Страница 5 из 8
Да, лучше бы сдохла. Прав он. В этом точно прав.
- Аааа ты, ты брось меня. Оставь на дороге и иди дальше, - с надеждой заглядывая в глаза брата, - брось, Мааги, брось меня. Слышишь? Оставь ему…он накажет. Заклинаю. Иллином молю, пожалуйста, брось. Оставь! Зачем я тебе. Испорченая, опозоренная, непрощенная. Отцу скажешь сбежала…Ну же, Мааги, вспомни, как раньше с Анисом…вспомни, как играли вместе, как обещали защищать меня.
Оттолкнул сильно, небрежно, как паршивое вонючее насекомое.
- Чтоб трахалась с уродом своим? Чтоб еще выродков нарожала? Никогда ты ему не достанешься! Ясно тебе?
И плюнул мне под ноги.
- Отец решит, что делать с тобой. Не сестра ты мне больше.
Но тогда еще он был мне братом. О, Иллин, оказывается тогда я еще была счастлива, если так можно сказать.
Ночь стала черной, без единой звезды. Как будто непроглядная тьма полностью скрыла любой проблеск света. Но все знали, что это клочья тумана застилали небо. Только одна надежда что скоро луна проявится и немного рассеет мрак.
Я прикрыла глаза, пытаясь немного поспать. Столько дней в дороге и без отдыха. Кажется, что мои веки пересыпаны песком, а горло солью разъело. Голод уже давно не ощущается, только иногда желудок сводит. Не знаю уснула я или нет, от холода глаза распахнулись, и я дернулась в ужасе, отпрянув к задней стороне клетки
В темноте раздалось мерзкое шипение, и я вскинула голову. Со стороны шатра Маагара двигалось что-то черное, чернее самой темноты. Оно приближалось ко мне какими-то рывками. То исчезая, то появляясь. Пока не материализовалось передо мной. Клубья черного тумана скользили внизу бурлили, пузырились, как будто что-то гигантское копошилось под телегой. Тонкие струйки обвивались вокруг прутьев, расползались по полу. Они приближались ко мне, и я не могла пошевелиться от ужаса, не могла вымолвить ни слова. Только смотрела застывавшим взглядом на роящихся прозрачных змей, которые с шипением лезли по полу к моим поджатым ногам. Еще немного и обовьют их ледяным кольцом. От ужаса хотелось заорать, но мое тело мне не подчинялось – напротив меня стоял Данат. Его глаза светились белыми бельмами он шевелил пальцами, как клешнями. Его сутана шевелилась и клубилась, срастаясь с туманом, будто сотканная из него. Дернулась всем телом, ощутила, как холодная веревка обвила мою шею, как стянуло руки. И вдруг спину обдало жаром, темнота рассеялась зеленоватым свечением, словно за моей спиной кто-то светил факелом. И этот свет расползался по деревянным доскам, отпугивая, отталкивая черные клубы тумана, а потом окружил меня странным кольцом в виде….виде морды волка. Нечто…так похожее на Верховного астреля, зашипело, его рот широко раскрылся и словно поглотил во тьму его самого. Постепенно туман развеялся и я, тяжело дыша, смотрела перед собой…на то как медленно исчезает зеленоватое свечение с пола. Но мое тело по-прежнему теплое и мне не нужна накидка.
Утром, когда снова открыла веки…так и не поняла видели ли я этот кошмар во сне, или на самом деле. Но холодно мне больше не было. Ни разу.
Отряд въехал в Лассар, а у меня ощущение, что не дом это мне больше. Не мой здесь народ и земля не моя. Враждебное все, чужое. Люди с ненавистью смотрят и глаза их наполнены страхом и злостью.
Страх самое сильное оружие, страх заставляет убивать и превращаться в животных. Это было первое утро без солнечного света. Небо посветлело лишь на несколько тонов и окрасилось в фиолетово-пурпурное марево, затянутое серыми туманными облаками, сквозь которые пробивался этот мрачный цвет, из-за которого все светлое с души исчезало, словно и внутри больше никогда не взойдет солнце.
Меня ждала встреча с отцом…и приговор, который вынесет мне он. Надеялась ли я, желала ли отцовского прощения или милости? Скорее нет, чем да. Скорее я желала другого- вырваться из лап своей семьи и бежать…отдать себя на иной суд. Пусть не они меня наказывают.
- Из-за нее день не настанет!
- Из-за нее тьма пришла.
