Страница 9 из 14
По утверждению Мидора, ни у Ванса Вандерса, ни у Сэма Шумена не имелось достаточно серьезных и очевидных органических заболеваний, которые объяснили бы их состояние. Эти случаи дают возможность предположить, что резко негативные побочные эффекты у пациентов наблюдаются отчасти потому, что их врачи объясняют им, чего следует ожидать[68].
В настоящее время выраженная плацебо-реакция вредит клиническим испытаниям препаратов и угрожает финансовому благополучию фармацевтических гигантов, которые в 90-е годы ХХ века были более прибыльными, нежели даже крупные нефтяные компании. История антидепрессанта под кодовым названием МК-869 наглядно иллюстрирует эту тревожную ситуацию. В 2002 году истекал срок патентов компании Merck на несколько препаратов, пользующихся большим успехом. Кроме того, стоимость акций компании быстро снижалась. Merck уже три года не выпускала новых препаратов и серьезно отставала от конкурентов по продажам.
Директор по исследованиям Merck, Эдвард Сколник, предложил способ вдохнуть в компанию новую жизнь. Центральным элементом его плана был выход на рынок антидепрессантов – в сферу, где компания серьезно отставала от таких конкурентов, как GlaxoSmithKline и Pfizer. План в немалой степени зависел от успеха препарата МК-869. Первые отчеты выглядели обнадеживающими.
В клинических испытаниях изменения химии мозга, вызванные препаратом, вроде бы способствовали улучшению самочувствия и вызывали лишь несколько побочных эффектов. Но энтузиазм быстро развеялся, как только Сколник и исследователи из Merck обнаружили, что у тех, кто в ходе испытаний принимал МК-869, чувства безысходности и тревоги усилились почти наравне с теми, кто на испытаниях принимал плацебо (таблетку из лактозы). Так провалилась попытка компании выйти на рынок антидепрессантов[69].
За последние годы еще несколько перспективных новых препаратов так и не смогли одержать победу над пилюлями из молочного сахара. В 2001–2006 годах доля новых препаратов, разработка которых была прекращена после второй стадии клинических испытаний – когда препараты в первый раз тестируются по сравнению с плацебо, – повысилась на 20 %. Управление по санитарному надзору (FDA) в 2007 году одобрило лишь 19 новых препаратов – самый низкий показатель с 1983 года, а в 2008 году – 24 оригинальных препарата, несмотря на самый высокий уровень инвестиций в сферу исследований и разработки. В 2009 году ведущая компания в области стволовых клеток Osiris Therapeutics столкнулась с ситуацией, когда была вынуждена приостановить запись желающих участвовать в последней стадии испытаний лечения болезни Крона ввиду необычно высокого показателя эффективности плацебо в этом испытании. Геннотерапевтический препарат нового типа для лечения болезни Паркинсона, предложенный Фондом Майкла Дж. Фокса, внезапно был отозван со второй стадии испытаний после неожиданно высокого уровня неудач по сравнению с плацебо[70].
Так почему же кажется, что эффект плацебо усиливается? Кое-кто полагает, что часть ответа на этот вопрос – успехи фармацевтической индустрии в маркетинге своей продукции. В 1997 году FDA дало крупным фармацевтическим компаниям разрешение на проведение рекламных кампаний медикаментов. С тех пор потенциальных участников испытаний в США заваливали рекламой рецептурных препаратов. В этой рекламе медикаменты конкретного бренда ассоциировались с позитивными, оптимистическими аспектами жизни. Подобные ассоциации могли вызвать грандиозную плацебо-реакцию[71].
Для того чтобы обуздать кризис, Фонд национальных институтов здравоохранения (FNIH) организовал исследование реакции плацебо в испытаниях медикаментов. Основная цель этого колоссального труда, охватывающего несколько десятилетий данных по испытаниям, – выявить факторы, чаще всего обуславливающие эффект плацебо. Исследование помогают финансировать такие крупные фармацевтические компании, как Lilly, GlaxoSmithKline, Pfizer, AstraZeneca и Merck[72].
Посредством наших убеждений мы держим в своих руках власть над жизнью и смертью. Наука уже не раз доказывала: то, во что мы верим, может существенно повлиять на наше восприятие боли, на успех операции, даже на исход болезни. Наши ожидания способны побудить наш организм заняться регулированием нашего физического и эмоционального опыта – работой, которую на Западе обычно поручают медикаментам. И как мы уже видели, наши ожидания и убеждения могут даже воздействовать на эффективность этих медикаментов или на способность ученых ее оценивать.
Некоторые исследователи в настоящее время воспринимают вмешательство плацебо как набор сигналов, передающих информацию. К примерам таких сигналов относится сам ритуал лечения, белый халат врача, интерьер врачебного кабинета, слова, которые традиционно произносит врач[73]. И кроме того, отношение пациентов к этим сигналам может складываться под влиянием их предыстории, связанной с лечебной обстановкой. Точные механизмы, преобразующие распознавание сигналов в реакцию плацебо, остаются неизвестными. Есть вероятность, что сигналы, ассоциирующиеся с вмешательством плацебо, распознаются и переводятся в конкретные мозговые явления. К примеру, ожидание позитивного исхода может мобилизовать задействованные нейронные сети и привести к выработке дофамина.
Участники исследований, представленных в этой главе, не вызывали намеренно реакцию плацебо и ноцебо. Однако есть соблазн поверить, что мы способны по своему желанию менять деятельность нашего мозга и тем улучшить наши когнитивные функции и эмоциональное самочувствие. В следующей главе мы исследуем эту заманчивую возможность.
Глава 2
Контроль мозга
Нейробиологическая обратная связь
Нейробиологическая обратная связь показывает нам, насколько мы могущественны.
В своей книге «Симфония мозга»[75] Джим Роббинс, автор публикаций на научные темы, рассказывает трогательную историю о мальчике по имени Джейк, родившемся за три месяца до срока в городе Хелена, штат Монтана, у родителей по имени Рей и Лиза. При рождении вес Джейка едва дотягивал до четырехсот граммов. Когда ребенку было всего три дня от роду, он перенес операцию на открытом сердце и следующие два месяца провел в отделении интенсивной терапии. Он выжил, но выяснилось, что у него поражен мозг.
В четыре года с Джейком внезапно случился первый из множества больших эпилептических припадков – приступ эпилепсии, целиком затрагивающий мозг, – и он потерял сознание. Лекарства ослабляли припадки, но не устраняли их полностью. Рею и Лизе часто приходилось возить сына в приемную «скорой помощи», где врачи могли только сделать Джейку инъекцию валиума, чтобы остановить судороги. Кроме того, Джейк страдал малыми припадками, во время которых его разум «отключался», и он в течение нескольких секунд не мог ни говорить, ни слышать.
Со временем беды Джейка нарастали: у него диагностировали детский церебральный паралич, синдром дефицита внимания, гиперактивность и нарушения речи. Более того, он спал тревожно и зачастую просыпался по несколько раз за ночь.
В пять лет Джейк начал принимать депакот и тегретол, два сильнодействующих противосудорожных препарата, вызывающих серьезные побочные эффекты, в том числе утомляемость и вялость. Родители тревожились, Лиза говорила, что Джейк «постоянно отключается»[76]. Рей и Лиза начали искать альтернативы этим препаратам. Услышав о «нейробиологической обратной связи» (нейрофидбеке), они подумали, что этот метод мог бы дать их сыну шанс сдерживать припадки собственными силами, без медикаментов.
68
Meador, “Hex Death.”
69
S. Silberman, “Placebos Are Getting More Effective. Drugmakers Are Desperate to Know Why,” Wired Magazine, September 17, 2009. http://www.wired.com/medtech/drugs/magazine/1709/ff_placebo_effect?currentPage=all.
70
Silberman, “Placebos Are Getting More Effective.”
71
Silberman, “Placebos Are Getting More Effective.”
72
Silberman, “Placebos Are Getting More Effective.”
73
L. Colloca and F. G. Miller, “How Placebo Responses Are Formed: A Leaning Perspective,” Philosophical Transactions of the Royal Society B: Biological Sciences 366 (2011): 1859-69.
74
J. Robbins, A Symphony in the Brain: The Evolution of the New Brain Wave Biofeedback, rev. ed. (New York: Grove Press, 2008), xv.
75
Robbins, Symphony in the Brain.
76
Robbins, Symphony in the Brain.