Красавица и нападающий (ЛП)

– Но если бы ты знала, как я боролся с собой, я бы не смог этого сделать... – он рухнул на стойку. – Ты бы не стала делить этот дом со мной. Ты даже близко не подпустила меня к своей дочери.

– В каждом человеке есть тьма. Ты ведь не один такой. У меня были эти постыдные мысли, я сожалела о том, что сделала.

Я потянулась к его руке. Но он ее не взял.

– У меня были моменты, когда я жалела, что забеременела. Когда я думала, насколько легче и лучше была бы моя жизнь, если бы мне не пришлось бросить все ради Роуз. Я думала... я просто должна выйти замуж за Джаспера. Я должна была бы принять жизнь, которую он предложил. Зачем бороться за работу, которую я не хотела, за зарплату, которая едва покрывает все необходимое для ухода за ребенком, которого я никогда не планировала иметь. Но знаешь что?

Коул поднял голову.

– Это всего лишь сомнения. Просто мысли. Маленькие дерганые моменты, которые затуманивают твой разум, когда ты устал или ранен, или просыпаешься в четыре утра, пытаясь успокоить кричащего ребенка.

– Для меня все по-другому.

– Ты изменился. Ты мог бы оторвать Джасперу голову, но вовремя остановился. У тебя никогда раньше не было такой силы.

– Мне нужно было сохранять спокойствие.

– Но почему же?

– Из-за тебя, – он выдержал мой пристальный взгляд. – Мне было неприятно видеть тебя такой испуганной. И ребенок плакал, а я все думал... я мог бы убить этого человека прямо сейчас. Но ты нуждалась во мне больше, чем в моих кулаках.

И он оказался прав. Достаточно мудрый, чтобы знать, что мне нужно, и достаточно сильный, чтобы контролировать свой характер. Я подошла к нему, погладила по щеке и запустила пальцы в его длинные волосы. Он позволил мне прикоснуться к себе, даже поцеловал мою руку, когда она ласкала его губы.

Но он взял мою ладонь и сжал, как бы проверяя, сможет ли он удержать меня, не раздавив мою руку. Он мог бы, но в его голосе звучала не та уверенность.

– Как будто меня двое, – сказал он. – Разделился пополам. Я вижу это, и все из-за тебя. Ты дала мне повод измениться, чтобы я мог быть спокойнее, мягче. Но…

– Не говори так.

– Я никогда не смогу исцелиться, Пайпер. Я не семейный человек. Я не гожусь для тебя и никогда не буду достаточно хорош для Роуз.

– Это совсем не так.

– Я не должен бороться со своими инстинктами, чтобы быть хорошим человеком. Может быть, это игра испортила мне жизнь, а может быть, я, действительно, монстр, но если я не могу доверять себе, то и ты не должна. Если я соглашусь на эту сделку, Айронфилд не захочет иметь такого доброго и мягкого Коула Хоторна. Они будут ждать этого зверя. И я больше не смогу его контролировать.

– Тогда я помогу тебе. Сезон длится всего шестнадцать недель. Добавь еще шесть для тренировочного лагеря. Это меньше, чем половина года. Я могу... – мой голос дрожал. Он уже начал сдаваться. – Мы можем жить здесь в межсезонье, и я полечу, чтобы быть с тобой в это время…

– Нет.

– Коул…

– Я продам поместье.

– Но... это же дом твоей семьи…

– Это вовсе не дом. Это было мое убежище – единственное место, где я чувствовал себя в безопасности от самого себя. Но мне это больше не нужно.

– А что тебе нужно?

– Клетка.

Я вся напряглась. Я слышала боль в его голосе, чувствовала холод в его прикосновениях.

– Мы должны положить этому конец, Пайпер.

Я не могла дышать. Я представила это и прошептала сквозь напряжение: «Почему ты всегда отталкиваешь меня? Все, чего я хочу, – это быть рядом с тобой. Я могу помочь».

– Я не могу быть рабом одновременно своей ярости и твоим, красавица, – сказал он. – Я сейчас оступлюсь. Я скажу что-нибудь не то, сделаю что-нибудь ужасное. Я не могу рисковать ни тобой, ни Роуз. Через десять лет я, наверное, окажусь в тюрьме или умру в переулке. Ты заслуживаешь лучшего будущего, чем освобождение меня под залог и смывание крови с моей одежды.

