Страница 2 из 16
– Они убили его!
– Это резиновые пули, резиновые, – возразила женщина, нагибаясь над упавшим после выстрела.
– Это не резиновые, зайка, – цинично возразил Лысый и выстрелил еще раз, но уже в другого человека.
Женщина снимавшая все на смартфон, спряталась за машину и стала что-то говорить в телефон, а, когда послышались еще несколько хлопков и вскриков, бросилась бежать в лес. За ее спиной вспыхнули огненные всполохи, огонь стал облизывать гудящим пламенем поблескивающие новизной красивые автомобили и пятерых убитых туристов, что лежали недалеко друг от друга на поляне по кругу.
Лысый оглянулся и увидел бегущую в лесу молодую женщину, усмехнулся.
– Убежать хочет, зайка моя? – сказал Лысый, резко вскинул пистолет и, недолго метясь, выстрелил.
Девушка сразу упала на траву.
– Цель поражена, – бравурно произнес Лысый, шагая к не. – Куда же ты рвалась, зайка моя? От меня, друг мой, никто еще не уходил.
Лысый неторопливо направился в ее сторону. Девушка еще шевелилась. Лысый не заметил, как девушка отбросила от себя телефон, он подошел к ней и пристрелил ее выстрелом в голову почти в упор,
– Вот и все кончилось, зайка моя, – произнес лысый над убитой. – Жизнь бывает короткой.
Лысый посмотрел по сторонам, глянул в небо.
– А вот это я не очень люблю, – Лысый застегнул на тонкой щиколотке убитой им женщины наручники и, держась за вторую часть наручников поволок ко всем остальным убитым на поляну, где и ее, словно кусок мяса обработали из нещадных огнеметов, а потом вместе с остальными убитыми облили бензином и подожгли. Затем эти же люди в защитных костюмах огнеметами стали дальше жечь автомобили, палатки и обработали огнем мангал, на котором смачно что-то щебетал уже готовый коричнево-масляный шашлык.
***
Мелкими, но уверенными шагами жестоко ступала ночь, превращая во мрак все, что еще могло оставить признаки солнечного дня и романтичного вечера. Сумерки за окном палаты Армины Рико в госпитале «Троебортное» становились густыми, будто кто-то подмешивал к синим чернилам чернила черные. Белыми пятнами расплывались на темно-фиолетовой плоскости вечера несколько фонарей на вышках охраны, бросая блики на мощеные плиткой дорожки, протянутые между госпитальными корпусами через аккуратные зеленые аллеи, на десяток реанимационных белых микроавтобусов с дерзкими красными крестами на бортах и на несколько вычищенных до блеска бронемашин, что в ровном ряду стояли на автостоянке. При чем на бронемашинах больше блестела не броня, а начищенные гуталином огромные резиновые колеса.
Вокруг все выглядело так, как будто это был показательно-выставочный госпиталь. Да так оно и было, покажись сюда в любой момент какая-нибудь проверка, здесь все выглядело бы, как на выставке где-нибудь в Москве на ВДНХ. Все было выдраено до блеска и в палатах, и на кухне, и в столовой, и в других помещениях. А все потому, что госпиталь этот считался кризисным центром международного значения и здесь в любой момент могли появиться иностранные представители вместе со своими пациентами.
Неугомонная Армина, как заправский шпион, выглядывала через раздвинутые пальцами жалюзи, предусмотрительно не включая в палате свет и, стараясь не шуметь. Самое страшное в ее жизни, как она уже полагала, было уже позади, но ей все еще хотелось, чтобы жизнь её не становилась скучной и размеренной, как тоскливые будни в доме престарелых. А жизнь в этом госпитале все больше напоминала именно такое тоскливое существование, тягучее, как липкая пленка для мух, к которой прилипаешь и обратной дороги уже нет.
Когда за окнами стемнело, в дверь ее палаты негромко постучали. Армина неслышно, как шпион, подкралась к двери, нажав на кнопку электронного замка, открыла ее.
В палату тут же водворился высокого роста плечистый военный из охраны госпиталя, одетый в темно-зеленый костюм. Он аккуратно прикрыл за собой дверь.
– У тебя же ключ есть, солдатик, – кокетливо заметила Армина, хитро посмотрев на военного. – Сам мог войти, Сашко.
– Зайти к девушке без разрешения это не по-джентльменски. И я не Сашко, я – Саша. А лучше – Александр. – Военный снял с головы шлем с защитной маской, показав симпатичное улыбчивое лицо. Карие глаза его лучились такой радостью, словно он ждал этого момента целую вечность.
Смотреть на этого рослого и одухотворенного парня было одно удовольствие, однако Армина убрала взгляд, чтобы не сжигать свое сердце раньше времени и показать, что ее расположение следует заслужить не слащавой внешностью, а мужскими поступками.
– Какой денди культурный, – ткнула его в грудь пальчиком Армина. – Сам он зайти не может.
– Как прошел день, как чувствуешь себя, донья Рико? – спросил киношный красавчик, наивно полагая, что все отношения с девушками строятся на самом простом принципе – заговорил и закадрил.
– Отлично себя чувствую, синьор Сашко! – не глядя на него ответила горячая юная деваха, даже не посмотрев на своего друга.
Военный Саша вздохнул, взял ее руку, наклонился, чтобы посмотреть в ее решительные карие глаза, и вздохнул.
– И что так вздыхаем? – иронизировала Армина, удостоив его взглядом затемненных густыми ресницами глаз.
– Мне страшно представить, что вы когда-нибудь все уедете.
– Главный врач говорит, что еще не сделаны все исследования, – немного успокоила его Армина, стараясь казаться беспечной, – так что тебе придется еще потерпеть меня.
– И какие же он делает на тебе исследования? – с некоторой настороженностью спросил военный Саша. – С вами что-то не так? Или вы там в Европе чем-то не тем надышались? Вы уже столько времени здесь.
– Ты так говоришь, как будто он делает не исследования, а опыты на нас ставит.
– Кто знает, – загадочно проговорил Саша, стараясь не улыбаться. – Все может быть.
– Балбес! – Армина легонько постучала молодому военному по груди кулаком. – Молодой еще ты, Сашко.
– Мне двадцать четыре года через полгода. И я Саша, а не Сашко. И уже лейтенант! – Лейтенант Саша достал из внутреннего кармана небольшие пластиковые водительские права, показал их Армине. – Вот ты посмотри сколько мне лет.
– Через полгода двадцать четыре года, – передразнила его Армина. – А так интереснее – Сашко! А девушка у тебя есть? – Армина хитро и кокетливо сощурилась. При этом она стала выглядеть намного старше и даже могло подуматься, что эта знойная красотка просто юная бестия, способная вдребезги расколотить сердце любого Ловеласа. – Наверное, ждет тебя какая-нибудь доярка в провинции?
Лейтенант Саша посмотрел на Армину внимательно и серьезно, ответил:
– Я надеюсь, что у меня есть девушка, – негромко произнес он чувственным голосом. – Только она не далеко в провинции, а совсем рядом.
– И на что же ты надеешься, лейтенант Саша, которому почти двадцать четыре года? – Армина хитро посмотрела в его глаза.
– Что одна девушка согласится быть моей близкой подругой, – мечтательно ответил лейтенант Саша.
– А что бы ты для нее сделал?
– Все, что угодно.
– А жизнь бы за нее отдал? – как бы невзначай спросила Армина. – Я где-то слышала, в каком-то кино, что любовь это способность без раздумий отдать жизнь за любимого человека. Это так?
– Тебе не рано еще думать о таком?
– А я уже постарше некоторых, кому только через полгода двадцать четыре. Девушки взрослеют раньше, – Армина непроизвольно сама взяла его руку, но, словно опомнившись, отдернула свою ладонь. – Тем более, что ты не видел в жизни того, что видела я.
– И что же ты такого видела?
– Ты еще слишком молод, лейтенант Саша, чтобы тебе рассказывать о таких страшных вещах. Ты будешь сильно шокирован. Придется тебе успокоительное давать. А ты можешь дать мне пострелять из пистолета? – спросила вдруг Армина.
– Что за странное желание?
– Я люблю стрелять.
– Это не женское дело.
– Когда угрожают близким, то это и женское дело тоже.
– Не могу такого обещать. У нас не положено.