Кротовая нора

Дверь в комнату открылась, вошла дама в пудрово – розовом платье с подносом, на котором стояли фарфоровая чашка и чайник.

– Елизавета Петровна, ваш чай.

– Все, достаточно, – сказала Елизавета Петровна, отводя руку фрейлины с расческой от своей головы. Елизавета Петровна тяжело встала с кресла, с недовольством оттолкнув руку фрейлины, желавшую ей помочь.

Фрейлина отошла в сторону.

– Ставь поднос, чего стоишь? Идите, ты и ты, – указывая пальцем на фрейлин в светло-сиреневом и пудрово-розовом платье, – давайте, давайте, – поторопила она их.

Фрейлины поспешили выполнить приказ, и вышли из комнаты, плотно закрыв за собой дверь. Лия де Бомон закрыла книгу и смотрела на императрицу.

Елизавета Петровна открыла шкатулку, стоящую на туалетном столике, достала перстень, посмотрела на него, вытянув руку и надела на мизинец правой руки. На среднем и безымянном пальце уже были надеты крупные перстни.

Елизавета Петровна подошла к большому столу в центре комнаты. На столе стоял канделябр с зажженными свечами, поднос с графином с водой и бокал, на углу стола стояла деревянная резная шкатулка.

– Иди сюда, красавица – позвала она Лию де Бомон.

Лия быстро встала, и легким шагом подошла к Елизавете Петровне.

Дверь, ведущая в коридор для прислуги, приоткрылась. К еле заметной щели прильнул лакей в темно-красном кафтане, внимательно прислушиваясь к происходящему в комнате, его парик съехал на бок. Он время от времени оглядывался по сторонам, чтобы не попасться никому на глаза.

– Слушаю, Елизавета Петровна, – подойдя, сказала Лия.

– Слушай, – открыв шкатулку на столе, – сказала Елизавета Петровна. – Что-то сквозит откуда-то, – поеживаясь и поправляя платок на шее, сказала она.

Лия оглянулась.

Лакей за дверью отшатнулся от двери, вытирая выступивший пот на лбу и поправляя парик.

– Дверь и окна закрыты, – сказала Лия.

Лакей за дверью вновь прильнул к двери.

Елизавета Петровна достала из шкатулки письмо, подержала его в руке, посмотрела на Лию, и протянула письмо ей.

– Вот мой ответ Людовику.

– Благодарю вас, Ваше величество за доверие.

– Ты хорошо мне послужила. В скором времени ты с шевалье получите разрешение на выезд во Францию.

– Благодарю Ваше величество, – сделав низкий реверанс, сказала Лия.

– Иди, садись, скоро почитаешь мне, – дала указание Елизавета Петровна. – Где вы? – громко крикнула она в сторону двери, – я вызывала ювелира, долго мне еще ждать вас и его?

Лия вернулась к столику у окна. Сев за стол, она открыла книгу и положила письмо Елизаветы Петровны между страниц.

Дверь в комнату открылась, и вбежали фрейлины.

– Ваше высочество, месье Позье ждет, – сказала фрейлина.

– Ну, так зови, – приказала Елизавета Петровна, – не дождешься вас, – ворчала она.

Дверь, за которой подслушивал лакей, тихо закрылась.

В комнату вошел мужчина средних лет, в белом парике, в темно-синем бархатном кафтане, и светлом расшитом камзоле.

18.

Я растерянно стояла у себя в комнате перед кроватью, на которой лежали платья. Целая гора платьев, фижм и чулок. На полу у дивана стояла целая шеренга туфель разных цветов и фасонов.

– Машенька, отомрите, – рассмеялась Екатерина Андреевна, видя мое замешательство.

– Как же выбирать среди такого великолепия, – развела я руками.

– Очень просто, начнем с тех, что вам понравились, – решительно сказала она.

Екатерина Андреевна подошла к комоду, на котором стоял колокольчик, взяла его и позвонила. Не успела она отойти от комода, как в комнату вбежала Глаша.

– Слушаю, барыня.

– Глаша, помоги примерить наряды Марии. Машенька, с какого начнем? – сев в кресло, спросила она меня.

Мне сразу понравилось одно платье мятного цвета с неярким растительным орнаментом, с золотой нитью.

– Вот с этого, – указала я на мятное платье.