– Не говори мне, чего я заслуживаю, Коул. Я буду бороться с тобой за это.

– И я обязательно выиграю.

– Проклятие. Никто из нас не выигрывает, – сказала я. – Особенно ты. Ты же бежишь. Прячешься.

– Чертовски верно говоришь. Ты должна быть мне благодарна, – его челюсть напряглась, и он кивнул мне. – Позвони «Монархам». Скажи им, что я согласен на эту сделку.

Но этого не случилось. Я не могла позволить этому так закончиться и потерять его из-за его собственных кошмаров.

– Ты сильнее этого, Коул.

– Позвони.

– Нет. Нет, если это означает потерять тебя.

Он покачал головой.

– Мне никогда не следовало связываться с тобой.

– Я говорю не о наших отношениях. Я говорю о тебе – о мужчине, которого я вижу, который стоит здесь, разговаривает со мной, танцует с моим ребенком, делит нашу жизнь. Вот этого человека я никогда не потеряю. Я не позволю ему исчезнуть.

– Позвони.

Нет.

– Коул, ты же знаешь, что я люблю тебя…

– Не надо, – теперь его голос стал резче. – Не смей так говорить.

– Но почему же?

– Разве тебе мало того, что ты вошла в мою жизнь? – Коул шел впереди меня, возвышаясь в этой хищной темноте, которая могла бы напугать любого другого. – Разве тебе мало того, что ты ворвалась в мое сердце? Что я целовал тебя, пробовал на вкус, трахал и все еще не могу насытиться тобой? Что еще ты можешь от меня хотеть?

– Я хочу, чтобы ты это сказал.

– Нет.

– Скажи мне, что ты чувствуешь.

– А я и не буду.

– Скажи это сейчас, Коул Хоторн, или я никогда не прощу тебе этого.

– Хорошо, – его слова были наполнены ужасной, всепоглощающей яростью, которая так пугала его. – Не надо меня прощать. Забудь обо мне. Оставь меня. Найди мужчину, который будет заботиться о тебе и станет отцом для этого ребенка. Найди того, кто достоин тебя.

– Мне больше никто не нужен.

– А ты мне не нужна, – сказал он. – Набери этот гребаный номер, Пайпер.

Почему Коул боялся его силы и характера, когда его слова разбили мое сердце и разорвали мою душу?

Я снова набрала последний номер на своем телефоне. Главный управляющий «Монархов» ответил после первого же гудка. Я не стала утруждать себя любезностями.

– Он согласен, – сказала я. – Позвоните в Айронфилд.

Коул отступил первым. Для кого-то такого большого и сильного, могущественного и опасного, я едва ли ожидала, что он окажется таким трусом.

Я сглатывала проклятые слезы, пока тайное страдание не проникло глубоко в мой желудок.

Это послужило мне хорошим уроком за то, что я была такой эгоисткой. Это было моим наказанием за то, что я ставила свои собственные желания на первое место.

Я сделаю все, чтобы защитить свою дочь от такой боли. Отказа.

Боли в сердце.

По крайней мере, она была слишком мала, чтобы понять, что происходит. Слишком мала, чтобы помнить то время, когда она хихикала, танцевала и спала в объятиях Коула. Но это воспоминание было выжжено в моем сознании.

Я всегда буду жалеть, что полюбила Коула Хоторна.

Глава 21

Коул

Я не сказал Пайпер, что люблю ее, прежде чем уехать.

И это был первый раз, когда я испытал настоящее сожаление.

В течение двух недель она мне снилась. Я засыпал, думая о ней. Я просыпался, желая ее.

Но я не сказал ей, что люблю ее. Вместо этого я попытался забыть ее.

Все болело, но это была не та боль, которую я мог бы стереть льдом. Тренировка не помогала. Отдых делал все еще хуже. Это была не физическая боль.

Это было одиночество.

Первые две недели я провел в Айронфилде один, живя в трехкомнатной квартире. Почему-то она казалась больше, более пустой и безмолвной, чем особняк. Никаких смешков в коридоре. В моей постели нет тепла.

Нет семьи.

Дисквалификация закончилась во вторник в четыре часа, и мне, наконец, разрешили присоединиться к моей новой команде в тренировочном центре «Рэйветс».

Я был готов к этому. Я изучил их игры, изучил их оборонительные стратегии и смотрел фильмы.