Страница 3 из 8
После окончания священного ритуала под длинной рясой на моих штанах осталось мокрое пятно. По ночам оя хлестал себя колючей проволокой и стягивал тело широким кожаным ремнем с шипами, чтобы унять отвратительные фантазии и грязные желания, которые лезли мне в голову, мне, Верховному Астрелю, могущественному и сильному, давшему обет безбрачия и испытавшему свой единственный оргазм во время самого священного обряда. В этом она виновата, проклятая ведьма, которая с тех пор искушала меня одним только видом, напоминая о падении и грехе. После этих оргазмов станет больше, как и шрамов на моей спине…Умри, проклятая или стань моей…Стань моей. Стаааань.
***
Маагар задумался. Отошел к окну, раздвинул тяжелые складки штор. Тусклый свет пробился сквозь заснеженное окно. Солнце теперь выходило все реже и небо почти всегда окутывал туман. Надвигается вечная ночь…потому что силы Саанана близки. Но Данат знает, как можно бежать от тьмы…и он желает сбежать с ней. Только вначале поставит ее на колени отнимет силы и сломает волю упрямой красноволосой сучки.
- Одейя — моя сестра. Не девка придворная, не шлюшка, не простолюдинка. Она велиария.
- Конечно…именно поэтому надо очистить ее, показать людям, что член велиарской семьи так же равен, как и любой другой, перед Иллином. Люди боятся и ненавидят ее, а вместе с ней и других детей Ода Первого. Твоя сестра понесла и родила от врага лассарского, сокрушила веру в силу семьи вашей! Очернила имя Вийяров! Как носить его теперь? Разве не стыдно?
Задумался, перебирает пальцами бархат. Что пересилит братская любовь или жадность и амбиции. Данат поставил на второе. Любовь может быть только к Иллину. Все остальное привязанности и потребности.
- Хорошо. Я отдам тебе Одейю. Но ты не посмеешь причинить ей вред. Проводи свои ритуалы, но она должна остаться живой.
- Конечно…только гуманность и вера спасут отчаявшихся грешников.
***
Данат еле сдерживал дрожь во всем теле, когда ему привели ниаду. Она не была похожа на себя. Скорее напоминала тень прежней Одейи, но это не скрывало и не прятало вызывающей красоты. Ничего, сегодня с этим будет покончено и он, тот кто наделил ее чарами, он их у нее и отберет и тогда…тогда она станет принадлежать ему. Не сможет обжечь и сопротивляться. Ооо, сколько чудесных способов изгнания Саанана он для нее придумал.
К заутренней народ собрался во дворе замка. Они съезжались отовсюду, как насекомые, сбегающиеся на сахар, как мухи, летящие на гниль.
Голод, смерти, нищета ничто. Народ хочет зрелищ. Извращений, крови, насилия, расчлененки и боли. Так было и будет всегда. На этом будет зиждется успех, будут расти горы золота, будет держаться власть. Люди готовы отказаться даже от хлеба ради зрелищ. И Данат прекрасно знал, чего хочет толпа. Чего хотят эти ханжи, которые выстраиваются в очередь в Храм, молятся, целуют ему руки, а сами…сами готовы трястись от злобы, похоти и жажды крови. Как сейчас.
Зудят, кишат на площади, скандируют:
- Лишить шеану силы, наказать шлюху валассарскую. Вздернуть на кол. Пусть ее сам Саанан имеет!
А она сидит на скамье и даже не смотрит на него. Одета в робу черную, мешковатую. Ноги босые и пальчики на них крошечные, ровные. О, как бы он молился этим пальчикам, как бы исступленно лизал их своим языком. Сам не заметил, как запыхтел, как покрылось пятнами и без того красное лицо.
- Вот и свиделись, ниада.
Молчит, гордо вздернув подбородок. Смотрит в никуда. Упрямая сучка. Ничего сегодня он ее сломает.
- Сегодня я лишу тебя, змея, твоего ядовитого жала. Станешь обыкновенной бабой, а потом постриг и вечное заточение в моем Храме. Отдал мне тебя Маагар, брат твой. Никому ты не нужна. Никому, кроме меня.
Приблизился к ней, влекомый неведомой силой. Волосы шеаны горят алым пламенем в слабых бликах солнца. И у него пальцы чешутся, так хочется впиться в волосы эти, сдавить, дернуть за них, причинить ей боль. За то, что сам горит в пекле, за то, что погрузила его в ад и нет этому избавления.
