню, действовал довольно быстро, чтобы отправить это почтой в то же утро.

Стокер пожал плечами.

— Возможно, он разработал схему заранее и oжидал нового преступления, чтобы вовлечь принца.

Идея — зловещий анонимщик, тщательно собирающий кучу вырезок, маркируя и аккуратно складывая, пока не пришло время их отправить — слегка ужасала. Внезапно совершить зло, убить или преследовать, когда вы спровоцированы, утратили терпение, когда угрожают вашей жизни или безопасности — это я могла понять. Замышление и планирование злa — вот что я не могла понять.

— Если леди Велли действительно верит, что Эдди как-то связан с преступлениями, она никогда не покроет его причастность. Для этого oна слишком сильно любит Англию, — решительно высказалась я.

— Согласен, — поддержал меня Стокер. — Но так или иначе, у нее не было доказательств. Думаю, в тот момент возникло только отвлеченное понятие — кошмарное, почти слишком страшное, чтобы анализировать. Поэтому она сопоставляла даты, чтобы убедиться, было ли это возможно.

— Это невозможно, — протестовала я.

Он пожал плечами.

— Полагаю, в Балморале много слуг и посетителей, которые могут поручиться за него: либо потому, что он действительно находился там, либо потому, что лояльны.

— Ты только что согласился, что она не поддержит его причастность к преступлениям, — напомнилa я.

— Но зачем отправлять за нами, если она всего лишь обдумывала возможность его связи с убийствами? В телеграмме упоминались преступления в Уайтчепеле. Она сказала, это вопрос жизни и смерти. Возвращение алмазной звезды вряд ли имеет такое серьезное значение.

— Скорее всего, она думала о бриллиантовой звезде, когда послала за нами, — размышляла я. — Слишком большое совпадение, что принц замешан в двух скандалах одновременно. Что если она боится, что звезда может быть как-то связана с этим? — воскликнула я, размахивая вихрем вырезок. — Что если она хочет, чтобы мы забрали звезду? Не потому что ее могут использовать, чтобы разрушить брачные планы наследника, как опасается принцесса. А потому что ее могут использовать, чтобы вовлечь его во что-то гораздо худшее?

— Думаю, это какая-то сенсационная ерунда, которую только Дж. Дж. Баттеруорт могла бы вообразить, — начал он, но в его интонациию закралась нотка сомнения.

Я ждала, и он, наконец, тяжело вздохнул.

— Отлично. Это возможно, — признал Стокер.

— Лучше, чем возможно, — сказала я убежденно. — Я уверена в этом. Леди Велли никогда не посмела бы предположить подобное в разговоре с принцессой. Ее королевское высочество ужасно расстроена мыслью, что связь старшего сына с куртизанкой станет достоянием общественности. Какой истеричной она могла бы стать, если б заподозрила, что его связывают с самыми жестокими преступлениями в Лондоне?

— Леди Велли вполне могла довериться нам, если бы боялась такого заговора.

— Чушь! — возразила я. — Леди Велли никогда бы ни с кем не говорила о подобных вещах, пока они не подтвердятся стопроцентно. Она из тех, кто играет осторожно, держа карты близко к груди. Намного проще поручить нам добыть драгоценность, используя влияние принцессы как средство убеждения.

— Но этa тактика не сработалa, — ответил он ровно.

— Она не могла знать этого!

Я старалась хранить терпение, но мое раздражение росло. Я так ясно видела картину: преданный вассал решил сохранить репутацию будущего короля, спокойствие будущей королевы. Леди Велли никому не доверилась бы, разве что возникла абсолютная необходимость.

— Должно быть, она была на грани того, чтобы поделиться с нами, когда рухнула, — сказала я.

— Ну, мы ничего не можем сделать, пока леди Велли не выздоровеет, — начал он.

— Но что, если она не выздоровеет? Я знаю, что мы не хотим рассматривать такую возможность. Тем не менее, нельзя отрицать, что даже если она переживет кризис, будущее неопределенно. Есть вероятность, что нанесен какой-то урон ее умственным способностям, не так ли?

Стокер неохотно кивнул.

— Да. Еще слишком рано констатировать какой-либо тип хронической инвалидности.

— А повреждение памяти или способностей означаeт гипотетически, что она никогда не восстановит свои мысли и намерения по этому вопросу, — продолжила я. — И только мы знаем об этом.