Грязное золото

Так мы и сделали, и, когда мы ползли через кусты, Беллари был рядом справа от меня. Я сказал себе, что не окажусь таким трусом, каким оказался он во время набега бизоньего стада.

Шло время, врагов не было слышно, и я уже стал надеяться, что в конце концов они не осмелятся напасть на нас. Мы выдели только одного всадника; возможно, вражеский отряд был совсем небольшим. Но мои надежды не сбылись. Было около полуночи, как я видел по положению Семерых, когда за нашими вигвамами раздалось уханье совы, и ей отозвалась другая, с верхнего края нашей рощи.

– Это крик человека, не совы, – сказал Три Бизона.

Мы снова услышали фальшивый крик совы – на равнине и у рощи, теперь ближе, и Три Бизона шепотом передал по цепочке:

– Они идут. Не стреляйте, пока я не выстрелю. Так. Не бойтесь.

Третий раз послышалось поддельное уханье, в роще рядом с нами. По этому сигналу враги, находившиеся на равнине, стали стрелять по нашим вигвамам, в то время как остальные – а их было много – рванулись через лес к нашему корралю. Они двигались тесной группой, их предводитель был человеком высокого роста, мощного телосложения, он несколько раз поднимал руку, чтобы остановиться и рассмотреть корраль и наши вигвамы, по которым стреляли его дружки, едва успевая перезаряжать ружья. Но нас он видеть не мог, потому что нас скрывали кусты, в которых мы могли спрятаться с головой. Он держал ружье, готовясь стрелять, но его наряда я не видел, потому что его худое, остроносое лицо, постоянно поворачивавшееся туда-сюда, пока он искал лучший путь к нашему корралю, притягивало мой взгляд. Никогда я не видел лица, более жестокого. Он вел к корралю своих людей – мне показалось, что их было около тридцати – двигаясь перебежками по нескольку шагов. И вот наконец, когда он остановил своих людей на месте, где на них падал лунный свет, не затемненный деревьями, Три Бизона крикнул: «Скаммит! )Стреляйте!)», и все мы выстрелили в эту группу, и продолжали стрелять, едва успевая перезаряжать ружья и прицеливаться. Первый мой выстрел был направлен в предводителя, и он упал, и, к моему удивлению, я стоял рядом с Ахкайей и делал все, чтобы убивать! Убивать! Убивать! Некоторые из врагов упали, другие стреляли в нас, и скоро те, кто выжил, убежали, исчезнув в лесу, из которого они пришли.

Потом мы услышали, как одна из женщин в вигваме кричит:

– Я ранена! Я умираю!

На это Три Бизона крикнул:

– Ахкайя! Одинокий Человек! Длинные Волосы! Вы трое остаетесь здесь. Остальные пойдут со мной, чтобы защитить женщин. Быстрее!

Потом Ахкайя скомандовал:

– Одинокий Человек, Длинные Волосы, спрячьтесь снова в кустах; убежавшие могут вернуться и обстрелять нас. Ха! Одинокий Человек, где Длинные Волосы?

– Пропал куда-то! Я не видел, чтобы он уходил, – ответил я.

– Так и есть. Сначала – когда на нас налетели бизоны, теперь снова он доказал свою трусость.

Я ничего на это не ответил. Я считал, что я лучше, чем Беллари, хотя тот и был ветераном Запада. Я сражался с врагами, которые хотели убить нас. Мне это понравилось. Я сказал себе, что стал, наконец, настоящим горцем, со всем, что входит в это понятие. Что именно? Встречаться лицом к лицу со свирепым гризли, охотиться на бизонов? Это было обычным делом, иногда перемежаем сражениями с вражескими отрядами.

За корралем раздался выстрел, и потом прибежал Беллари, сел на корточки рядом с нами и сказал:

– Я выстрелил в одного из них, он подбирался к корралю, но промахнулся. Я был там все это время, сражался с ними. Я точно знаю, что убил троих, они лежат там в кустах.

Мы с Ахкайей ничего на это не ответили. Мы хорошо знали, что все это время он где-то прятался, и что никакого врага, приближавшегося к корралю, он не видел. Три Бизона и другие, кто был рядом с вигвамами, по несколько раз выстрелили в приближавшихся врагов, но теперь все было спокойно. Немного позже к нам подошел Три Бизона и сказал, что мы трое должны оставаться на своем месте и следить, а он с остальными пойдут охранять лагерь. Они убили одного из врагов, который стрелял по вигвамам, остальные убежали. Раненая женщина была одной из трех жен Икаскины. Ее дочь испугалась и хотела убежать из вигвама, и она, поднявшись , чтобы схватить ее, была ранена в правый бок, но не очень серьезно.

