Страница 3 из 5
Эфа многозначительно причмокнула.
– Могила! – похлопала доверчивого пацана по пояснице маленькая одноклассница. – Это все потому, что ты не человек, Максик. Точнее, как бы человек, но немножко обезьяна. Ман. У тебя, небось, и хвост имеется, если, конечно, в детстве не отрезали.
Макс округлил глаза и побледнел.
– Откуда ты знаешь? – охрипшим голосом спросил он. – Этого никто не знал. Это страшная тайна.
– И папа твой ман, – продолжала Эфа, – он тоже по стенам мог лазить, просто когда вырос, подзабыл об этом начисто.
На следующий день после бессонной ночи Макс отвел Эфу в сторонку, чтоб совсем-совсем никто не слышал.
– Кто тебе рассказал? Откуда узнала?
– Зондик, мой друг, – просто ответила Эфа. – Он тоже манн – человек-обезьяна, как ты. Он говорит, что ты, если подучишься, можешь не просто лазить, но проходить сквозь стены… И вообще мечта твоя стать…
– Каскадером,– одновременно произнесли Макс и Соня.
– Да, стать каскадером – очень даже осуществима. Все маны каскадерами или скалолазами становятся. Им ведь это раз плюнуть, – продолжала девочка.
– А как же порок сердца? – с набежавшими на глаза слезами спросил Макс о наболевшем.
– А что с сердцем? – не поняла Эфа, прикладывая маленькую розовую ручку к спортивной груди восьмиклассника. – Оно у тебя очень даже хорошее и нормальное, как и положено: с правой стороны бьется, пятьсот ударов в минуту и, если надо замирать, умеет на час.
Макс тяжело вздохнул.
– На три часа…. Эх, вот если б врачи тебя услышали… А то они мне уже надоели со своими таблетками да уколами. Говорят, аномалия, парадокс, не может быть! Катастрофа! Нужна операция! Пересадка! Про соревнования я вообще молчу…
– Не расстраивайся, – стала утешать Эфа, – все как-нибудь да образуется. Главное, не разучись по стенам лазить. Это в жизни очень пригодится – больше, чем тангенсы с котангенсами. И родители, уверена, тебя поддерживают и верят в твои силы.
– А почему Эфа? – в один голос спросили близняшки Лиза и Оля Острецовы, рыжие и веснушчатые, так незаметно подкравшись сзади, словно лисы, что ребята оторопели от такой внезапности. И Макс быстро сбросил руку Сони с себя, чтоб не подумали чего плохого. Но шустрые близнецы уже захихикали, ибо были быстры, хитры и догадливы, чтоб увидеть и сделать выводы раньше, чем произошло само происшествие.
– Я, Лиза. Я, Оля, – представились девочки, – извините, если напугали. Но почему Эфа? – не унимались рыженькие близняшки, взяв в оцепление Соню.
– Потому что у них в семье гадюковые водились, – сказал Яша-неваляша, проходя мимо. – А у вас песьи, а точнее, лисьи.
Эфа рассмеялась. А девочки засвистели вслед уходящему. Им, с одной стороны, очень даже нравилось сравнение с хищными лесными животными, хитрыми и очень красивыми, но, с другой стороны, подавать виду было нельзя.
– Так нечестно читать чужие мысли. Вот укушу! – помахала Эфа кулаком вслед Яше и стала объяснять близняшкам и другим подошедшим ребятам свою историю, которая не укладывалась ни в какие учебники естествознания и физики, если только в мифологию и сказки. – Моя пра-пра-пра-пра-пра-пра-бабушка была из семейства гадюковых, и хоть острая на язык, как и положено всем гюрзам, но очень уж добрая и невероятно красивая! Потому дедушка, а точнее пра-пра-пра… дедушка в нее сразу же влюбился и женился на ней. С тех пор раз в семь поколений кто-то да должен гадюковым быть, ну что б поддерживать бабушкину линию. Настала моя очередь.
– То есть ты в змею умеешь превращаться? – не поверили ребята, столпившиеся около Эфы.
– Гобохор говорит, это потом… – отмахнулась девочка. – Когда придет время, и я буду готова. Ибо перемещения сквозь время, которого не существует, и пространство, которое не линейно, требуют больших энергозатрат, нужны особая атмосфера и обстоятельства, когда два полушария головного мозга входят в резонанс с волнами самой планеты… – медленно выговаривала сложные слова девочка, а восьмиклассники нахмурились, не понимая ни словечка.
– А сейчас что умеешь делать? – со скептицизмом спросил Сережа Яковлев, мускулистый пацан, подходя ближе к компании.
– Ничего особенного, – повела плечами сказочница, – учусь летать во сне. Но до полноценного полета в будущее или хотя бы в прошлое – целая вечность тренировок и проб… – она погрустнела. – А времени в обрез. Еще надо успеть собрать боевую команду…
– Ух ты! Полеты в будущее! Узнать бы, какие будут вопросы на выпускных экзаменах! Или на вступительных в институт?! – восхищенно и со смехом отозвались одноклассники и все вместе неохотно побрели в класс под оглушающие трели звонка, зовущего на новый урок.
– Вот бы в школе обучали летать в будущее, а то учат всякой белиберде. Скукотища! Да и в жизни кому эти синусоиды нужны? – больше других возмущался Яша-неваляша.
– Конечно, тебе легко говорить, ты мысли читать умеешь! – бросила Эфа тихонечко, чтобы никто не услышал, и опять хитро подмигнула, намекая, что знает тайну отличных оценок восьмиклассника.
– Ты только никому не говори! – умоляюще процедил побледневший Яша, – меня и так родители к психологу каждый четверг таскают, чтоб я там дурачком прикидывался, типа читать только научился, и что ничегошеньки про жизнь не знаю…
– Не волнуйся, – сказала Эфа, – никому не расскажу, но и ты больше без спроса в мою голову не влезай. Током может бабахнуть, – усмехнулась девочка. – Правда-правда! Бабушка Эфа, хоть и находится в самом дальнем из миров и вообще добрая по натуре гюрза, но даже оттуда может иногда молнией так жахнуть, лишь хлястик от пальто останется.
Яша взволнованно кивнул, понимая, что слышит правду, ибо за мыслями девчонки раздавалось странное и наводящее ужас шипение, от которого восьмиклассник переставал соображать и отличать свои мысли от чужих. Поэтому решил держаться подальше от странной девчонки, а со временем стал воспринимать ее уважительно и даже с некоторым ужасом.
А за всеми этими школьными перипетиями, казалось бы, не замеченными педагогами школы, потому что каждый день преподносил такие сюрпризы, только охай и ахай, осенняя пора напоследок раскрасилась ярким и жарким бабьем летом, а потом вдруг заморосила серым, совсем не пушкинским, холодным дождем с маленькими снежинками. Все приготовились к долгим осенним, слякотным месяцам, мечтая о быстром наступлении настоящей зимы и Нового года – времени сюрпризов, подарков и волшебства. Хотя про последнее учебники естествознания, физики и химии, а заодно и английского с русским писали, что это невозможно. А все-таки сердца отличников, хорошистов и особенно троечников с двоечниками свято верили в чудеса.
Глава 2. Живой организм
Все классы общеобразовательной школы номер 6, включая выпускной
11 “А”, который меж собой ученики обычно называли “неприкасаемый”, ибо выпускников ждала свобода и долгожданная большая жизнь, стали завидовать восьмиклассникам из класса “Б”. Ибо их трудовые будни, как любила выражаться физичка Антонина Сергеевна, превратились в увлекательные приключения. И все благодаря семилетней Софье Агафоновой, каждый шаг и каждое слово которой сопровождались какими-то небылицами и прибаутками – от них волосы становились дыбом и непроизвольно разевался рот, но все ее слушали внимательно и в душе сразу же полюбили маленькую выдумщицу, ибо было в ней что-то настоящее, хотя все слова и походили на сказочки.
Педагоги, само собой, относились к выдумкам девочки, как к детским шалостям, ведь Соне всего-то исполнилось семь лет, в таком возрасте и в Деда Мороза верят, и в гномика, что под раковиной сидит, и в зубных фей, и в прочую нечисть. Поэтому рассказики про людей-обезьян, умеющих по стенам лазить, про приведений, что среди живых бродят и умные советы раздают, и про то, что девчонка может в большую змею превращаться, которая ее пра-прабабкой была, – все это вежливо сносили и списывали на малый возраст. Ведь в остальном, то есть самом главном для каждого родителя и педагога деле, – в учебе по всем предметам, среди которых были: русский, литература, физика, химия, математика и, конечно, самое первостепенное, английский, Соня только преуспевала. Более того, когда задачки заходили в тупик, и даже паучья всезнающая сеть не знала на них ответа, все взоры обращались к Эфе Гюрзаевне, неизменно дающей развернутый и самый правильный ответ на свете. Даже учителя со временем стали так обращаться к ученице, уж очень милым и необычным казалось прозвище, да и девочку оно не обижало, а даже радовало.