Игрушка для шпиона

– Не переживай. Первый раз не так страшен, как о нем говорят. Все будет хорошо.

Знала бы она, что я переживаю вовсе не о своем первом сексуальном опыте. Нет, я конечно, нервничала, но уже почти смирилась, что лишусь этой долбанной девственности – у меня все равно не было выхода. Главное – потом вырваться на свободу.

– Я не боюсь, – натянуто улыбнулась. – Все никак не могу смириться с тем, что оказалась здесь. Все, что происходит – ненормально для современного общества. И все эти купания, правильная еда не смогут скрыть нашего истинного положения.

– Каждая из нас привыкала не один месяц. Думаешь, мы смирились? Нет. Но что мы сделаем? Нападем на охрану ночью всей толпой, пока большая часть работников особняка спит?

Я молча посмотрела на Риту и кивнула.

– Мы не можем, – пожала она плечами. – Повсюду установлены камеры. Скажешь лишнее – обо всем узнают раньше, чем ты шаг в сторону сделаешь. Наши силы неравны.

Я вдруг вспомнила то, о чем никак не решалась спросить:

– А к кому-нибудь приставал кто-то из охраны?

– Если такое и было, никто не говорит. Все равно не поверят. – Марго вздрогнула, затем откинулась на спинку стула. – Если нет внешних повреждений, никому ничего не докажешь, и слушать не станут.

Пусть девушка и улыбалась, стараясь выглядеть спокойной, но я видела, что на душе у нее кошки скребут. Глаза бегали, взгляд был грустным и затравленным. Будто бы я напомнила ей о том, что она не хотела бы вспоминать. Я и сама предпочла бы забыть ту ночь, когда желала удавиться, лишь бы не знать, куда угодила.

До нас вдруг донеслась музыка, а потом раздался приглушенный голос из микрофона. Кто-то разъяснял порядок проведения аукциона и напоминал правила – когда кто-то из охраны открывал двери, чтобы заглянуть к нам, доносились обрывки фраз. И я услышала краем, что стоимость лота предполагается минимум за одни сутки, но по завершении клиент вправе выбрать, на какой срок заключить договор аренды. Про максимум не успела, но девушки перед тем говорили, что обычно всех возвращают в течение месяца.

А потом наших девчонок стали забирать по одной, и я совсем сжалась. Я уже не слышала, как объявляли лоты, их достоинства и особые качества, как яростно выкрикивали цены покупатели.

Марго уже купили, Настю тоже. В каморке оставались только я и еще трое иностранок, говорить с которыми не хотелось. Все терпеливо ждали своего часа, а мне было совсем не по себе, хоть я и храбрилась перед тем.

– А тепе-ерь… главный лот нашего сегодняшнего аукциона – блондинка из России!.. – донесся раскатистый голос распорядителя, и я вдруг заметила, что надо мной стоят два охранника, указывая на выход. – Девственница!.. – расслышала из-за дверей.

Раздался шквал оваций и восторженных криков, и мне совсем поплохело. Не выходило подняться. Меня подхватили и повели наружу. На негнущихся ногах я побрела к залу, где проводился аукцион сексуальных рабынь. Где я была самым дорогим товаром.

В глаза сразу ударил яркий свет, болезненно воспринимающийся после полумрака помещения для ожидания. Я ничего не понимала – видела лишь ступени, что вели на сцену, куда вдруг упали лучи софитов; вдобавок грянула торжественная музыка, будто объявляли не рабыню на продажу, а результаты выборов в правительство. Все это мне совсем не нравилось. Я терялась и не знала, что делать дальше. Но меня подтолкнули к ступеням, и я поднялась, ощутив голодные взоры находящихся в зале мужчин.

Постепенно оцепенение спадало, и я приходила в себя, рассматривая людей, которые смешивались в общую массу. Но из нее стали выделяться определенные лица. Здесь были как мужчины, так и женщины, правда, последние в меньшинстве. Похоже, что кто-то из них явился сюда просто поразвлечься. Сегодня в казино пускали лишь избранных.

Как я заметила, многие сильно отличались от смуглых темноволосых македонцев – наверняка часть людей из других стран. Но по некоторым было сразу видно, что они явились сюда, чтобы прикупить себе временное развлечение – девушку для сексуальных утех.