Оставшаяся часть ночи прошла спокойно. Когда настал день, все собрались перед вигвамами, начались разговоры о числе убитых врагов, я несколько раз сказал о том, что убил вражеского вождя. Все согласились на том, что нападавших было двадцать восемь человек. Мы поторопились в лес и нашли там пятнадцать убитых. Я перестал хвастаться, когда оказалось, что в груди вражеского вождя было три пулевых раны.

Потом, когда мы завтракали, я сказал Картеру, что нашел себя в этом ночном столкновении. Я не трус. Сражение с военным отрядом было мне по душе – это было лучшим для меня приключением. Я бы не отказался повторить его. На это Картер сказал:

– Только потому, что мы все обошлись без единой царапины, не повод считать сражение чем-то забавным, молодой человек. Это плохое дело. Я слишком много их пережил. Я думаю, что нам не стоит идти дальше. Мы не должны вместе заниматься трапперством.

– Бросить трапперство? Ты с ума сошел! Чем же еще нам заниматься?

– Занятий много. У нас есть восемь тысяч долларов в золотом песке; еще пара тысяч в форте Бентон. Американская Мехоторговая компания выходит их дела. Мы можем поставить свой пост выше их форта и стать торговцами.

– Нет. Я не хочу прозябать на торговом посту. Это не для меня; мне нравится другая жизнь.

– Дело твое. Ладно. Хватить болтать, – ответил он.

Враги наши оказались ассинибойнами: всего их было, как мы решили, около пятидесяти. Оставшиеся в живых получили хороший урок: мы больше не видели никого из них ни той ночью, ни позже. День еще не настал, когда наши женщины начали уговаривать нас собраться и уйти с этого места, пока тени (души) убитых не нанесли нам вреда, вселив в наши тела смертельные болезни. Три Бизона, Икаскина и Ахкайя этого не одобряли. Мы, белые, хоть и ничего об этом не говорили, все же не испытывали большого желания оставаться рядом с убитыми, некоторые из которых были сильно изувечены, и к тому же лежали рядом с корралем. Так что Солнце вскоре после своего восхода снова увидело нас идущими по тропе на восток, как и накануне.

Тем вечером мы поставили лагерь у Черного Холма, самой северной точки Снежных гор и известном месте – там отдыхали и устраивали наблюдательный пункт все военные отряды, проходившие через эту страну. Оттуда на следующее утро мы повернули на юг, от подножия Снежных гор, и после полудня достигли своей цели – места, где ручей Плоских Ив впадает в реку Устричных Раковин. Беглый осмотр их русел показал, что там, как мы и надеялись, живет множество бобров. Ха! Мы были так рады, что поторопились сделать большой корраль в роще хлопковых деревьев чуть ниже устья ручья Плоских Ив и поставили вигвамы на ее краю. Наши друзья пикуни капканы ставить не хотели, они хотели добывать только бизоньи шкуры с хорошим мехом, которые должны были выделывать их женщины, и много жирного мяса. Так что вечером, когда все собрались в вигваме Картера, мы, белые, определили, кто где будет ставить капканы: Ричардс и Беллари – на ручье Плоских Ив, Уилсон и Берд – на реке выше устья ручья, мы с Картером – ниже устья.

Потом мы поговорили о том, какие приятные перспективы ожидают нас в эту зиму. Бизоны были столь многочисленны и паслись так близко, что наши друзья-индейцы могли большую часть времени находиться в лагере, защищая женщин, позволяя нам спокойно заниматься своими делами. Весной мы должны были вернуться в форт Бентон с большими связками бобровых шкур. Женщины тоже были довольны. Они говорили о том, сколько они выделают шкур, сколько приготовят пеммикана, о пузырях, которые они наполнят нутряным жиром, запасая его на лето. Они заметили там, где мы недавно прошли, большие заросли кустов с бизоньими ягодами. Так что, как только заморозки сделают их сладкими, они соберут их и высушат, чтобы их хватило очень на долгое, долгое время.