Страница 14 из 23
Все стали улыбаться вместе со старым попом. А юноша вдруг опять заговорил, заговорил звонко, на весь зал, чтобы перекричать гул:
– Кавалер, если вы меня возьмёте, то для меня это будет тройная честь, я клянусь, что не испугаюсь, будь против меня хоть дюжина горцев.
– Тройная? – улыбаясь, спросил бургомистр. – Расскажите же про три ваших чести.
Все притихли в зале, всем было интересно узнать.
– Первая честь – служить своему роду, – гордо начал юноша, – вторая – служить своему городу, а третья – встать под ваши знамёна, кавалер.
Тут все начали ему хлопать, хлопали и улыбались, кто-то поднимал бокалы за здоровье юноши, а Волков смотрел на него серьёзно, и только качал головой, словно соглашался с кем-то:
– Как вас зовут, молодой человек? – спросил он, перекрикивая шум в зале.
– Меня зовут Курт Фейлинг, – отвечал юноша.
– Я беру вас и вашего брата в учение, – произнёс кавалер.
И зал ещё больше оживился. Виночерпиям и лакеям пришлось пошевелиться, все требовали вина.
У выхода столпились важные горожане, прохода ему не давали, многие желали засвидетельствовать своё почтение. А кое-кто и нет. То были его кредиторы. Эти господа желали говорить о своих вложениях. Говорили, что деньги они давали не на войны, а на строительство замка. И знай они, что он затеет войну, так не дали бы. Но с ними кавалер был лаконичен, и на попытку их заговорить с ним о возврате золота отвечал так, как шептал ему брат Семион из-за спины:
– Всё будет так, как писано в договоре. Ждите свои проценты. По времени прописанному будет вам ваше золото.
– А пока молитесь, господа, за кавалера, и уповайте на Господа нашего, – смиренно говорил, закатывая глазки к небу, брат Семион.
Они пытались ещё что-то говорить, но кавалер больше их не слушал, шёл к выходу, где его остановили другие важные горожане. Кредиторов оттеснили от него его офицеры: нахальный Бертье и мрачный Роха. К дьяволу кредиторов.
Было их семеро. Стали представляться, все они были из мастеровых гильдий, не купцы, не банкиры, но тоже люди не последние. Тоже из городского нобилитета. Все в золоте и мехах. Имён их Волков потом и не вспомнил бы, но всё остальное про них запоминал хорошо. Когда-то купцы, а тем более банкиры, на цеха мастеровых смотрели свысока, но не теперь, не в Малене. Теперь главы промышленных цехов и гильдий играли в городе едва ли скромную роль. И вот они стояли перед Волковым.
– Бейцель, – говорил один. – Цех литейщиков и рудников города Малена, шестьдесят два члена мастеров и подмастерий. С коммуной Литейной улицы даём городу шестнадцать добрых людей.
– Роппербах, – кланялся другой. – Цех оружейников Южных ворот, сорок два члена, даём городу двадцать восемь добрых людей.
– Биллен, – говорил третий. – Гильдия оружейников Малена и коммуна Нозельнауф, даём городу сорок добрых людей, шесть из которых конные.
– Кавалер Фолькоф, – скромно отвечал Волков каждому и жал руки.
Всего глав гильдий было семь.
– Рад, что познакомился с вами, – сказал кавалер, пожав руку последнего. Руку сухого господина в отличной шубе, что звался Шонер и занимался свинцом.
Он хотел было уже откланяться, но они, видно, не просто его остановили.
– Господин фон Эшбахт, – заговорил оружейник Биллен, – купчишки наши говорят, что на реке вы ставили амбары и причал, так ли это?
– Да, ровно на восток от Эшбахта пришлось поставить амбары для зерна и небольшую пристань. Уж больно купцы нашего графства, что приезжают ко мне за зерном, скупы. Пришлые купцы, что приплывают, пощедрее будут, – отвечал Волков.
– Нам, людям, что дело имеют с металлами, очень интересна ваша затея, – заговорил свинцовых дел мастер. – Я делаю пули и картечь, трубы и листы, а также прочую всячину из свинца. А возить всё приходится в Хоккенхайм, четыре дня до Вильбурга, а потом ещё четыре дня до Хоккенхайма. А товары мои, – он обвёл рукой все присутствующих, – да и у всех у нас, тяжелы. Подводы нужны крепкие, по две лошади в каждой, возницы за наш товар просят цену большую. Едут долго, ещё и дорого. Нам накладно выходит.
Волков начал понимать, куда клонят господа цеховые головы. И это разговор ему нравился:
– Что ж, я буду рад видеть ваши товары у себя на пристани.
– Да, но купцы говорят, что дороги у вас плохи, – сказал господин Бейцель. – Они говорят, что по таким дорогам только телеги ломать да лошадей надрывать.
Они были правы, дороги от Эшбахта до амбаров почти не было. Тянулись две разъезжие колеи с холма на холм, с холма на холм да в овраг. Когда дожди пойдут, а они вот-вот пойдут уже, так никакая коняга по грязи телегу из оврага не вытянет, на холм не затащит.
– Не думали ли вы о том, господин фон Эшбахт, чтобы дорогу свою улучшить? – продолжал глава гильдии свинцовых дел Шонер.
И пока кавалер раздумывал над ответом, брат Семион опять был тут как тут, он всё слышал, всё понимал, всегда знал, что сказать:
– Господа, так дорога, что тянется от Эшбахта до реки вдесятеро короче, чем та дорога, что тянется от Эшбахта до Малена. И дорога до Малена тоже нехороша. Какой в том резон, чтобы делать малую дорогу хорошей, когда большая дорога, что ведёт к малой, будет плоха?
Речь монаха удивила господ промышленников, они удивлённо переглядывались, Волков был доволен, что монах об этом вспомнил, он удовлетворённо глядел на господ, пока господин Бейцель не сказал:
– Мы как раз думали об этом. Мы полагаем, что до ваших владений можем проложить дорогу сами, а уж от границ ваших владений, то забота ваша, господин кавалер.
– Господа, видно забыли, – смиренно продолжал монах, не давая Волкову рта раскрыть и этим уже, кажется, раздражая господ-промышленников, – что господин Эшбахта войну ведёт с еретиками и что в средствах ограничен весьма. Думаю, справедливо было бы, чтобы до границ Эшбахта дорогу строил славный город Мален, город богат весьма, серебра у него в достатке, что для него дорогу построить! А уж от границ поместья и до самого Эшбахта могли бы взяться и вы, господа, а уже от Эшбахта до амбаров дорогу делал бы сам хозяин поместья. Так, мне кажется, было бы справедливо.
Ему кажется! Господа промышленники смотрели на монаха неодобрительно, не так они собирались строить беседу, не к таким выводам о справедливости должна она была привести.
За то Волков был доволен, монах правильно мыслил, он бы так всё не смог бы вывернуть и взялся бы, наверное, всё строить сам, только предложи ему это промышленники. А брат Семион продолжал, пока господа не опомнились:
– И думается мне, что те господа, что решат участвовать в строительстве дороги по поместью, будут за свои траты вознаграждены всяческими преференциями. Уж в этом пусть никто не сомневается, доброта и щедрость господина Эшбахта всем известна.
– Что ж, хорошо, что мы поговорили и всё выяснили, – задумчиво произнёс за всех голова гильдии свинцовых дел Шонер.
На том они и раскланялись. Как Волков и монах отошли, так господа принялись живо обсуждать предложения монаха. А Волков шёл и косился на брата Семиона:
– Не откажутся ли?
– Куда им деться? – злорадно хмыкнул монах. – Придут с согласием, только поначалу торг затеют. Надобно будет все цены на подобные работы вызнать у архитектора.
– Думаешь, не откажутся?
– Нипочём не откажутся. Цена на извоз посуху раз в пять дороже извоза по воде, – заявил монах.
Да, тут он был прав.
Глава 10
Прямо на главной площади, не успел он сесть на коня, к нему подошли люди, среди них был старый его знакомец землемер Куртц. Их было шестеро. Волков, увидав их, на коня садиться не стал, подошёл к ним. Те стали его поздравлять. Принесли кубок из серебра, говорили, что это подарок от всей Южной роты имперских ландскнехтов земли Ребенрее. Волков брал приз и жал всем руки, говорил с ними, ласково называя каждого не иначе, как брат-солдат. А, чуть подумав, и сказал им: