Степь 1. Рассвет

Скользнул взглядом по плоскому исполосованному животику, поднялся ещё выше и осмотрел высоко задранные острые пирамидки грудок, ещё не зрелых по соскам, но тут же прикинул что по объёму как раз в ладонь поместятся. Им бедным, как и животу тоже досталось, притом в большей степени, нежные выпуклости были буквально изодраны ссадинами, живого места не было.

Атаман резко встал, бросая нож и хватая её на руки. Девушка как-то не очень решительно попыталась было встрепенуться, выскользнуть, но тут же полетела на искусственный холм, плюхаясь с большими брызгами в вязкую коричневато жёлтую жижу. Круглое глиняное строение у шатра внутри оказалось огромным котлом. Это и была Индрова "отмокалка".

Искусственный водоём был достаточно глубоким, и Заря, скользнув по пологой стенке оборвав истошный визг на взлёте с головой скрылась в этой непонятной субстанции, ещё в воздухе полностью потеряв ориентацию. Индра перемахнул через насыпной борт следом и с блаженством погрузился в этот отвар рядом, но в отличие от неё, нырнул сознательно и долго не выныривал.

Там, в глубине этого вязкого варева, он с остервенением чесал волосы, разбивая колтуны, собравшиеся за время рейда от пыли и пота, оттирал лицо и шею, наконец воздух в лёгких закончился, и он вынырнул. Утренняя Заря полулежала, прижавшись к стенке боком и извиваясь как червяк корчилась от боли. Атаман утёр вязкую жидкость с лица и спросил мученицу, даже где-то участливо:

– Что? Щиплет?

– Да, – чуть ли, не ревя скрипуче пропищала Заря.

– Хорошо. Значит заживает. Терпи.

С этими словами он вытянул ноги, упёршись спиной на гладкий и скользкий глиняный борт насыпи, так чтобы жижа светло коричневого цвета с чем-то не понятным плавающим на поверхности доходила ему по шею, и блаженно с шумом выдохнул. Пленница, в это время отчаянно цепляясь руками за край делала жалкие попытки вылезти наружу. Индра посмотрел на это дело и рявкнул:

– Да расслабься ты. Пощиплет и перестанет. Отмокай.

Она отцепилась одной рукой от борта, но второй судорожно продолжала держаться уже побелевшими от усердия пальцами. Индра прикрыл веки и расслабился. От усталости поплыли круги с пятнами. Было ощущение, что всё трясётся, качается и плывёт куда-то удаляясь. Навалилась усталость. Ничего больше не хотелось делать. Тело в этой жиже казалось невесомым. Так он отмокал довольно долго. Встрепенулся, поймав себя на мысли, что засыпает.

Утренняя Заря уже успокоилась и с любопытством вылавливала двумя пальчиками мелочёвку, плавающую на поверхности и внимательно разглядывая пойманное.

– Это пивас, – пояснил он, растекаясь в улыбке.

Она вздрогнула от неожиданности и резко потупила взор закусывая губу словно её только что поймали на каком-то не очень благом деянии.

– Что-то среднее между пивом и квасом, – продолжил расслабленно вполголоса пояснять атаман с полуоткрытыми глазами, – Тут трава всякая, кора тёртая, коренья, ягоды и ещё что-то. Я в этом не разбираюсь. У меня вон, – и он мотнул головой в сторону шатра, – знатоки есть.

И тут же в том направлении громко крикнул:

– Диль!

– Да атаман, – откликнулся мальчишка, откуда-то прямо из-за глиняной насыпи.

– Ну, что там с баней?

– Так готова уже, – ответил тот с явным недоумением в голосе, будто он уж сорок раз об этом всех оповестил, только его никто не слушал.

Индра резко поднялся, создавая вязкую волну. Жижи в котле оказалось ему по пояс. Преодолевая сопротивление пиваса подошёл к вновь запаниковавшей девушке. Она опять вся скукожилась, прижав руки к груди, в страхе отворачивая голову и при этом зажмуриваясь. Но атаман её не тронул, ухватившись за край насыпи, подпрыгнул и отжавшись на руках вылез из глиняного котла, разбрызгивая тягучую жижу крупными ошмётками шлёпавшуюся обратно в ванну.

– Руки давай, – грубо скомандовал он, присев на корточки.

Заря безропотно подняла свои тоненькие ручки, и Индра рывком выдернул её наверх, ставя на бортик. Диль стоял столбиком между «отмокалкой» и шатром с вытаращенными глазами и открытым ртом. Атаман грозно уставился на него одним видом давая понять о недопустимости его излишнего внимания, но тот пяливший зенки на обнажённую девушку этого злобного взгляда не заметил. Хозяину пришлось на него прикрикнуть:

– А ну за работу!

Мальчик аж присел от его ора и не разгибаясь юркнул за шатёр. Индра, схватив обтекающую вязкой и склизкой жидкостью пленницу спустил её с насыпи на траву, спрыгнув следом. Неспешно прошлёпав к шатру, отодвинул шкуру и сделал небрежный кивок головы, как бы указывая ей, куда той следует двигаться и при этом сухо продублировал жест голосом:

– Заходи!

Девушка мелкими шажками засеменила в проём. Индра вошёл следом, но остановился в проходе придерживая шкуру и тем самым освещая внутренности. В шатре царил сумрак, по крайней мере так казалось после солнечного света. В центре на трёх небольших камушках как на подставках лежал большой плоский булыжник, под которым пылал костёр.

Пол был засыпан толстым слоем речного песка, поэтому после стерни идти по нему было одно блаженство. От большого плоского камня шёл заметный жар. С противоположной стороны от входа располагалась невысокая, но широкая деревянная скамья, покрытая накидкой из шкурок зимнего зайца. Там же на песке стояли ёмкости различных размеров. Штук десять не меньше.

Индра высунул голову наружу, где тут же вырос как из-под земли Диль.

– Мазь лекарская где? – тихо спросил атаман.

– Там, у лежака. Зелёная такая, – ответил мальчик так же тихо, но явно обиженный подобным вопросом.

– Знаю, что зелёная, – вполголоса сдавлено прорычал Индра, огрызаясь на его неуместное проявление уязвлённого достоинства, – Приготовил пожрать?

– Обижаешь атаман, как наказывал, – тем не менее продолжая канючить ответил мальчишка, – Ероль уже таскает на стол.

Тут он ещё что-то хотел сказать, но Индра не дал ему этого сделать, так как нырнул в шатёр, плотно прикрывая за собой проход.

Утренняя Заря стояла столбиком. Покрытые толстым слоем липкого пиваса некогда вьющиеся волосы распрямились, вытянулись и теперь свисали сосульками по самую задницу, закрывая опущенное лицо и грудь, как занавеской. Индра медленно обошёл девушку и встав перед ней поднял за подбородок опущенную голову пленницы, внимательно заглядывая в перепуганное личико. Кивком указав на скамью в шкурах, он сухо скомандовал:

– Ложись на полог.

Девушка отпрянула, распахивая глазки, но тут же опустив их в пол, шатаясь на нетвёрдых ногах обречённо побрела к лежанке. Медленно забралась на меховую подстилку и забившись к стенке замерла.

– Ложись на край и на спину, – потребовал Индра, не обращая на её поведение внимание, перебирая стоящие на песке ёмкости и что-то ища.

Заря несколько замешкалась, судорожно задёргавшись принимая решение: подчиниться или нет, но затем с обречённым послушанием сделала всё как он велел.

Наконец атаман нашёл, что искал – маленькую чашку с зелёной кашицей, но прежде захватив большую горсть конопляного семени, аккуратно насыпал на раскалённый камень. Семена зашипели, запищали и из них повалил ароматный пар. Он взял большое деревянное ведро с тёплой водой, мягкое пушистое мочало из шкурки какого-то зверька и присел к лежащей девушке. Та легла, как и было велено, но только со страха так сильно зажмурилась, что было видно, как напряглись все до одной её мышцы, даже пальцы на ногах.

– Расслабься дура, – усмехнулся Индра, – я просто буду лечить, – и намочив тёплой водой мочало, аккуратно, даже нежно насколько мог, начал омывать её тело, покрытое липким слоем пиваса вперемешку с семечками, травинками и мелкими листочками.

Постепенно пленница расслабилась, он же наоборот напрягся, но она этого не видела, так как глаз по-прежнему не открывала. Атаман вынужден был признаться себе, что подобная процедура ему явно понравилась и он готов её как-нибудь повторить, и может быть ни один раз. Было в ней что-то более возбуждающее, чем просто смотреть или лапать девичью плоть.