Степь 1. Рассвет

С наступлением темноты навещать пленника перестали, оставив его в покое. Где-то за спиной развели костёр, и с его стороны послышались тихие мужские голоса. Во рту сдохла и засохла жаба. Сознание регулярно куда-то проваливалось ни то в сон, ни то в беспамятство.

Вдруг где-то невдалеке всплеснула крупная рыбина. Ничего особенного, но это почему-то всколыхнуло сознание пленника. Он приоткрыл единственный зрячий глаз косясь в сторону звука. Сердце отчаянно заколотилось, приводя весь организм в рабочее состояние, запитав его энергией из какого-то непонятного ему резервного источника.

Увиденное им в один миг вернуло умирающий уже разум к жизни. Там, чуть в стороне за редкой порослью камыша плавала огромная коряга, а из-за неё торчала до ужаса знакомая морда Ровного, одного из его ближников отчаянно жестикулирующего рукой. Полное имя этого пацана было Равный Богам, но сначала друзья укоротили его до Равного, а затем вообще до Ровного.

Индра встрепенулся, и пловец перестал махать, поняв, что его заметили. Торчавшая из воды голова напряжённо смотрела куда-то в сторону костра и тут же скрылась за корягой. За спиной послышались тяжёлые шаги, и пленник опустил голову прикидываясь опять дохлым.

Какой-то мужик, видимо один из охранников подошёл к нему вплотную. Постоял, ничего не предпринимая. Затем было слышно, как он отдалился к реке, шумно зачерпнул воду ни то большой чашей, ни то целой бадьёй судя по звуку, и сильная струя живительной прохлады ударила Индру в воспалённое лицо и зудящее тело.

Он встрепенулся и поднял голову стараясь опухшим языком захватить в рот хоть несколько капель живительной влаги. Мужик подошёл в упор и с какой-то озверелостью в голосе процедил сквозь зубы прямо в разбитое лицо:

– Только попробуй сдохнуть.

После чего так же медленно ушёл обратно к костру.

Голова из-за коряги вновь вынырнула. Рядом с первой показалась вторая и Индра узнал Щедрого, вернее Щедрого Мужа, но «мужа» по давней привычке всегда опускали. «Значит все здесь. Не бросили», – подумал удовлетворённо атаман.

Голова Ровного ушла под воду и через некоторое время вынырнула у самого берега. Извиваясь как змея, пацан по-пластунски, медленно, стараясь не шуметь пополз к пленнику. Сначала вдоль кромки воды, а затем от реки по тени, оставляемой столбом.

Костёр толи был не так далеко, толи довольно большой, по крайней мере берег и кромку воды освещал достаточно хорошо. Ровный подполз к ногам Индры и плавно встал, спрятавшись за последнего боком. Он развязал небольшой кожаный мешочек и приставил его горлышко к губам Индры. Атаман припал к питью, и единственно открывающийся глаз распахнулся. Хотя даже заплывший тоже от неожиданности немножко приоткрылся. Это была Сома. Самая настоящая высококачественная Сома.

Пока Индра с жадностью пил то без чего жить не мог, Ровный скороговоркой шептал:

– Мы тут одного пацана за пытали. Тебя как взойдёт месяц выпустят в чисто поле и проведя какой-то ритуал, дав время убежать, но не далеко, устроят охоту по закону.34 Притом в этой охоте будут участвовать все мужчины рода. Такого раньше говорит никогда не было. Ты в степь не беги, всё равно поймают, далеко не убежишь, а в таком состоянии, – он остановился и внимательно посмотрел в лицо Индры.

Тот закончил пить пойло и тяжело задышал, стараясь делать это как можно тише, но хрипы и свисты всё равно предательски вырывались из воспалённой глотки. Ровный продолжил:

– Беги сразу к реке, – и он указал направление, – мы тебя там будем ждать.

С этими словами пацан нырнул вниз и так же по-пластунски уполз в воду. Вскоре он уже появился у коряги, а за тем это импровизированное укрытие медленно уплыло за камыши против течения.

Индра почувствовал прилив бесконечных сил. Захотелось жить. Захотелось порвать всех притом всех без разбора. Он не знал, что произошло, за что его связали и так унизительно издевались, но то что они все виновны и что он их всех поубивает, опоенный атаман не сомневался.

В его ожившим сознании одна за другой возникали идеи спасения и убивания мучителей. Притом идеи спасения проходили как бы в скользь, нечто само собой разумеющиеся, а вот идеи убивания рисовались с чёткой детализацией, паталогической извращённостью и с садистским максимализмом.