Платье оказалось распашным. На фижмы, надетые на нижнюю юбку, Глаша надела юбку, из такой же ткани, что и верхнее платье, только оттенком светлее. Сверху на меня надели уже распашное платье, с разрезом на юбке впереди. Сквозь этот разрез и виднелась нижняя более светлая юбка. В область лифа вставили специальную V- образную подкладку-стомак, украшенную шикарной вышивкой, с золотыми нитями и жемчугом. Рукава у платья были средней длины, украшенные кружевом.

Наконец-то я смогла присесть, Глаша надела мне шелковые чулки в тон платью, которые приятно охлаждали кожу.

Екатерина Андреевна внимательно наблюдала за примеркой, отдавая распоряжения Глаше, что и где подтянуть, куда заправить. Она же и посоветовала туфли под платье.

– Машенька, примерьте вот эти туфли, они с завязками, поэтому вам должно быть в них удобно. Да и под платье они изумительно подходят.

Туфли были из дамаста темно-мятного цвета с набитым рисунком с хлястиками, в которые были вставлены шелковые ленты – завязки. Туфли были с острым носом и на широком устойчивом каблуке, чему я очень обрадовалась.

И что интересно, туфли были одинаковые, без различия на правую и левую.

«Как я не заметила этого раньше», – думала я, рассматривая ноги в туфлях.

– Какие же они мягкие, – встав, сказала я.

– Удобно? – улыбаясь, спросила Екатерина Андреевна.

– Да, очень. Даже не помню, когда носила такую мягкую обувь, – не соврала я, на ум пришли только чешки в детском саду.

– Машенька, просто изумительно, – всплеснула руками Екатерина Андреевна, когда я прошла в центр комнаты. Она встала и подошла ко мне.

Глаша стояла, кивала головой и улыбалась.

Я подошла к зеркалу, расположенному на стене. Зеркало было во весь рост, и я смогла рассмотреть себя.

Я не узнала себя. Из зеркала на меня смотрела незнакомая девушка из XVIII века. Я ощущала себя совершенно по-другому, я стала женственной, появилась мягкость, стать.

«Вот я и повзрослела», – ошарашенно подумала я, – «я никогда не выглядела такой женственной и милой».

В зеркале я увидела отражение Екатерины Андреевны, мы встретились глазами, и она ободряюще кивнула мне.

– Машенька, еще какое-нибудь платье примерите? – спросила Екатерина Андреевна.

– Нет, нет, это платье идеальное, – отказалась я.

– Еще нужно не забыть про парик, – сказала Екатерина Андреевна, – жалко, конечно, прятать эту красоту, – потрогала она мои волосы.

– А парик обязателен? – решила спросить я.

– Да, все будут в париках. Глаша, иди, я тебя позову, когда нужно будет Марию раздеть, – распорядилась Екатерина Андреевна.

– Слушаюсь, барыня, – сказала Глаша и вышла из комнаты, прикрыв дверь.

– Екатерина Андреевна, а вы выбрали себе платье? – все еще стоя перед зеркалом, спросила я.

– Да, выбрала, мне как раз днями доставили платье от портного, темно-бирюзового цвета. Чуть не забыла, завтра нужно будет подобрать украшения. И еще одно, – Екатерина Андреевна стала поправлять складки на платье, – я же сказала, что вы моя родственница, а родственницам не пристало звать друг друга по имени-отчеству, тем более практически ровесницам.

Я повернулась к Екатерине Андреевне.

– Буду только рада, – сказала я.

– Вот и замечательно, – приобняв меня, сказала она.

– Екатерина, не устану тебя благодарить за заботу. Давно мне не было так легко и радостно.

– И мне. Надеюсь, завтра мы произведем ошеломляющее впечатление на племянника. Нам повезло, что он согласился нас сопровождать.

– Он не любит балы, как и ты? – спросила я, осторожно садясь на стул.

– На обычные балы Дмитрий ходит, а вот на балы-метаморфозы, нет. Он как-то собирался на него, а как увидел себя в зеркало, чуть не порвал от злости платье, – захохотала Екатерина Андреевна. – Теперь всеми правдами и неправдами, насколько это позволяет служба, уклоняется от метаморфоз.

– Дмитрий в платье, хотела бы я его увидеть, – засмеялась я вместе с Екатериной Андреевной.

Напряжение, сковывавшее меня с того времени, как я попала сюда, немного отпускало меня.