Страница 12 из 15
Не сразу нашлись смельчаки, выглянувшие из убежища. Они просто не могли поверить, что все позади. А когда выглянули, то увидели еще более удивительную картину. Девушки нашли возле склада «мертвую зону», куда не долетали пули и как ни в чем не бывало курили и потягивали воду из бутылочек. «Блин, прикинь! – говорил Дестеру Рик, – здоровые мужики в полном ауте, шутка ли, чуть не взлетели! А они спокойно стоят и воду пьют!».
– Забей, Марджи, – сказал он, – об этом никто не забыл, особенно те, кого вы спасли, – он забрал у девушки окурок, который жег ей пальцы. – Слушай, пойдем лучше ко мне? Тебе надо успокоиться, а то ты сама не своя.
Марджи не усмотрела в этом приглашении ничего крамольного; она и раньше часто оставалась у Дестера, но ничего, кроме совместного ужина, ни разу не было. Брюнет открывал ей гостевую комнату в своей холостяцкой «берлоге», если девушка собиралась рано утром выехать с ним на мотоциклах или допоздна задерживалась в книжной лавке или магазине запчастей.
*
Выйдя из ванной, Дестер сконфузился и едва успел подхватить сползающее с бедер полотенце. Марджи стояла в гостиной, наливая себе воду в стакан. Его пижамная куртка смотрелась на девушке, как халатик, довольно высоко открывая стройные крепкие ноги. «Девчонка что надо, – подумал Дестер, задержав взгляд на стройных щиколотках и округлых коленках Марджи, – и фигурка у нее отменная! И почему я для нее только друг?».
– Тел, а ты знаком с парнем Молнии? – спросила Марджи, осушив стакан. – Я вас видела перед началом шоу, вы о чем-то беседовали.
– А, тот седой франт? – извернулся Дестер, гадая, что ответит ей в следующий раз. – Он просто спросил меня, как пройти на трибуну С. Это и есть парень твоей подруги? Солидно смотрится.
– Да, солидно, – кивнула Марджи.
– Мэй, – предпринял еще одну попытку Дестер, – может, все же напишешь рапорт… – и осекся под ледяным взглядом Марджи.
– Я чеснока не ела, от меня не воняет! – отрезала девушка. – Спокойной ночи.
Погасив свет, она долго лежала с открытыми глазами. Ее злили настойчивые требования друзей и сослуживцев по-хорошему написать рапорт. А теперь и Дестер туда же. И еще, если Ливингстон спрашивал у него о проходе на трибуну С, то какого черта делал на трибуне А?
Поворочавшись еще несколько минут, уставшая девушка все-таки уснула.
*
На этот раз Кристин была одна дома.
Утром она пережила не лучшие моменты на службе. В ответ на предложение Мейерса и Ройстона она почти обматерила командира и следователя и хлопнула дверью. Кристин с трудом доработала до конца смены и вернулась домой выбитая из колеи. Она про себя ругала подругу, у которой вечно адреналин бьет не из того места и пересиливает здравый смысл. Если бы Марджи не наговорила лишнего командиру, Кристин могла бы попытаться уладить дело миром, добиться замены увольнения на отстранение капитана Беркли от полетов на время следствия… А теперь приказ об увольнении уже был подписан, и в нем стояли две формулировки: «преступная халатность или предумышленная порча матчасти» и «слишком тяжелый характер для полетов, эмоциональная неуравновешенность» и ремарка: «рекомендуется пройти психиатрическую экспертизу». Кристин пыталась поговорить с полковником, но тот, распаленный стычкой с Марджи, резко оборвал девушку:
– Капитан Эмеральд, у нас армия, а не диско-бар, и, если каждый будет вести себя как вздумается, то и гарнизон взорвут, чего доброго. Если капитан Беркли виновна только в небрежности, ей надо было признать свою вину, а не рассказывать сказки. Если же она сделала это умышленно, ей тем более не место в ВВС. Кто знает, что еще ей на ум взбредет!
