Инитора

– С ума сошел?! То есть, я буду твоим парнем на эти каникулы?

Киваю с улыбкой и шепотом добавляю:

– Ну, для вида. Понятно, что я сам по себе. Но для всех ты будешь выглядеть очень даже привлекательным. Но ты же, надеюсь, знаешь, что ты меня вообще… да и вся братия ваша эта… не очень… – говорю ему со вздохом.

И он тут же начинает кивать, лучезарно улыбаясь мне. Ну как вот, такой парень и сразу гей?! Обидно, моя сестра по нему сохнет. Потому я и хочу попробовать сделать его кавалером для неё. Причем завидным. Он учится в институте на математическом, как и моя сестра. Я тот же самый заканчиваю, на айтишника. Геев, так получилось, у нас большинство, и я взял под свою опеку этого неудачника, Игоря.

– Лёша…

Я поморщился от того, как он это сказал.

– Ага, давай еще «Лёшенька»… Только попробуй так мне сказать при всех. Лёха! – смотрю на него высокомерно и шутливо в тоже время, снова повторяя: – Лёха! Так можешь звать меня хоть где и хоть когда! Понял?

Он быстро закивал и спросил, смущаясь:

– А каникулы… в смысле, на каникулы я могу к тебе приехать?

Киваю с улыбкой. На нас смотрят удивленно, как же!!! Такой красавец, как я, и болтает с геем?! Меня-то знали, я ни одной юбки не пропускал. Сколько скандалов было из-за этого! Ох, сколько я получал от отца за это. А Катя всегда защищала меня. Так что, долг платежом красен.

– Мальчики?!

К нам подсела сногсшибательно-обаятельная Танька с моего курса и, сладко улыбнувшись мне, достала свою помаду и начала обводить ею свои надутые губки. Смотрю на неё зачарованно. Эх… пока никак. Пусть все помучаются, думая, что я гей! Но Танька не сдавала позиции, искоса поглядывая на меня томным взглядом, пока не уронила свою ручку. Я чуть не взвыл, когда полушария её грудей выпали из полурастегнутой рубашки, и со вздохом протянул руку, желая потискать этих двух милых подружек. Но тут же одернул её. С силой упрятал свою грешную руку в карман и отвернулся к Игорю, с явным интересом спрашивая:

– Так ты точно ко мне приедешь?! Пожалуйста… – сказал я, моля про себя, чтобы Танька не обиделась на меня прямо вот так сразу. Это всего лишь каникулы. В постели она была хоть и бревном, но… хоть была… иногда удавалось её раскочегарить.

Игорек покраснел вдруг так, что мне показалось на миг, что его сейчас хватит удар. Уже толпа стояла за моей спиной, судя по гамме чувств, написанной на лице Игоря, и я, лениво обернувшись, увидел Таньку в праведном гневе.

– Какого черта?! Лёша?!

Пожимаю плечами и с томным взглядом на неё добавляю:

– Зато там узко и…

Она, вспыхнув, резко отворачивается и бодро под всеми взглядами сплетников уносится по коридору так быстро, что я удивленно присвистываю.

– А на физкультуре не бегает. Видно, стимула нет, – тяну следом.

Звонок заставляет всех разбежаться, и я хлопаю по плечу Игоря.

– Ну вот, ты мой должник.

Он, краснея от удовольствия, кивает и уносится. Ближе к вечеру он садится в мою машину, и я везу его к нему домой. Оттуда уже к нам на дачу. Родители знают о нем и были не против. Конечно, они не знают, что он гей. А Катя вот знает, но строит замки из песка. Хочу, чтобы её крыша встала на место. Если для этого надо будет трахнуть этого типа, то я сделаю это.

– Здравствуйте, Владимир Егорович, – говорю его отцу с большой охотой.

Он помощник моего отца в их совместном бизнесе – адвокатской конторе. Он с настороженной улыбкой смотрит на нас обоих, мать Игоря, тихая Галина Григорьевна, кивает мне с улыбкой.

– Лёшенька, проходи, поужинаете?

Мотаю головой.

– А я вот решил своровать вашего сына к нам на дачу. Как думаете?

Оба родителя остолбеневают, и Владимир Егорович, вдруг порывисто встав, начинает жать мою руку.

– Спасибо… забирай. И мы отдохнем.

Киваю с улыбкой. Я так и думал. Игорь уносится в свою комнату за вещами, следом и его мать.

– Я надеюсь, что ты не будешь над ним издеваться, Алексей? – спрашивает сдержанно отец Игоря. Удивленно мотаю головой.

