Степь 1. Рассвет

Обе рубахи почти сразу задрались на голову, закрыв ей весь обзор и полностью оголив, оттого и скребла землю всем своим нежным девичьем телом, но в тот момент кутырка не придала этому значение. Со страха боли не чувствовала. У неё сложилось стойкое ощущение, что на голову накинули мешок, лишив белого света, а за одно и дышать трудно стало, будто кто тряпку на лицо приложил и воздух перекрыл. В первые мгновения только об этом и думала.

Зорьку обнимали по очереди то ужас, то страх, то паника. Ярица билась в молчаливой истерике мотая головой из стороны в сторону, стараясь избавить лицо от накинутого на голову мешка. Всё что у неё получалось, так это с визгом мычать носом и больше ничего.

Зорька не чувствовала тела, вернее она вообще не помнила, что чувствовала в тот момент, хотя это нежное девичье естество буквально протиралось на тёрке, сдирая с него тонкую прозрачную кожицу. Она тогда абсолютно ничего не соображала, потому что была в шоке. Даже позже, когда осознала всю трагедию таскания голого тела за ноги по земле, всё равно не могла понять, где и обо что можно было так ободраться.

Только когда перестали тащить, до её парализованного от страха сознания стала доходить вся прелесть создавшегося положения. На ум пришла единственная мысль, что это её конец, и Зорьку таким унизительным способом приволокли на верную погибель. Перевозбуждёнными от страха мозгами она уверила себя, что её на верёвке затащили в непогашенное кострище медленно жариться. Потому что всё нежное девичье тело с головы до грудей в один миг обожгло раскалёнными углями.

От очередной порции ужаса с паникой она завертелась как жарившаяся рыба на раскалённом камне. Закусила губы до крови, чтобы от нестерпимой боли не заняться предательским криком. Зорька неожиданно для себя решила во что бы то ни стало не показывать этим сволочам свою слабость. Почему-то не обида её съедала за собственную погубленную жизнь, а злость на это арийское зверьё. Злость и ярость не понятно откуда тогда взявшиеся.

А тут ещё кто-то резко ухватил её за волосы прямо через мешок и так больно, что про костёр забыла. Рыжую подкинули вверх словно невесомую пушинку от чего моментально потеряла ориентацию, заблудившись, где находится земля с небом, от неожиданности замахав руками и ногами, но не успев уже в который раз как следует испугаться, тут же стукнулась о твёрдую землю пятками слегка отбив, но при этом вернув себе равновесие, а вместе с ним и некую реальность происходящего.

Голова слегка закружилась от такого выверта через голову, но Зорька приложила всё своё старание извиваясь гибким телом, чтобы опять не упасть в воображаемый костёр. Рубахи что были собраны на голове и принимаемые ярицей за мешок в раз расправились и повисли на щуплых плечиках, как и должны были висеть. Глаза ослепил солнечный диск, оказавшийся прямо перед её задранным вверх лицом.

Ничего уже ни понимая в этой грёбанной жизни и с трудом соображая где находится, не видя перед собой ничего в упор, все же заметалась ошарашенным взглядом осматриваясь по сторонам, и при этом тяжело дыша в голос. Девка так и не успев понять «что-здесь-где», да «какого пса вонючего», направилась в очередной полет оказавшись в воздухе. Перед глазами замелькало небо с облаками и ещё что-то непонятное.

Лишь когда её без зазрения совести грубо забросили опять в коробку, уже ненавистную по одному омерзительному шкурному запаху, ярица на удивление быстро сориентировалась и не осознано вдавилась в угол образуемый полом и стенкой, при этом поджав колени к груди и пытаясь спрятаться за них.

Её бестолковый взгляд, мечущийся по коробке упёрся в морду мужика в сапогах мехом наружу. Тут на Зорьку напал очередной ступор, распахивая и без того округлившиеся зенки, а за одно и рот в одном движении. Было полное впечатление, что девку кто-то по башке бревном оприходовал. Перед ней стоял не обычный мужик! Его лицо было чёрным с подтёками, оттого казалось страшным до безобразия. Единственно что ярица как кутырка навыдане автоматически определила – мужик был молодой, судя по только что начавшей отрастать бороде с усиками.

Чёрный ариец был не только молод, но здоров в плечах, да и весь видно было что не жиром заплыл, а из мяса свит словно туровый вожак. Лицо похитителя дёрнулось и стало ещё ужасней, но Зорьке почему-то тогда показалось что он при этом лишь улыбнулся. Ярица молча пялилась на страшного мужика быстро пробегая лихорадочным взглядом сверху донизу и обратно, даже не думая о чём-либо спрашивать. Ей самой было не понятно потом, почему она так старалась в тот момент не выказывать ему свой голос.

Чёрный навис над одуревшей кутыркой, сцапал её растрёпанные лохмы охватывая пучком, но не так больно, как в прошлый раз. С силой наклонил рыжую голову сунув меж колен в подол. Выпростал руки пленницы, что были стянуты в локтях за спиной.

Зорьке будто с крыльев путы скинули. Такая нега разлилась с облегчением по телу, что даже жжение всего содранного переда отпустило и забылось на короткое время. Только захватчик и не думал выпускать на свободу пойманную птичку. Он вновь связал ей руки, только на этот раз спереди за тонкие запястья. Она не сопротивлялась, и даже не пыталась противиться. Ярице и в голову тогда не приходило артачиться, будто всё так и было задумано изначально.

Сделав своё дело, чёрный выпрямился, отвернувшись от глазевшей на него Зорьки, и отойдя на другую сторону опять упёрся на повозку, равнодушно разглядывая даль. И только тут начавшая приходить в себя кутырка увидела на противоположном борту перекинутую шкуру бера, башка коего в аккурат оказалась прямиком перед ней на одном с лицом уровне. Девка вздрогнула, ещё больше съёжилась, и наконец в полной мере прочувствовала всю жгучую боль своего изодранного тела по-настоящему.

Кони тронулись, и коробка затряслась на неровностях. И чем больше рыжая приходила в себя от пережитого ужаса, тем больней становились раны на истерзанном теле. И так всё зажгло, что ярица в очередной раз закусив губу до солоноватого привкуса аж глаза зажмурила, только бы не заорать в голос.

Дальше ехали молча нудно потрясывая пленницу. Сначала она разглядывала похитителей, но те постоянно стояли к ней спиной и со временем ей это занятие надоело.

Стала разглядывать степь, видневшуюся позади через отсутствующий борт. Там за ними тянулась целая вереница таких же парных упряжек с похожими повозками, только те за собой тащили волокуши, гружённые награбленным барахлом. Наконец и это ей надоело. Тогда выбрав позу поудобнее, чтобы не так больно было трястись на ухабах Зорька уставилась на облака.

Тут её блуждающий взгляд привлёк красный клевер, что их повозка разрезала большими колёсами, мерно шелестя по густым травяным зарослям. И стало вдруг грустно, оттого, что вспомнила, чего забыть теперь уже не сможет, наверное, всю оставшуюся жизнь. Как всего не так много дней назад гуляла с девками Семик36 на полнолуние…

Большухой на тот Семик бабняк выделил для девок Сладкую. Бабу опытную, не вековуху к слову, но и просто бабой её назвать как-то язык не поворачивался. Единственная и самая любимая при Данухе подруга. Баба авторитетная во всю ширь. С ней не забалуешь, но и не соскучишься. Матом стелет как песнь выводит, заслушаться можно. Такие выкрутасы выдаёт с перлами, иной раз сама Дануха плюнет и не связывается.

К тому же ручищи у неё были тяжеленые, да и с замахом ими никогда не сдерживалась. Как что не так она уж их распускала не раздумывая, давая волю своим «махалкам». А телесами так вообще Дануху переплюнула. Жопа, не объедешь, титьки ни титьки – два мешка с выловленной рыбой чуть ли не до пупа висят, а на плечи не закидывались лишь оттого, что веса немереного и объёма необхватного. Может быть, и до лобка бы отвисли, кабы не много складчатое пузо. Чтобы до низа достать, им вокруг живота ещё раза в два растянуться требовалось, не меньше.

Бабы Сладкую побаивались, ну а девки так подавно кипятком ссались. Особенно невестки с молодухами. Те вообще обделывались от ужаса.

36

Полнолуние. Конец мая. Роженицы с новорождёнными на последней неделе банного карантина. «Семик». Седмица Речных Дев. Девичьи игры не считались увеселением и были связаны с обучающими и тренировочными процессами. Обязательно каждый вечер гадали. Это была настоящая школа ведьм. В один из дней плели «Вьюнец». Это были необычные венки, а судьбоносные. Руками травку заплетали, а мыслью заплетали для себя судьбу и будущее для себя определив, венки на головы водружали и хороводом закрепляли свои не хитрые мечты. Молодцы на игрищах бились на кулаках и боролись один на один. Примерно в это время молодые волчицы переводят потомство из логова на днёвки