- Ниада-отступница погубила всех.
- Смерть крадется за ней следом.
Где бы не появилась всегда только это. Крики ненависти. И желание моей смерти….
И я словно вижу саму себя на костре каждую ночь. Мне снятся кошмары.
***
Люди швыряли в нас лед и комья снега с грязью. Те, кто постарше посылали нам проклятия, а подростки норовили попасть камнями в головы, в лица и, если им это удавалось, триумфально выли и вопили. Толпа восторженно скандировала имя самозванца и вопила на двух языках, озверевшая от запаха крови, предвкушая зрелища и праздник.
Кто-то содрал с моей головы платок, и на секунду голоса стихли, а потом началась вакханалия, какое-то дикое безумие. Все эти люди рванули ко мне, пытаясь пробиться сквозь ряды воинов в черном.
- Да это же дочь Ода! Шеана! Проклятая шеана! Чтоб ты сдохла шлюха лассарская!
- Дочь Ода у нас в плену! Она хочет последовать за своим братом! Она хочет, чтоб ее подвесили на крючья и сожгли живьем!
-Сжечь! В костер её! Разорвать на части шеану! Сжечь!
Лица их исказились ненавистью. Я никогда не видела такой отчаянной злобы и презрения. Они жаждали моей крови и смерти. Если бы могли прорваться чере плотно стоявших меидов, они бы разодрали меня на части, невзирая на опасность обжечься. Они плевались и поднимали три пальца в воздух. Позже я узнаю, что это означает на их языке проклятие. Они проклинали меня. И я с горечью поняла, что, когда убили моего брата, все эти люди радовались его смерти. Его не приняли в Валласе. Все письма, что он писал мне отсюда, были ложью. Не было никаких венков из алой шаарин, не было песнопений у костров и хлеба с солью. Они все жаждали его смерти. Нет! Отец не объединил два королевства, он всего лишь загнал стихию в недра страха и сковал оковами рабства, и сейчас она вырвалась на свободу, грозясь поглотить под собой нас всех.
- Отдайте её нам! Лассарскую шлюху нам
И тут же все смешивается и уже вместо лиц валлассарских я вижу лица своих соотечественников, братьев и сестер
- Тепло и ласку тебе даст дома твоя жена. Пошел вон с дороги!
Они окружили меня и толкали в плечо то к одному, то к другому. Я пыталась успокоиться, пыталась думать, что сказать им, а вместо этого внутри поднималась волна бешеной ярости, она зарождалась где-то в районе позвоночника и огненными ответвлениями растекалась по телу. Один из мужиков дернул на мне накидку.
- Ты ба! Да она брюхатая.
- Ну и что? Какая разница? Ты ж не младенца трахать собрался, а ее. Неужто свою бабу брюхатой не трахал? Смотри красотка какая. Сочная, мягкая. Не знал бы, что талладаская торговка, мог бы решить, что сама велиара. Кожа белая какая и зубы ровные, а пахнет, - он потянул носом возле моих волос, а потом толкнул меня в снег, и в этот момент я сдернула перчатку, схватив его за руку. От дикой боли его глаза округлились, и лишь потом он заорал. Никто не понял отчего, а мужик сунул руку в снег с воплем:
- Сука! Она меня обожгла. Руками! Это ведьма, братцы! О, Иллин! На ней одежда горит, а она не чувствует! Ведьма! Ведьма!
Я медленно поднялась со снега и посмотрела на подол юбки, как та занялась пламенем вместе с манжетами. Сбросила с себя накидку в снег.
- Эй! Люди! Выходите! Среди нас шеана! Вот почему мы голодаем! Выходите все!
И тогда я побежала, придерживая живот руками. Вот и все. Это кончилось слишком быстро. Мой покой в Жанаре подошел к концу. Нужно убираться отсюда.
Я оглядывалась назад и видела, как толпа становится все больше, они бегут следом с криками и улюлюканьем. Как и полгода назад, когда я только приехала в Жанар. Нужно успеть предупредить Герту. Нужно успеть убежать.
Заслышав шум, люди выходили из домов, а завидев меня, бегущую от толпы, сначала впадали в ступор и лишь потом, заслышав выкрики людей о том, чтобы держали ведьму, бросались следом за мной. Бежать было все тяжелее, я спотыкалась и падала, снова вставала. Косынка слезла с головы и по лицу стекала краска. Когда я упала в очередной раз, меня схватили за ноги и потащили.