– Но, сэр… – покраснела от возмущения Кристин. Ладно бы только болваны – нижние чины верили в этот абсурд, но полковник всегда казался ей умным человеком…
– А ее сегодняшнее поведение только укрепило меня в принятом решении, – продолжал Мейерс. – Если она так разговаривает со старшими по званию, значит, совершенно не владеет собой. При всем уважении к боевым заслугам капитана Беркли, я не могу закрыть глаза на такое нарушение субординации. Я отвечаю за порядок в воинском подразделении. Приказ уже подписан. А если у вас есть возражения, капитан Эмеральд, можете написать заявление «по собственному желанию». Вы, кажется, тоже считаете себя звездой, которой все дозволено? Так вот, черт возьми, вы – офицер, и армейская дисциплина вас точно так же касается, как всех остальных. Или вы прекращаете пререкания, или сейчас же пишете заявление!
Подавив негодование, Кристин поднялась со стула, по-военному щелкнув каблуками.
– Так точно, сэр! – отчеканила она.
– Что «так точно»? – спросил багровый от гнева Мейерс.
«Чтоб тебя кондрашка хватила!» – посулила ему мысленно девушка. Жаль, что нельзя сказать ему это вслух. Но тогда он и ее уволит, а ей еще нужно выяснить, кто из сослуживцев мог сыграть такую гадкую шуточку. А если ее уволят вслед за Марджи, то подонок так и останется безнаказанным. Во избежание этого сейчас придется проглотить обиду. «Черт! В Ираке мы 20 миль тянули подбитый самолет, чтобы не упасть в центре города и потом едва успели катапультироваться, когда уже горела кабина! А для Мейерса сейчас все это – дерьмо собачье по сравнению с кофе на радиостанции! Паркетный офицер, бюрократ чертов!» – в пылу обиды Кристин была несправедлива в суждениях. Она знала, что полковник начинал службу в самой горячей точке Вьетнама и потом участвовал во всех боевых кампаниях армии США, пока в конце 80-х тяжелое ранение под Джелалабадом не заставило его перейти на штабную работу. Но уязвленное самолюбие вопило, приглушая голос разума.
Мейерс понимал состояние Кристин, которой сейчас приходится делать трудный выбор между дружбой и субординацией; она обижена за подругу и злится на него из-за упреков в «звездной болезни». Но это должно отрезвить ее…
– Извините за пререкания, сэр, – ледяным голосом ответила Кристин. – Возражений нет. Я могу быть свободна?
Мейерс кивнул. Ему не нравилось выражение побледневшего лица девушки и потемневшие зеленые глаза. Это предвещало бурю.
– Уведомляю вас о том, что сегодня же подам рапорт в Пентагон и потребую доследования, – стоя навытяжку, отрапортовала Кристин, – а также доложу о недобросовестной работе подполковника Ройстона и недоверии к нему. Занесите в приказ, что я считаю увольнение капитана Беркли неправомерным и подчиняюсь под давлением. Честь имею! – Кристин откозыряла.
– Как вам угодно, – ответил полковник, у которого на душе скребли кошки. Этими девушками он гордился, ставил их в пример молодым офицерам, относился к ним по-отечески, гордился ими, как отец – способными дочерями, а события последних двух недель стоили ему новых седых волос. Решение уволить Беркли далось ему тяжело. Сейчас он уважал Кристин за силу характера – и хотел отправить ее на «губу» за выбрыки. Дурной пример заразителен. Сначала Беркли обкладывает Ройстона в три этажа в его кабинете, а теперь и Эмеральд туда же! Бес вселился, что ли, в обеих?!
Выбежав из штаба, Кристин выкурила подряд три сигареты, чтобы унять кипевшее в ней негодование. В курилке двое молодых лейтенантов обсуждали увольнение Марджи. Услышав пару фривольных шуток о подруге, Кристин не выдержала.
– Еще раз такое услышу, получите наряд вне очереди! – рявкнула она. – Пойдете сортиры мыть, вашу мать!!!
Она растерла окурок подошвой и, резко развернувшись, ушла.
Сев за свой стол, Кристин тут же составила письмо в Пентагон и отправила его. До конца смены никто не рискнул приблизиться к капитану Эмеральд; слух о том, что она в бешенстве, разошелся быстро.
Из дома Кристин попыталась созвониться с Марджи по сотовому. «Придет – задам ей перцу! Кто ее за язык тянул?!».
– Я в бильярдной, – буркнула в ответ подруга, – с Дестером.
Не успела Кристин убрать телефон, как в дверь позвонил Эрик.
– Кажется, мне понадобится твоя помощь, – вздохнула Кристин, принеся в гостиную кофе, – ты говорил, что у тебя есть знакомые юристы и частные детективы. А то у нашего штабного следователя, похоже, мозги в задницу съехали! Идиот, мать его!