– Зачем мне это надо, Владимир Егорович? Зачем вы так? Я уважаю вашу семью и не давал никогда в обиду Игоря. Мои родители не знают о направленности вашего сына. И, между прочим, мы теперь с ним друзья. Я не претендую на роль…

Но Владимир Егорович мотает головой.

– Даже если бы и претендовал, я не против. Лишь бы он успокоился. А то ему совсем плохо. Он мечтает найти себе парня.

Вот теперь я падаю в осадок. Так родители Игоря переживают в этом даже плане за него?! Вот черт!!! Как-то суматошно прощаемся с ними, и уже в машине спрашиваю его, закуривая и дымя в окно.

– Тебе сейчас двадцать два, а когда ты понял, что ты гей?

Он пожал плечами.

– Я до сих пор еще не понимаю этого окончательно. Просто вот тянет к таким как ты…

Я давлюсь дымом и останавливаю машину, чтобы прокашляться. Авария мне сейчас ни к чему. Кое-как привожу себя в порядок.

– Ты ко мне только не клейся, ладно? Я при народе сам с тобой позаигрываю. А ты не клейся.

Он, обижено отвернувшись, кивает наконец-то.

По дороге на дачу два раза останавливались взять кофе и отлить. Я, включив музыку потише, болтаю ему какой-то очередной анекдот. Он смеется заливисто, он сейчас такой расслабленный, наблюдаю за ним исподтишка. Симпатичный блондин. Чем он не понравился их братии?! Третий курс, а он так и не нашел себе друга. Над ним все посмеиваются. Девчонки не считают его геем. Говорят, не тот взгляд. Может и получится у нас с Катей поставить его на другую дорогу? Вспоминаю последнюю свою любовницу и горько вздыхаю, она, как и я, была пьяна. Что-то у нас получилось и даже, помнится, я кончил в её ротик. Утром в неё, еще как-то умудрился резинку не порвать. Дал себе зарок, что с похмелья нельзя сексом заниматься. Как наждаком ей тоже, наверное, было. Хотя готовил её долго. Его вопрос вывел меня из задумчивости.

– О чем ты думаешь?

Пожимаю плечами, беззаботно улыбаясь.

– Да вот думаю, сейчас кто-нибудь попадет под колеса из темноты такой. Что-то с фарами творится, смотри… они ведь новые… машину купил неделю назад…

Оба немного подались назад, пришлось остановить машину и проверить, они действительно подмигивали с какой-то периодичностью. Вроде и работают. Ладно, включу аварийку. Снова расселись, и я, заведя машину, удивленно замер. Звук мотора стих, когда я попробовал выжать газ с сцеплением. Да что такое?! Машина вдруг задрожала всем своим телом, словно живая. Игорь первым выскочил, как в каком-то дешевом фильме ужасов, и унесся в лес. Я попытался собрать в кучу документы по машине, тряска стала такой силы, зуб на зуб уже не попадал. Ничего не слышно из-за дребезжания, я в панике пытаюсь нащупать ручку двери, но все безуспешно. Тяжело дышать, сознание теряется в какие-то промежутки, грудь сдавило, и я со страхом вижу, как машину всю сжало. Спинка сидения упирается мне в грудь, и наконец, все замирает.

Слышу какой-то глухой скрежет, словно меня с машиной разрезают пополам. Боли уже нет, просто все застыло. Машина словно в какой-то дымке, окна все разбились, и сейчас все так плачевно, что плюю на все, махнув рукой. Главное, чтобы меня вытащили. Пусть поломанного, инвалидом. Но вытащили. Что же случилось? Может, кто-то наехал? Или землетрясение какое-то, и в какую-то ямку закинуло, сверху придавив глыбой камня? Свет идет отовсюду.

Скрежет закончился, и я, выдохнув, кое-как стал мысленно проверять свои конечности. Ноги и задница у руля, я сам на заднем сидении лицом кверху. Само сидение прогнулось надо мной, и моя грудь придавлена к спинке переднего сидения. Итого: банка консервная, одним словом. Если бы Игорь был со мной в этой банке, можно было бы сказать о нас: кильки по-домашнему. Конечности более или менее в порядке. Затекло все ужасно. Нога одна все-таки не чувствуется, как надо, и как-то холодно ей. Перевожу снова тревожно на неё взгляд и замечаю, что ступня не так как надо лежит, не под тем углом, и тонкая линии крови, это все-таки перелом. Совсем рядом голос сказал: