Страница 6 из 26
Далее Сульпиций Александр описывает окончившуюся трагически для римлян военную экспедицию в пределы области франков, где большинство воинов отряда вторжения нашло скорую и жестокую смерть от рук воинственных неустрашимых варваров: «Когда римляне после этой неудачи обсуждали, следует ли им идти во Франкию (область франков на правом восточном берегу Рейна – прим. автора), Наннин отклонил это предложение, так как он знал, что франки готовы к их встрече, и что в своей стране они несомненно превзойдут их силой. Так как Квинтин и другие воины не согласились с ним, Наннин вернулся в Майнц, а Квинтин с войском перешел Рейн возле крепости Нейс. Когда он удалился от реки на расстоянии двух дней пути, он увидел пустые дома и большие селения, покинутые жителями. Ибо франки, делая вид, что боятся встречи с врагом, ушли в более отдаленные лесистые места, по краям которых соорудили засеки. После того, как воины сожгли все дома в поселках, принимая по своей глупости и трусости уничтожение их за полную победу, они, не снимая с себя оружия, ночь провели беспокойно. На рассвете под водительством Квинтина они вошли в лесистую горную местность, и около полудня они сбились с пути и блуждали, не подвергаясь опасности. Наконец, когда они обнаружили, что проходы плотно завалены огромными засеками, они решили прорваться в болотистую равнину, примыкавшую к лесу. Но тут появились одиночные враги, которые, стоя на стволах деревьев, собранных в кучу, или на завалах, словно с высоты башен пускали стрелы как из стрелометов. Стрелы были намазаны ядовитым соком трав, так что полученные от них раны только в виде царапин на коже или в местах не таких опасных неизбежно влекли за собой смерть. Отсюда войско, окруженное большим количеством врагов, неудержимо устремилось на открытую равнину, проход к которой франки оставили открытым. Первыми погрузились в болотистую трясину всадники, они смешались с телами животных и, падая, подавили друг друга. Даже пехотинцы, которых лошадь не подминала под себя, застревали в тине и, едва высвободив ногу, снова погружались. Те же, кто немного раньше с трудом выбрались из трясины, в панике скрывались в лесах. Так боевой порядок был нарушен и отряды перебиты. При этом погибли Гераклий, начальник иовианцев (солдаты из Иовианского легиона – legio Jovia — названного так по второму имени императора Диоклетиана Иовий (Jovius), то есть происходящий от Юпитера – прим. автора), и почти все военачальники. Немногие нашли спасение под покровом ночи в потаенных лесистых местах».
Годом либо несколькими годами спустя, в период между 388–394 гг., еще один знатный франк на римской службе по имени Арбогаст, командовавший вспомогательными войсками в Галльской префектуре, предпринял несколько походов против своих непокоренных Римом соплеменников и смог навязать им договор, по которому отложившиеся и избавившиеся от римской зависимости франки вновь возвращались к статусу полузависимых-полусоюзных федератов. «Арбогаст, – пишет Сульпиций Александр, – ничего не желая слышать о промедлении, посоветовал императору (Валентиниану II (375–392) – прим. автора) наказать по заслугам франков: потребовать от них, чтобы они вернули немедленно если не все, то, по крайней мере, хотя бы то, что они награбили в прошлом году после уничтожения отрядов Квинтина, и чтобы они выдали виновников войны, ответственных за вероломное нарушение мира».
Франкский полководец был фактическим правителем Западной Римской империи, мало считаясь с властью императора Валентиниана II – «всю заботу о военном деле передали франкским наемникам, а ведение гражданских дел было поручено Арбогасту». Доходило до того, что живущему жизнью частного лица и фактически изолированному во дворце под Вьенном императору не подчинялись ни гражданские чиновники, ни военные командиры, и «среди воинов, принявших военную присягу, нельзя было найти ни одного, который решился бы выполнить личное указание императора или его распоряжение».
После смерти Валентиниана ІІ Арбогаст даже посадил на престол своего ставленника узурпатора Евгения (392–394), ставшего послушной марионеткой в его руках. И лишь вмешательство законного императора Феодосия I, разгромившего Евгения и Арбогаста в битве при Фригиде в 394 г. поставило крест на далеко простиравшихся честолюбивых планах и жизни Арбогаста – этого первого германца, который, по сути, единолично правил западной частью Римской империи.
В статусе федератов, сохраняя верность Риму, франкские племенные союзы проведут следующие полтора десятилетия. В начале V в. они не только не включились в общее движение вандалов, свевов и аланов, переправившихся через Рейн в районе Майнца и вторгшихся в пределы Галлии, но даже предпринимали попытки воспрепятствовать этому вторжению. Заслуга столь длительной верности франков Риму, особенно на фоне все возраставшей активной военной экспансии со стороны других германских племен, во многом принадлежит не только Арбогасту, но также вандалу Стилихону, знатному римскому полководцу, женатому на племяннице императора Феодосия I. Именно этот вначале опекун, а со временем и тесть императора Гонория (395–423) заключил в 395–396 гг. те мирные договоры с франкскими вождями, расселившимися вдоль Нижнего Рейна, которые германцы свято блюли вплоть до начала 410-х гг. Проживая в Токсандрии, они как верные федераты римлян блюли укрепленную линию дорог вдоль городов Кельн – Тонгерен – Бовэ – Булонь.
Мир с франками, впрочем, не мог длиться вечно. Уже в 413 г. этими германцами был разграблен Трир, бывшая столица Галльской префектуры (впоследствии, до 430 г. франки захватывали этот город еще по меньшей мере дважды), и в следующие два-три десятилетия они постепенно продвигались на юго-запад, заселяя все новые и новые земли и достигнув не позже середины V в. района Соммы. В это время они то выступают союзниками римлян, то воюют против своих имперских соседей, а иногда им удается делать и то, и другое не последовательно, но одновременно. Так, в знаменитой «битве народов» 451 г. на Каталаунских (Мауриакских) полях франки сражались с обеих сторон. Как в войсках предводителя гуннов Аттилы было немало германских племен, в том числе и рейнские франки, так и на стороне «последнего римлянина» – римского полководца Аэция также сражались германцы, среди которых были салические и частично прирейнские (рипуарские) франки. По словам готского историка IV в. Иордана (? – после 551 г.) в его сочинении «О происхождении и деяниях гетов. Getica», «выносливый в воинских трудах, особенно [удачно] родился он (Аэций – прим. автора) для Римской империи: ведь это он после громадных побоищ принудил заносчивое варварство свавов и франков служить ей».
Хотя победа над гуннами по праву считается одним из последних триумфов римского оружия, однако настоящими победителями из нее вышли союзные Риму варвары, существенно упрочившие свои позиции на фоне все слабевшей Западной Римской империи. Среди прочих воспользоваться сложившимся положением поспешили также и франки, которые в это время практически полностью заняли области между реками Сеной и Луарой.
Вполне осязаемо представить мощь первого среди франкских вождей того времени позволяет деятельность вождя по имени Хлодио (другие варианты передачи имени – Хлойо, Клодион, Хлоион), который к 420-м гг. обосновался в регионе на северо-востоке современной Франции в областях Камбрези (современный департамент Нор) и южном Артуа (современный департамент Па-де-Кале) и отчасти в граничащих с этими французскими регионами юго-восточных областях Бельгии.
В период между 428 и 451 гг. (современные историки отстаивают разные даты: 428, 431, 446 гг.) Хлодио потерпел поражение в сражении со знаменитым римским полководцем Флавием Аэцием неподалеку от «Викус Елена» (VicusHelena — небольшое поселение Элем между Турне и Камбре), но затем смог не только оправиться от нанесенного урона, но и перейти в решительное наступление. Столицей владений этого франкского военного вождя была крепость Диспаргум (Диспарг), о точной локализации которой в историографии существует несколько мнений. Одни историки считают, что это современный немецкий город Дуйсбург, расположенный на западе Германии в земле Северный Рейн-Вестфалия неподалеку от Дюссельдорфа. Другие полагают, что Диспаргум находился на месте современных бельгийских Брюсселя и Лувена, либо же придерживаются более неопределенной локализации крепости где-то на границе между Бельгией и Нидерландами.