- Нужна, - губы тихо шевелятся, - нужна, лжешь, Данат. Лжешь, как и всегда…Твое жало опаснее моего. Жалит ядом лицемерия. Знаешь, что нужна и боишься…боишься, что он придет за мной. А он придет.
- Если жив…а у меня другие сведения. Нет твоего гайлара проклятого больше. Никто тебя не спасет!
-Есть он… и это тоже ложь!
И с презрением глазами своими бирюзовыми прямо ему в душу заглянула, содрогнуться заставила. Отступил на шаг назад.
- Сегодня расплата твоя придет…но я мог бы тебя спасти. Мог бы. В последний раз предлагаю свое покровительство. В моей власти спрятать тебя от людей, от всего мира и защитить. В золоте искупать, в роскоши. Ни в чем отказа не узнаешь. Ни в еде, ни в нарядах, ни в камнях драгоценных. Любой каприз исполню. На блюдце принесу. Все, что захочешь. Любое желание.
Соблазнительно на него посмотрела и облизала коралловые губы.
- Все что захочу?
- Все…абсолютно все.
- Иди к Маагару, - выдохнула, подавшись вперед, - попроси принять тебя.
- Что просить у него для тебя? Он отдаст…клянусь отдаст!
А самого шатает от ее близости и запаха, от того, как смотрит, как приоткрыла рот, как кожа ее белая перламутром отливает.
- Меч попроси. Острый, наточенный лучшим кузнецом Лассара, с каменьями драгоценными на рукояти. Фамильный меч.
- Зачем тебе меч, женщина?
К ней наклоняется, не может устоять, пьяный от запаха, от красоты этой саананской.
- Воткни его в свое жирное брюхо и выпотроши свои кишки! – и плюнула ему в лицо.
Слюна на просто обожгла, а проела дыру до мяса, заставив Даната взвыть, упасть на спину, закрываясь обеими руками.
- Тварь! Проклятая шеана! Сгною! Все равно моей будешь! Я тебя каждый день на алтаре буду живьем поджаривать!
- Если сможешь прикоснуться!
И продолжает хохотать, как безумная.
- Смогу. Лишу тебя сил твоих. Ритуал знаю, поняла?
- Нет такого ритуала…и не было никогда!
- Ошибаешься…Я этот ритуал получил от самой мадоры баордской. Старой Сивар. Специально для тебя зелье передала с пламенным приветом от нее. – От воспоминаний о встрече с мерзкой старухой, содрогнулся всем телом. И голос ее скрипучий в голове зазвучал:
- Принессссс?
- Принес.
Отдал мадорке прядь красных волос.
- А кровь ее принесссс?
- Принес!
- От меня привет ниаде передашшшшшь
Маленький флакон вложил в сморщенную ладонь.
- Молодец. Жди. К тебе выйдут. И держись подальше от чащи. Баордов я еще могу контролировать, а псов наших нет. А они всегда голодные.
Когда шел вместе с двумя астранами к кромке леса, послышалось, как вдалеке в баордском лагере младенец плачет. К нему вышла одна из зверо-женщин. Выползла на четвереньках, не похожая на человека совсем, укутанная в черные меха, застала Даната тут же осенить себе звездами и протянула флакон и бумагу, свернутую в трубочку. Он забрал и дернулся, когда паучиха на него голодным взглядом зыркнула.
***
Шатаясь, выбрался из кельи Одейи, в зеркало на себя посмотрел и застонал – на щеке волдырь лопнул, и сукровица течет. Обожгла, тварь. Навеки шрам останется. И все остальные поймут, что прикасался к ней. Губы поджал, оглядываясь по сторонам. Факел схватил и опалил часть головы, загорелась тиара и волосы, он тут же в чан с водой голову окунул и завопил не своим голосом.
- Кто факел не закрепил на стене?
Чуть позже равнодушно смотрел как одного из стражников лицом в угли тыкают за то, что факелы развесил ненадежно и мог пожар в замке устроить.
Ничего, ради служителя самого Иллина можно и без лица остаться, а то и умереть. Под ужасающие вопли несчастного, Данат Третий вышел к толпе и с наслаждением посмотрел на алтарь. Сегодня все свершится. Не станет ниады, вернется обычная женщина. Все закончится.