Диалоги

- Теперь мне кажется, что рассудительность делает человека стыдливым и скромным и что она то же самое, что стыдливость. [...]

- Что ж, - продолжал я, - веришь ли ты, будто Гомер удачно изрек эти слова: Не подобает тому, кто в нужде, быть стыдливым. [...] Значит рассудительность - это не стыдливость, коль скоро она - благо, стыдливость же оказывается не более благом, чем злом.

- Мое утверждение состоит примерно в том, что рассудительность - это самопознание, и я вполне согласен с человеком, сделавшим подобную надпись в Дельфах. Мне кажется, что она была сделана с той целью, чтобы служить приветствием бога, обращенным к входящим, вместо слова "здравствуй".

- Поэтому, Критий, тебе следует, коль скоро ты утверждаешь, что рассудительность

- это знание самого себя, уметь ответить на вопрос: будучи наукой о себе, что доставляет нам рассудительность прекрасного и достойного упоминания?

- ...Все остальные науки имеют своим предметом нечто иное, а не самих себя, рассудительность же - единственная наука, имеющая своим предметом как другие науки, так и самое себя.

- Следовательно, один только рассудительный человек может познать самого себя и выявить, что именно он знает и что - нет, и точно так же он будет способен разглядеть других - что именно каждый из них знает и думает, а с другой стороны, что каждый знает по его собственному мнению, на самом же деле не знает. Никто другой всего этого не может. Т.о., быть рассудительным и рассудительность и самопознание - все это означает не что иное, как способность знать, что именно ты знаешь и чего не знаешь. ...Посмотрим, возможно или нет кому-то знать о том, что мы знаем и чего мы не знаем, и знаем ли мы это или нет; затем, если это даже возможно знать, какая нам польза в таком знании? А как насчет слуха, который не слышит ни одного звука, но зато слышит сам себя и другие слышания, а также глухоту?

А что до слуха, зрения, а также способности движения себя двигать, жаря - себя сжигать и т.п., то кому-то это внушает сомнения, а некоторым, м.б., и нет. Здесь требуется, мой друг, великий человек, который сумел бы провести все эти различения и установить, точно ли ничто из сущего не имеет по своей природе собственной потенции, направленной на самое себя, а не на иное, или же одни вещи ее имеют, другие же - нет. И если окажется, что существуют вещи, потенция которых направлена на них самих, значит, к ним принажлежит и наука, кою мы именуем рассудительностью. Я не верю, что сам смогу в этом разобраться, а потому не буду настаивать, что возможно существование науки наук... А что рассудительность есть нечто полезное и благое, я берусь предсказать заранее... Так какая же в таком случае нам польза, Критий, - продолжал я, - от рассудительности? Если бы, как мы это предположили с самого начала, рассудительный человек знал, что он знает и чего не знает, что одно он знает, а другое - нет, и мог бы разобраться и в другом человеке точно таким же образом, великую пользу принесла бы она нам, говорим мы, коль скоро мы будем рассудительными: обладая рассудительностью, мы прожили бы свою жизнь безупречно, и также все остальные, кто пользовался бы нашим руководством. Мы и сами не брались бы за дела, в которых ничего не смыслим, но искали бы знатоков, чтобы им эти дела поручить, и других людей, пользующихся нашим руководством, побуждали бы приниматься лишь за то... что они хорошо знают. Т.о., благодаря рассудительности и дом наш под нашим руководством хорошо бы управлялся, и государство, и все прочее, что подвластно рассудительности. И если ошибки будут устранены и воцарится правильность, то все, кто будут так настроены, в любом деле необходимо станут действовать прекрасно и правильно, а ведь те, кто действуют правильно, бывают счастливы.

- Боюсь, что говорю пустое... Однако, мой милый Критий, мы не можем пока быть уверенными в том, что действуя сознательно, тем самым добьемся для себя благополучия и счастья. Сл., мы не будем продолжать настаивать на слове, гласящем, что человек, живущий сознательно, тем самым и благоденствует. Ведь ты не признаешь, что те, кто живут сознательно, счастливы, наоборот, кажется мне, ты отличаешь благоденствующего человека от людей, живущих в некоторых отношениях сознательно.

Вдобавок мы приняли много такого, что не вытекает из нашего рассуждения. Так, мы допустили существование науки наук, хотя рассуждение нам этого на позволяло и не давало для этого основания; мы также приняли, что эта наука ведает делами других наук (хотя и это не вытекало из нашего рассуждения), дабы у нас получилось, что рассудительный человек, будучи знающим, знает то, что он знает... и чего он не знает. С этим мы согласились весьма самонадеянно, не обратив внимания, что невозможно хоть как-то знать то, что совсем не знаешь: ведь наше допущение позволяет думать, что можно знать то, чего ты не знаешь. Однако, как мне кажется, не может быть ничего более бессмысленного. И поскольку наше исследование оказалось наивным и лишенным прочного основания, оно совсем не в состоянии найти истину...

ПРОТАГОР

Сократ и его друг

Друг. Откуда ты, Сократ? Впрочем, ясно: с охоты за красотою Алкивиада! А мне, когда я видел его недавно, он показался уже мужчиной - хоть и прекрасным, но все же мужчиной: ведь, между нами говоря, Сократ, у него уже и борода пробивается. Сократ. Так что же из этого? Разве ты не согласен с Гомером, который сказал, что самая приятная пора юности - это когда показывается первый пушок над губой - то самое, что теперь у Алкивиада?

Друг. Как же теперь твои дела? От него ты идешь? И как расположен к тебе юноша? Сократ. Хорошо, по-моему, особенно сегодня; он немало говорил нынче в мою пользу и очень мне помог. От него я сейчас и иду. Но хочу сказать тебе невероятную вещь: в его присутствии я не обращал на него внимания, а частенько и просто забывал про него.

Друг. Какая же это такая Огромная преграда могла стать между вами? Неужто ты нашел в нашем городе кого-нибудь красивее, чем он? Сократ. И намного красивее.

Друг. Что ты говоришь? Здешнего или чужого? Сократ. Чужого.

Друг. Откуда он? Сократ. Абдерит.

Друг. И до того красив, по-твоему, этот чужеземец, что он тебе показался даже прекраснее сына Клиния ?