Вспомнив свой план, я пыталась разгадать, кто из них что собой представляет. Например, вот этот седовласый мужчина с хмурым взглядом и легкой улыбкой – наверное, бизнесмен. По вечерам сидит на диване, читая газету, как в старые времена, а в выходные видится с внуками, явно желающими отобрать его состояние.

Другой, лицом помоложе, сидел чуть сгорбившись. Пивной живот не давал застегнуть все пуговицы на пиджаке, от чего он оставил его распахнутым. Наверняка мужчина владеет какой сетью магазинов, возможно, занимается продажей алкоголя.

Я посмотрела дальше, в глубину зала, и вдруг смутилась, увидев вольготно сидящего на стуле человека в иссиня-черном смокинге. Слишком уж хищно он пожирал меня взглядом. Даже в сидячем положении было видно, что гость высок и плечист. Темные волосы убраны назад с помощью геля. На лице легкая небритость. Его кожа казалась смуглой, скорее, даже оливковой. На правой руке виднелась перчатка.

Странно, почему на одной?..

Не знаю, зачем я вообще об этом подумала. Дыхание мое вдруг сперло, воздух в легких словно закончился, и по спине пробежал неприятный холодок. Конечно, мужчина красив, как древнегреческое божество. Но почему я замираю от одного его взгляда?!

Я не могла отвести от незнакомца глаз – впрочем, как и он от меня. Пробрал озноб, и все вокруг растворилось в небытие. Остался лишь этот цепкий, пытливый взгляд. В висках запульсировало так, что захотелось схватиться за голову, чтобы хоть немного успокоить разбушевавшуюся кровь. Я буквально оцепенела от внимания этого брутального мужчины. Почему-то не хотелось бы оказаться игрушкой в его руках. Только не он! Пусть лучше будет кто-то другой – например, тот лысый толстяк из первого ряда, что пускает при виде меня слюни.

Мои рваные мысли прервал громкий голос Райена, который стоял неподалеку и держал у рта микрофон.

– Марина, по правде говоря, очень нас удивила. По словам Памелы, что обучает моих девочек мастерству ублажения, – махнул он рукой в сторону правой стены, и я вдруг заметила там нашу «учительницу» собственной персоной, – Марина лучше других справляется с задачей. У нее невероятно нежная фарфоровая кожа без единого изъяна. Светлые волосы мягкие, словно пух. Глаза голубые. Ноги длинные, как у модели. Упругая задница и грудь третьего размера. Марина молодая и страстная; она с радостью доставит вам незабываемое наслаждение. Стартовая цена ее невинности смешная, согласитесь, – всего десять тысяч евро. Разве это ее стоимость? – хитро прищурился барыга и тут же провозгласил: – Ита-ак! Кто желает поднять ставку? Десять тысяч – раз…

От названной суммы я даже обомлела.

Сколько?! Десять… тысяч… евро?! Это же почти семьсот тысяч рублей! За что столько денег? За девственность? Да таких, как я, девственниц, на улицах пруд-пруди! Любой предложи – отдастся гораздо дешевле!

Я ожидала, что гости лишь искоса взглянут на Райена, засмеются и пошлют его к черту. Но вдруг вверх стали подниматься таблички – посетители повышали ставку.

– Двенадцать! – выкрикнул толстяк с пивным животом.

– Четырнадцать! – послышался грубый голос мужчины в черных очках, который стоял у двери.

– Девятнадцать… – попытался перебить первый, подняв табличку с номером.

Поразительно! Какие-то богатенькие чурбаны на самом деле готовы выложить столько денег за элитную секс-рабыню?! Это вовсе не сон и не плод моего воображения.

Где-то выкрикнули «двадцать», потом «двадцать пять». Я переминалась на каблуках, от которых уже ныли ноги. Казалось, сейчас голова разорвется от цифр, далеких от моего понимания.

Райен с каждой новоназванной суммой улыбался все шире. Ставки росли, а меня раз за разом кидало в пот. Я уже не видела, кто называет цифры. Все смешалось – люди, голоса, таблички с номерами. Я чувствовала, что вот-вот упаду в обморок от происходящего. Казалось, что все это лишь страшный фильм, и я – его невольный зритель.

Время превратилось в тягучую массу, и мне чудилось, что кошмарный спектакль никогда не закончится. Как вдруг с удивлением обнаружила: борющихся за «лот» осталось всего двое. Лысый мужчина в возрасте с неприятной внешностью и… тот, от чьего взгляда по телу бежали мурашки – брюнет в кожаной перчатке.