Куликово поле

– Я буду твоими глазами и ушами Великий князь, – Захарий согнулся в поклоне и вышел, повинуясь сигналу князя.

Дмитрий смотрел юноше вслед. Доедет ли? А когда доедет, справится с возложенной миссией или нет? Сомнения мучили Великого князя.

– Что делать, Владимир? – Дмитрий испытующе взглянул на брата.

– Заставу надо делать, языка добыть.

– Мелик Семён! – крикнул Дмитрий.

– Я здесь! – Семён Мелик, выходец из Литвы, а ныне московский боярин и воевода, был женат на дочери Дмитрия Александровича Монастырева, погибшего в Вожской битве, выполнял при Дмитрии роль как личного телохранителя, так и профессионального разведчика.

– Владимира слышал? Где заставу устроим?

– Мамай на Мече под самой Рязанью стоит… Предлагаю в Тихой Сосне. И послать туда Якова Ослябятева, Андрея Волосатого, Родиона Ржевского, Василия Тупика с подчинёнными.

Дмитрий посмотрел вокруг. Воеводы согласно кивали головами. Мужи верные, испытанные, сильные и смелые. Таким можно доверить подобное мероприятие.

– Что ж, так и сделаем, – согласился Дмитрий.

Времени для сборов много не потребовалось. Воины с заставы выехали практически одновременно с гонцами, те в одну сторону, они в другую.

С тревогой смотрел Дмитрий вслед гонцам, спешащим с его приказом. Все ли откликнуться? Или сошлются на выдуманные причины, отклонятся от призыва. Вряд ли. Но вполне могут прислать десятка два-три конных воинов, и заявить, что, мол, больше нет. И ничего нельзя будет сделать.

Началось томительное ожидание. Неожиданно прибыл гонец от Захария. Едва миновав Коломну, Захарий узнал прискорбную весть – Олег Рязанский тайно поддерживает Мамая и обещал дать ему всё, что необходимо, а также выставить войско.

Впрочем, эта весть не была неожиданной. Такой шаг Олега является допустимым, ведь он никаких законов ни мирских, ни княжих, ни государственных не нарушает. В конце концов Рязань с Москвой не связана, является самостоятельным государством, и её правитель имеет право присоединиться к тому, кого посчитает нужным. В данном случае к сильнейшему.

Теперь Дмитрий понимает, что надеяться на помощь Олега было наивным ребячеством с его стороны. Чтобы Олег разорвал крёстное целование с Ягайло… Да ещё связать себя крёстным целованием с Москвой… Да это безумие со стороны Олега!

На что только Дмитрий надеялся? Он слишком сильно желал рязанской поддержки, выдавая желаемое за действительное… Хотя и не доверял при этом… Плата за недоверие?.. Или всё же смутное предугадывание шага рязанского князя? В конце концов, задача великого князя защитить своё княжество. А Рязань является граничным княжеством с Ордой. И в последние несколько лет страдает от набегов ежегодно.

Опечалился Дмитрий. Но осуждать Олега не стал. Возможно, на месте великого князя Рязанского он поступил бы точно также. Но жаль, очень жаль. Рязанская орда сильна. И жаль, что она будет не с Москвой. Лишь бы не против…

Итак, военной помощи от Рязани не будет, это уже однозначно. Хотя Пронское княжество, может быть, и поможет. Ведь бил же Даниил Пронский татар вместе с Дмитрием на реке Воже. Но ничего, есть ещё княжества – Новгородское, Тверское, Смоленское, Суздальско-Нижегородское. Впрочем, если откровенно, то Тверское княжество так же вряд ли поможет. Из всех Тверских князей можно рассчитывать только на помощь князя Кашинского, ну ещё, возможно, будут его союзники – Холмские князья. Лишь они одни настроены на дружбу с Москвой. И то, только потому, что Кашинский князь хочет независимости от Твери. Остальные наверняка будут тянуть со сборами, и, в конечном итоге, войска от Твери больше не придут. У Смоленска свои проблемы, но, возможно, всё-таки Вяземское княжество окажет военную поддержку. Новгород далеко. Но вот тесть – Дмитрий Константинович Нижегородский с войском не обидит, пришлёт своих сыновей Василия и Семёна Суздальских на помощь. Должен прислать!

Глава 2. Захарий.

Захарий с людьми приехал в орду к Мамаю. Не спеша, насколько позволило время, с осторожностью, поговорил со знакомыми князьями, беками и биями, выясняя обстановку в стане и о настроении самого беклярбека.

