Страница 34 из 73
— Уверена, что у нее были свои причины. И для брака с мистером Малкольма, и для того, чтобы его оставить.
Лицо миссис Тренгроуз выражало сомнение. Она снова вытерла глаза и деликатно промокнула нос своим носовым платком, уже немного более оживленно.
— Возможно, раз вы так говорите, мисс. Не буду просить у вас прощения за мою несдержанную речь, — сказала она формально, корнуэльский акцент сгладил что-то более манерное. — Я бы никогда не обременяла гостей, если бы ситуация не была такой…
Я хотела коснуться ее руки еще раз, но было ясно, что момент близости прошел.
— Не думайте об этом, миссис Тренгроуз. Люди часто забывают, что события в доме так же сильно воздействуют на служащих, как и на семью.
Она сделала паузу, затем медленно кивнула, свеча сверкала в серебряных нитях ее темных волос.
— Большинство людей никогда не думают об этом. Вы самый необычный человек, мисс Спидвелл.
— Спасибо, миссис Тренгроуз. Я приму это как комплимент.
* * *
Говорят, что любопытство убило кошку, но я не из породы робких кошачьих. Я подождала, пока замок не заснет, оставив единственный звук — рев ветра вокруг башни. Затем поднялась и надела халат. Я отказалась от тапочек, предпочитая холодные ноги шуму подошв, царапающих камни. Вышла на лестничную площадку башни, осторожно нащупывая путь. (Я побоялась зажечь свечу, рискуя известить Тибериуса или кого-нибудь еще о моем присутствии). Из комнаты Стокера не было слышно ни звука, и на лестнице не было света. Я поставила ногу на ступеньку… и врезалась в чью-то широкую грудь. Сильные руки обхватили меня, рука зажала мне рот. Теплое дыхание с запахом мятных леденцов взволновало воздух возле моего уха, когда он прошептал, едва шевеля губами:
— Ни звука,Тибериус бодрствует.
Я кивнула, и Стокер отнял руку от моего рта, но его руки все еще крепко сжимали меня.
— Полагаю, ты хочешь исследовать музыкальную комнату?
Я снова кивнула, и руки расслабились, когда губы снова коснулись моего уха.
— Тогда я пойду с тобой.
Хорошо, что я не должна была говорить. Его неожиданная близость вызвала во мне интересную и бурную реакцию. Я чувствовала тепло — даже жар — там, где его тело соприкасалось с моим, и невыносимый холод, когда мы не касались друг друга. Я приписала ощущение прохладе каменной лестницы, на которой я стояла, и тонкости моего ночного наряда.
Целеустремленным жестом я оттолкнула его, заметив, что в лице Стокера промелькнуло что-то вроде забавы. Должно быть, горький лунный свет, пробившийся сквозь амбразуру для стрел в башне, сыграл со мной шутку. Я молча следовала за ним по извилистой лестнице. Мы прошли мимо закрытой двери Тибериуса, и я приостановилась, не обнаружив ни звука изнутри.
У подножия лестницы в стеклянной трубе, установленной на каменном постаменте, горел ночной светильник, отбрасывая лишь слабый свет к концу широкого прохода. Держась в тени, мы пробрались в музыкальную комнату, скользя как призраки, через полузакрытую дверь. Стокер аккуратно закрыл ее, прежде чем зажечь свечу на одном из музыкальных стендов. Внезапная вспышка света почти ослепила меня, но я поспешила заняться делом. Я тщательно осмотрела клавесин — от лакированного корпуса до струн — проводя руками по слоновой кости и черным клавишам, стараясь не слышать их.
Стокер не сделал ничего, чтобы помочь мне, просто стоял спиной к двери, скрестив руки на груди, наблюдая за мной.
— Что именно ты ищешь?
— Я узнаю это, когда увижу, — огрызнулась я.
Он улыбнулся.
— Ты не знаешь, не так ли?
У меня вытянулось лицо.
— Я не разбираюсь в механике, — призналась я. — У тебя есть какие-нибудь предложения?
Стокер вышел вперед, стоя очень близко, и потянулся через мое плечо, чтобы указать.
— Наиболее вероятный способ проделать подобный трюк — установить часовой механизм для создания эффекта игры на инструменте. Его должны были разместить вот здесь, — добавил он. Рука Стокера коснулась моей, когда он потянулся к клавесину.
Я внимательно обследовала лакированный шкаф клавесина, но не увидела ничего похожего, никаких устройств или хитрых приспособлений, которые могли бы объяснить музыку. Я отступила, расстроенная.
— Как же это было сделано?
Стокер пожал плечами.
— Это и не было. Не с этим инструментом. Кто-то должен был фактически коснуться клавиш, чтобы раздались звуки музыки. — Он провел указательным пальцем по краю, заметив:
— Красивый инструмент и дорогой, хотя немного аляповатый на мой вкус.
Он не ошибся. Каждая панель корпуса инструмента была разрисована различными аллегорическими сценами страсти: Венера и Адонис, Юпитер и Европа. Я почувствовала, что они созданы кистью мастера, обладающего необычайным мастерством и деликатностью.
— Художник шутил.
Я наклонилась, чтобы показать ему козу с лавровым венком, пьяно скособоченным над одним рогом, щенка, крадущего украшенную множеством лент туфельку.
— Умно, — оценил Стокер, пристально вглядываясь. — Он сумел придать животным почти человеческое выражение.
Он притиснулся ко мне плечом. Если бы я хоть чуть-чуть повернула голову, мой рот коснулся бы щеки Стокера. Я резко выпрямилась, поспешно прижавшись к стойке над клавиатурой и рассыпав на пол нотные листы. В тишине раздалась единственная резкая нота.
— Какая я неуклюжая! — вскрикнула я, ныряя под клавесин, чтобы достать листы с нотами.
Ставя их на место, я заметила еще одну картину, которую не увидела сразу; скрытую за дисплеем нотных листов таким образом, что музыкант мог ее видеть, играя наизусть. Размещенная над клавиатурой роспись была самой красивой из всех, изящное изображение Юпитера и Леды. Бог находился в процессе превращения из лебедя в человека. Его прекрасно изваянная фигура была полностью человеческой, но вместо рук еще оставались широкие и мощные крылья, протянутые, чтобы обнять возлюбленную. Леда была увенчана розами, лицо повернуто к сильной шее Юпитера. Он был изображен в профиль, но что-то в его позе привлекло мое внимание. Я наклонилась ближе, поднося свечу к нарисованному лицу. Оно было маленьким, вся фигура бога не больше моего пальца. Мне пришлось встать совсем рядом, чтобы ясно видеть.
— Как мило! — выдохнула я.
Стокер встал позади меня, глядя на бога и его возлюбленную в муках эротических объятий.
— У меня появилась одна идея, — пробурчал он.
Я с трудом сглотнула и бросила взгляд на него, но Стокер не смотрел на меня. Скорее, его взгляд был прикован к маленькой картине. Он быстро наклонился и вдруг вскрикнул.
— Ах ты, невыразимый ублюдок, — Стокер повернулся ко мне. — Смотри.
— Я уже смотрела. Это прекрасно, — начала я.
— Нет, — проинструктировал он, крепко взяв меня за плечи и заставив наклониться ближе к картине. — Смотри.
На мгновение я чувствовала только его руки, сжимающие меня сквозь тонкую ткань ночной рубашки. Чувствовала тепло каждого пальца на ключицах; большие пальцы, прижавшиеся с обеих сторон, нежно поглаживая, когда он подтолкнул меня. Я сдержала непроизвольный стон, когда мои глаза упали на изображение бога, и тут до меня дошло, что он имел в виду.
— Но…
— Точно, — подтвердил Стокер с мрачным удовлетворением.
— Но это значит…
— Не сейчас, — предупредил он. — Мы можем обсудить это, когда закончим. Сейчас мы должны завершить наше расследование в этой комнате и удрать, прежде чем нас обнаружат.
— Я имела в виду только осмотр инструмента, — честно призналась я. — Что еще мы должны исследовать?
Он подумал секунду, его глаза блестели при слабом освещении.
— Если Хелен на самом деле не вызвала мертвых заклятиями (возможность, от которой я отказываюсь), или не использовался часовой механизм (который мы не обнаружили), тогда какой-то человек изображал призрака, наигрывая эту мелодию на клавесине.
— Невозможно, — возразила я. — Как кто-нибудь мог ускользнуть так быстро? Прошло всего несколько секунд между последней нотой и нашим прибытием в пустую комнату. Никому бы не хватило времени, чтобы пройти мимо нас по коридору незамеченным.