Страница 10 из 19
Витя уже почти доел своё мороженное, как в голове у него слегка зашумело. Витя даже не стал обращать на это внимание: наверное, перезанимался науками, решил он. Но он обратил внимание на кряжистого сорокалетнего мужика, явного пролетария, с которым был явный непорядок. Этот мужик находился метрах в десяти от Вити, шёл себе спокойно и деловито, как вдруг начал хвататься за свою голову и заполошно что-то орать, типа: "Вай, уйди, уйди - кому говорю, отвали!", потом этот мужик завалился на калении и стал колотить руками по лавочке с криком: "Не хочу, не буду, спасите!".
Вечер переставал быть томным. Мамочки, стали хватать своих деток, которые разинули рты, смотря на дядю, который со слезами колотит лавочку. Наверное, дядю кто-то обидел, а теперь он обижает лавочку. Мамочки оттащили своих деток подальше, от дурного дяди. А Витя как всегда тормозил:
- Белочка мужика накрыла, - решил мозг Вити, чуть поскрипев извилинами. - Вот мужика как корёжит. Тут доктора надо.
Вдруг у него в голове очень чётко раздались слова:
- Ты сам почти доктор. Встал и пошёл помогать человеку. Ну, поднимай свою жопу.
Витя от удивления сглотнул слюну. Он начинал понимать, что всё гораздо хуже, что и его накрыло.
Версия что его накрыло от переутомления на почве науки, не выдерживала критики. Витя и сам прекрасно понимал, что в этом семестре, впрочем, как и в других, он очень редко интересовался, что собственно мы изучаем. От алкоголя его тоже не могло накрыть: бухал Витя редко. Так в чём же дело? Надо включить интуицию, но та молчала. А применять логическое мышление Витя не умел.
Но Вите не дали долго предаваться бесплодным раздумьям. Он с удивлением видел, что его тело само встало с лавочки и целенаправленно проследовало к мечущемуся организму. Витя даже испугаться не успел: от этого мужика всякого можно ожидать, а вдруг покусает, псих ведь. Но тело уже не принадлежало Вите.
- Митрич, ты долго будешь здесь комедию ломать, - спросил Витя мужика. - Народ уже собирается.
- Да этот, убогий, никак не въедет, что ему уже всё, кирдык. Сопротивляется, болезный. Не вкурил ещё, что надо себя вести смирно и слушаться старших.
Витя подошёл к мужику и, уставясь тому в переносицу, проговорил:
- Слышишь, как тебя там, Миша...ладно пусть будет Миша. Так вот Миша, быстро сел на лавку и успокоился.....иначе рассержусь. Митрич, объясни своему организму, что я ему тогда нос откушу и в ишака превращу.
- Слышал, что старший сказал? - обратился Митрич к Мише. - Лучше притихни и не отсвечивай. А то Великий точно тебя в ишака превратит, будешь тогда ходить ишаком и без носа, ага. А будешь правильно себя вести, Великий тебе мороженное даст. Любишь мороженное?
Так, кнутом и пряником, Лёня и Митрич, усмирили своих носителей. Впрочем, Витя, по своему пофигизму, даже рад был на кого-то перекинуть ответственность, да хоть на демонов. А вот Митричу пришлось повозиться с усмирением Мишиного сознания, которое никак не хотело подчиняться демонам. Поэтому прохожие удивлённо оглядывались на двух мужиков, одного - молодого и длинного, другого возраста среднего, но коренастого, который периодически зачем-то громко приговаривал:
- Цыц! Цыц, кому говорю! Вот зараза бестолковая!
Впрочем, в Ростове таких странных персонажей как Витя и Миша было навалом.
Витя и Миша следовали в сторону городского рынка. Может пространственный переход так повлиял, но есть хотелось немилосердно. А Праведник, как известно, должен хорошо питаться.
Рынок наше всё. На Ростовском рынке можно хоть чёрта купить, так там было всего много. И народа было много. Через несколько минут спеклось и сознание Миши. Спеклось, как переспелый помидор на горячем солнце. Оно смирилось со своей судьбой. Чёрт с ними с демонами. А то, действительно, разозлятся и отгрызут нос, а нос жалко.
Два серых и никому не интересных организма вошли на рынок с восточной стороны. Город ещё не знал, что его посетили напрочь отмороженные на всю голову существа, которые только и могут, что какую-нибудь чучу отчебучить.
Лёня привык, что ему всё достаётся практически даром: люди одаряли его деньгами, одеждой и пищей. Так что он и здесь здорово не заморачивался над проблемой, как добыть пищу насущную. Он просто подходил к прилавку и показывал продавцу на понравившееся ему яблоко, грушу, помидор или огурец. У улыбающегося очередному покупателю продавца стекленели глаза, и он как сомнамбула накладывал в пакеты самые лучшие фрукты и овощи. О деньгах за товар и речи не было. Торговцы даже через десять секунд после посещения их прилавка Вити и Миши не смогли бы описать, кто собственно к ним подходил. Образ этой сладкой парочки у продавцов испарялся начисто. Миша, как подчинённая единица, постепенно нагружался пакетами со снедью. А Витя, как начальник, вышагивал с пустыми руками. Вскоре пакетов стало избыточно много, хоть в зубах их неси. Проблему Витя решил молниеносно. Просто вышел на стоянку такси и велел таксисту загрузить все припасы в машину, потом ждать Витю. У таксиста остекленел взгляд и он подчинился. Друзья ещё раз произвели набег на прилавки: их интересовали сыры и другая молочная продукция, мясо и колбасы, очень питательные куриные окорочка из Америки и замечательные пачки Анакома. Они добыли даже солёную рыбку шамайку, которую ловить в Дону категорически нельзя, но на прилавках она была. Потом прошлись по рядам с конфетами и сухофруктами. Ничего, не на себе же тащить, машина будет везти.
- А здесь ничего так, - проинформировал Витя Мишу. - Люди душевные, зацени, сколько всего нам понадавали.
- Дык, ага!
Таксист тоже оказался вполне душевным человеком, подвёз, а об оплате за проезд даже не заикнулся. Так и уехал с остекленевшим взглядом.
Витина квартирка на Праведника и Митрича впечатления не произвела. Жить можно, хоть и грязновато. Носок грязный и вонючий почему-то валялся посреди комнаты. Витя и Миша переглянулись и покачали головой.
Пришлось Праведнику долго воспитывать Витю на предмет наведения чистоты. Припаханы были оба тела для наведения революционной стерильности. Но и кормили демоны тела прекрасно. Миша уже и забыл когда кормился такими изысками и в таком количестве. Демоны заставляли много работать, но и кормили очень хорошо. Даже слишком обильно.