Не в обычаях татар принимать посла тут же, с дороги. Посол должен отдохнуть, набраться сил. Особенно если это посол с дальней страны. Тогда посол сможет лучше донести мысли своего господина. А если это посол врага – то его потомить, извести надо. Держать ежедневно в напряжении, ожидании, страхе. А морально уставшего, измотанного человека легко запутать, напугать, навязать свою волю. Особенно если он молод и юн.

К тому же, если принять посла слишком быстро, тот может заподозрить, что он очень важен, нужен, а, следовательно, начнёт набивать себе цену, торговаться. А этого допускать нельзя. Никак нельзя!

Потомив московского посла нужное время, Мамай потребовал его к себе. Пройдя положенные обряды очищения, Захарий вошёл в шатёр. Мамай сидел в самом центре, рядом с ним восседал и его приёмный сын, великий хан Орды молодой Мухаммед-Буляк. Вроде как протокол был соблюдён, но от взгляда Захария не ускользнуло и лёгкое нарушение – хан сидел чуть-чуть позади беклярбека.

Вокруг сидели верные полководцы и военачальники Мамая – глава туркмен Джинтель-бей и глава кипчаков Мурза-Тимур, рядом восседал командир анчийских казаков эмир Бармак и глава черкесов Софон Полтавский со своими сыновьями Богданом и Степаном. Сыновья покойного главнокомандующего Мамаева войска Бегича – Чаллыбей, губернатор Булгар-Субы и его брат Булат смотрели на посланца московского князя с нескрываемой ненавистью. Удивляло отсутствие брата беклярбека – Камиля Сынау.

Смиренно кланяясь, Захарий положил перед Мамаем дары Дмитрия.

– Государь наш, Великий князь Владимирский и Московский Дмитрий Иванович в отечестве своём здравствует и прислал меня спросить о твоём здоровье и здоровье великого хана. Шлёт тебе вот эти вот дары, как и положено по царской почести.

Лицо Мамая перекосила гримаса ненависти и гнева. Приняв горделивую позу, с презрением скинул он с правой ноги башмак, бросив его в сторону русского юноши.

– Захарий! Вот это дарую я тебе от великой славы твоей!

Мухаммед-Буляк презрительно усмехнулся. Джинтель-бей, не скрывая своего презренного отношения к послу, хищно оскалившись, тихо заржал. Чаллыбей был один из немногих, кто никак не отреагировал на речи беклярбека, даже не пошевелившись, он продолжал сидеть и с тихой ненавистью смотреть на посланца. Мамай, неспешно оглядев своих подчинённых, оказался довольный результатом. Указав пальцем на башмак, он продолжил.

– От моей ноги отпало! От имени своего приёмного сына, присутствующего здесь, объявляю, что такова есть наша царская почесть, которой тебя и жалуем!

Мухаммед-Буляк кивнул головой в знак своего согласия со словами своего приёмного отца. Захарий смиренно опустился на пол, благоговейно взяв башмак, и с трепетом поцеловал его. Как величайшее в мире сокровище спрятал его у себя на груди. Не поднимаясь с колен, на четвереньках, опустив голову, под смех присутствующих мурз и ханов, подполз к Мамаю и с таким же благоговением поцеловал полу его кафтана.

– Да живёт наш великий царь долгие лета! Да даст господь Бог наш им долгие лета царствования и лёгкой победы над их врагами!

Сказав это, Захарий смиренно, также на четвереньках, как побитый пёс, вернулся назад. Сев на прежнее место, с благоговением положил руки на свою грудь, в то место, где лежал подарок Мамая.

Поведение русского посла понравилось беклярбеку. Упрекнуть юношу было не в чем. Ведь слова его, формально, относились к Мухаммед-Буляку, но Захарий смотрел в это время на Мамая, обращая свои слова именно ему, беклярбеку Орды. Титул «царь» грело душу. Но на жалкую лесть прожжённого царедворца не купишь.

Мамай призадумался, погладил свою жиденькую бородку. Юноша, сидящий перед ним молод. А значит, глуп и горяч. Но с каким благоговением он принял стоптанный, вонючий башмак, с презрением брошенный ему, подобно кости, что бросают собаке! Если бы Дмитрий презирал бы Мамая, такой реакции бы не было. Нет, возможно, посол бы поступил бы точно также, но его неискренность, игра, была бы видна. А этот юноша так искренне восхищается! Так играть невозможно! Мамай сам много раз был на его месте, уж он-то знает правила игры, его не обманешь!