Миров двух между

Ведь это была другая планета.

Это была не Земля. А значит, здесь нужно было действовать так же осторожно, как на чужих, враждебных человеку планетах. Думать так не хотелось, потому что я видел здешних людей, почти ничем не отличавшихся от нас, разве что укладом жизни да излишне экзотической внешностью, видел, как они смеются, когда радуются, видел, как скорбят, как пьют, едят, заботятся о детях... Все, как у нас. И все иначе...

- Я готов, ребята, - сказал я.

Голос мой прозвучал сухо. Богомил и Джерри почувствовали серьезность момента, тоже поскучнели, внутренне напряглись. Я видел, что им хуже, чем мне. И знал это. Тем, кто остается, всегда хуже. Всю ответственность за судьбу уходящего они добровольно возлагают на себя, и потом, если что-нибудь случится... Старик-метеоролог, неправильно рассчитавший скорость ветра при бурях на Криме, не смог простить себе гибели двух космодесантников, ушел в отставку и посвятил остаток жизни попыткам развести хлореллу на безлюдном и безжизненном Дэлькуноре.

...До города бот вел я сам.

Друзья молчали, рассеянно поглядывая вниз, где по улицам уже вовсю сновали люди.

Выбрав пустынный уголок во Внутреннем кольце города, я хлопнул Джерри по плечу:

- Занимай мое место да будь повнимательней.

- Понял, - излишне серьезно сказал Линекер.

- Конечно, конечно, - поспешил Геров. - Мы будем рядом.

Я встал и снова присел:

- По старому обычаю...

Секунду мы снова молчали, потом я, огляделся, убедился в том, что поблизости нет аборигенов и никто не заметит, как я свалюсь с неба, нажал кнопку люка, скользнул вниз:

- Пока!

Наверное, если бы кто-то из местных жителей наблюдал мое появление, это оставило бы у него самые глубокие и неизгладимые впечатления на всю жизнь. Представьте, вдруг в воздухе, совершенно из ничего, возникают ступни, обутые в самодельные сандалии, потом лодыжки и так далее, пока наконец не появляется крепкий мужчина в белом одеянии. Заметьте, все это происходит метрах в полутора над булыжниками мостовой. Мужчина приземляется, быстро оглядывается, удовлетворенно вздыхает и топает по улице, задумчиво поправляя складки гиматия.

К счастью, появления моего никто не видел. Я бы не пережил, если какой-нибудь абориген, а не дай бог, прекрасная аборигенка лишились после этой картины разума или стали религиозными фанатиками и бегали по городу, крича: "Бог родился из воздуха! Бог родился!" А потом бы их сожгли как еретиков, или что там у них, у атлантов, делают с еретиками...

Поймав себя на внутреннем балагурстве, я понял, что нервничаю. Что ж, даже космодесантники не привыкли быть разведчиками на населенных планетах, по той простой причине, что пока таких планет им не попадалось. Значит, я первый! Можно гордиться.

Горжусь и иду дальше. С трудом уворачиваюсь от несущегося с огромной скоростью и такой же огромной корзиной на голове рослого белокурого мужчины. Уже задним умом понимаю, что это не атлант, потому что нос у него обыкновенный, как у всех людей на Земле.

Задираю голову вверх, но, естественно, не вижу бота. Зато они меня видят.

- Мы здесь, Юра...

Голос Линекера сосредоточен и строг.

Негромко делюсь своим открытием. Геров отвечает почти сразу:

- Скорее всего, это раб. У атлантов рабы были из военнопленных греков, финикийцев, этрусков, египтян... Так что рабы здесь не атланты... Хотя может иметь место и долговое рабство, такое бывало на Земле...

Движение на улице весьма оживленное. Люди лавируют между себе подобными, сталкиваются, ругаются, жуют что-то зеленое, красящее губы в мертвенно-коричневый цвет. То и дело воздух оглашается криками возниц и грохотом большеколесных колесниц. Народ собирается группами, что-то обсуждает, указывает в сторону храма.

Пристраиваюсь к небольшой компании неторопливо двигающихся мужчин в таких же белых одеждах, как и моя, глазею... Попутчики мои оживленно переговариваются к вящей радости Богомила, неустанно впитывающего информацию. Поскольку крохами знаний Геров время от времени делится со мной, узнаю, что храм, к которому мы направляемся, называется "Жертвенным", гора, на склоне которой он выстроен, - "Священной", горный хребет - "Горами Трезубца", а на вершине пирамиды блестит ни много ни мало - дворец Детей Владыки Океана. Столица же именуется и Посейдонией, и Священным городом. В общем, сплошная святость...

Стены домов, мимо которых я неспешно дефилирую, покрыты надписями. Но, к огорчению Богомила, атланты не обращают на них никакого внимания, вслух, во всяком случае, не читают. Не может Геров понять и того, что же происходит в городе, хотя явно что-то должно произойти, и скорее всего не очень плохое "что-то", иначе лица мужчин и женщин не были бы радостно ожидающими. Хотя, если припомнить историю, для наших предков, прозябавших в средние века, казнь на площади была своего рода развлечением...

Украдкой сравниваю свою внешность с внешностью прохожих, успокаиваюсь - все добротно, все по-атлантски.

Тем временем улица приводит меня к округлой площади.

- Юра, отряд воинов, - предупреждает Линекер.

Теперь и я вижу вооруженных людей. Это крепкие плечистые и горбоносые парни, с копьями в руках и непроницаемыми лицами. Шагают они так, словно улица перед ними совершенно пустынна и ничто не мешает им идти, куда вдумается. Воины останавливаются посреди площади, выстраиваются в несколько кругов, подобных каналам, которые окружают столицу Атлантиды.

За этой живой изгородью появляется бритоголовый худощавый старик в ярко-красной с синими полосами одежде. Его подхватывают несколько пар рук, и через мгновение старик уже возвышается над толпой, прочно опираясь на плечи солдат.

- Жрец, - коротко информирует всезнающий Геров.

- Похоже, сейчас выступать будет, - предполагает Линекер и оказывается прав.

Голос у старикана совсем неподходящий для такого сухопарого тела. Он гремит над площадью, заставляет народ замереть в каком-то суеверном экзальтированном ожидании.

- Жрец говорит, что сейчас состоится мероприятие по принесению жертв Великому Богу, - информирует меня Геров.

- Так и сказал: "мероприятие"? - тихо спрашиваю я.