Так он окрылённо мечтал пока этот процесс не прервали к этому времени уже люто ненавистные враги. К нему подошла кучка мужиков. Он по-прежнему держал голову опущенной, хотя притворяться дохлым сейчас ему было нелегко. В очередной раз плеснули в лицо речной водой. Индра встрепенулся.

Его отвязали от столба, срезали верёвки, что путали ноги. Руки перевязали по новой, стянув локти за спиной. Дикая боль резанула в правом плече заставив его даже вскрикнуть. Было больно даже несмотря на действия Сомы. Кто-то грубо толкнул в спину и Индра, не удержавшись на затёкших ногах упал лицом в редкие кустики травы среди речного песка.

Его снова подняли, снова толкнули и он снова упал. Подняли в очередной раз, но толкать больше не стали, а схватив с двух сторон за вывороченные руки потащили к костру. Там на мешке набитым явно чем-то мягким пристроил свою задницу очень странный старик. Несмотря на то что сидящий был одет в платье речной бабы, Индра даже не сомневался, что перед ним мужик, притом старый.

Длинные белые волосы спадали до задницы, и такая же длинная и белая борода свисала ещё ниже. Старик поднял мутный взор белёсых глаз на пленного и трижды смачно плюнул себе на левое плечо35. На его высохшей морде, кажется, не было свободного места, где бы не велась замысловатая татуировка. «Колдун», – с раздражением подумал Индра, – вот только этого мне не хватало».

– Как. Тебя. Зовут, – медленно, выделяя каждое слово, каким-то скрипучим голосом спросил колдун.

Индра сжал челюсти. Назвать своё имя колдуну означало отдать всего себя целиком в его власть став безвольной куклой. Арийцы верили и не без основания в возможности местных ведунов. Зная имя жертвы, они могли сделать с ним абсолютно всё что захотят.

Индра по-настоящему испугался и по спине потекли струйки холодного пота, хотя откуда могла для этого взяться вода в организме, не понятно. Старик с лёгкостью прочитал его страх и как бы успокаивая всё тем же скрипучим безразличным голосом, переводя взгляд с пленника на пламя костра проговорил:

– Не бойся. Ни буду я вить из тебя верёвки. Ты мне не нужен. Тебя просто убьют, – и немного помолчав добавил, – и очень скоро.

Наступила тишина. Только горевшие поленья потрескивали и жалобно пищали сырые ветки, подбрасываемые мужиком с противоположной стороны костра.

– Великий Охатан, – неожиданно взбодрившись обратился колдун к кому-то стоящему за спиной Индры, – а может подождём немного с охотой? Было бы неплохо разговорить этого сопляка.

Он задумался о чём-то, медленно шевеля своими челюстями будто что-то пережёвывая. Вновь уставился на пленного. Пристально. Колко. Опять зачем-то плюнул себе на плечо. У Индры аж мурашки побежали по всему телу, и голова закружилась.

– Хотя на вскидку никакой тени за ним не вижу, – вновь отводя взгляд на огонь проговорил колдун, – странно. Это ж надо такой поворот судьбы, – он вдруг встрепенулся и уставил свой взор куда-то в темноту через правое плечо.

– Ах вот оно в чём дело, – с усмешкой протянул старик, медленно приподнимаясь и вытягивая тощие дрожащие пальцы словно стараясь к чему-то прикоснуться на расстоянии в той стороне куда смотрел.

Речники оживились и начали переглядываться в недоумении.

– Великий Охатан, – вдруг как-то резко и уже не скрепя голосом проговорил старый колдун, – этот засранец твой. Никакое он не оружие. Он больной на голову от их грёбаной Сомы. Что творят с детьми, сволочи. Можешь поохотиться, отвести душу. Этот пацан всё равно уже пропащий и не жилец на этом свете, а долг за убийство перед Троицей следует закрывать. А завтра утром придёшь ко мне, – здесь он резко обернулся и смотря видимо на того, к кому обращался, подняв к верху длинный корявый палец добавил, – один. Поговорить надо о дальнейшем.

34

Охота по закону. За убийство члена рода, убийца родственникам выдавался для ритуальной охоты, своеобразного вида казни, но при этом, по их мнению, очень гуманным. Было несколько вариантов, в зависимости от тяжести вины. Виновника выпускали в степь с восходом луны и до её захода охотились на него как на зверя. Если ему удавалось остаться в живых, но его прощали, считая, что в этом случае за убийцу заступилась одна из общностей Троицы. В особых случаях виновника так же отпускали в степь, но охота на него велась вечно, эдакий вариант вендетты.

35

Плюнуть трижды на левое плечо, замечу не через, а на плечо, древний охранительный ритуал.