Афера на костях

– Я пас, – вежливо ответил Ярослав, направляясь на стоянку к своей машине, а его коллега остался топтаться на крыльце, в ожидании служебного автомобиля.

Лера пришла через четверть часа. Наконец-то ее экипировка соответствовала сезону – она облачилась в пуховик и угги. Ее лицо слегка припухло от слез, она выглядела беззащитной и хрупкой, чем умилила Ярослава.

– Не смотри на меня, – пробубнила она. – Я похожа на чудовище.

– Очень милое чудовище, должен заметить, – приободрил ее помощник.

– Будешь сам разговаривать с потерпевшим. Ладно?

– Я не против.

Автомобиль наконец тронулся, Лера пристегнулась и уставилась в окно. Мысль о том, что она прошляпила Наталью плотно угнездилась в ее голове. Никаких свидетельств о том, что призрак девочки не является плодом воображения страдающей матери не было, но кто-то стоял за всем этим. Что за человек может быть столь жестоким и шантажировать мать умершим ребенком?! Хотя, чему мог удивляться следователь со стажем? Однажды Лере пришлось разгребать дела о серийном педофиле. Вот там она насмотрелась столько мерзостей, что потом целый месяц не могла уснуть без снотворного.

Полянский не задавал вопросов о Наталье Усовой, и Лера была ему за это очень благодарна. Как и за объятия, дружеские объятия, от которых становится чуть светлее на душе. «Наверное, нехорошо, что стажер увидел меня в размякшем состоянии, – размышляла Лера. – Но это всего лишь живая человеческая реакция. Куда хуже, когда сердце покрывается настом безразличия и ничего уже не пронимает». По долгу службы Лере приходилось сталкивалась с такими следователями, они, к примеру, со смехом могли обсуждать нижнее белье или размер груди мертвой жертвы преступления или непочтительно вести себя с близкими пострадавших. Это называется проф-деградация.

Примерно о том же самом думал и стажер – о профессиональной деградации. Правильно ли ходить на похороны потерпевших? Почему недостаточно выразить сочувствие по телефону? Тонкая грань между работой и личным восприятием беды может стереться у таких впечатлительных особ, как Серебренко! Стоит ли ей заниматься расследованием, если прошлое слишком крепко держит ее в своих цепких лапах? «Или может ей просто заняться другим направлением, – мысленно выискивал выход из сложившейся ситуации Полянский, – экономическими и налоговыми преступлениями, к примеру. Самоубийство человека, напортачившего с цифрами уж точно не будет восприниматься, как личный вызов. Надо поговорить об этом с Леонидом Палычем».

9. Мужчины, зависящие от женщин

Скучный спальный микрорайон с одинаковыми домами. Подобные унылые урбанистические пейзажи в избытке встречались и в столице. Стоило только выбраться за пределы Садового кольца, как красавица Москва переставала быть собой. Лера затосковала по широким столичным улицам. Жизнь в маленьком городе казалась ей игрушечной, ненастоящей.

«Мазда» Ярослава подъехала ко второму подъезду новенькой двенадцатиэтажной свечки. Из-за желто-коричневой расцветки, она напоминала огромную осу, устремленную в небо.

Дверь квартиры открылась, и пред взором следователей предстал невысокий щуплый мужчина с жидкой седой бородой длиной не больше десяти сантиметров и очень печальными карими глазами. Ярослав представился, показал документы, и хозяин квартиры любезно пригласил следователей войти. Лера скользила мрачной тенью за стажером, но была начеку.

Виталий Бойко жил скромно, но со вкусом. Его двушка была обставлена икеевской мебелью, покрашенной в теплые цвета, их сочетание было удивительно гармонично, как на картинках в журналах.

– Я художник, – пояснил хозяин квартиры, наблюдая с каким интересом гости рассматривают жилое пространство. – Мне нужна комфортная цветовая гамма. Мы недавно переехали в эту квартиру с Машенькой.

– Машенька – жена? – уточнил Ярослав.

Бойко кивнул. Все трое прошли через длинный коридор в гостиную. Там стоял диван и журнальный столик, а также небольшой сервант под книги и всякую житейскую мелочевку (коллекцию керамических фигурок и нарядную посуду). На полу было бежевое ковровое покрытие, приятно сочетающееся со светло-синими шторами. На стене слева у входа в комнату висела картина – портрет женщины «в теле», с двумя подбородками и строгим непроницаем взглядом.

– Это ваша жена? – Ярослав кивнул на портрет, и получив положительный кивок, продолжил вопросы: – От чего она умерла?

Ярослав уселся на солидно продавленный крупногабаритной дамой диван, в то время, как Лера робко отошла к окну, – будто это она была стажером, а не ее спутник.

– Тромб оторвался и что-то там закупорил. Она умерла мигом. Шансов не было, – пояснил Виталий, вздохнув.

– И когда она… к вам явилась? – через силу выдавил Ярослав, разговоры об умерших давались ему непросто.

– На следующий день после похорон. В пятницу. Я утром открыл глаза, а она стоит… Смотрит на меня, и говорит, мол, не отпускают ее. Долг, говорит, у нее. Пришлось отдать им деньги!

– И вы отдали? Так просто?

– Не просто, – вздохнул Виталий. – Я их почти год откладывал втайне от нее. Маша ведь была генерал в юбке. Вы посмотрите на нее!

Лера и Ярослав повернулись к портрету. Крупная женщина выглядела устрашающе, муж проигрывал ей не только в весовой категории, но и в волевой. Субтильный художник не скрывал, что побаивался свою жену и, похоже, не особо расстроился, когда ее не стало.

– Судя по протоколу наших коллег, вы сложили деньги в зеленый пакет и оставили их у крыльца аптеки в соседнем здании, – уточнил детали Ярослав.

– Да, крыльцо выходит не во двор, а на дорогу. Маша настаивала, чтобы я оставил деньги там.

– Надо проверить, есть ли там видеокамеры, – очнулась, наконец, Лера. – Может, нам удастся увидеть того, кто забрал пакет с деньгами.

Ярослав обрадовался тому, что его наставница включилась в разговор, потому что чувствовал себя слишком неуверенно без ее поддержки.

– Во сколько вы оставили пакет? – озадачилась Серебренко, пытаясь сложить пазлы в общую картину.

– Где-то в девять часов вечера, – произнес Виталий. – Уже было темно – глаз выколи. Рано темнеет ведь. И фонари до сих пор не подключили, паразиты! Мы живем тут давно, а по вечерам добираемся домой практически на ощупь. Ворье сидит в управе! Столько писем написали и все, как об стенку горох! И, кстати, камер там нет. Аптека совсем недавно открылась. Вот наживутся на болезнях просто люда – разбогатеют, а потом и поставят камеры.

– А вы кому-нибудь рассказывали про заначаку? Друзьям или знакомым, – размышляла Лера. – Кто знал, что у вас отложена наличка?

– Не могу сказать… Конечно, я мог и проболтаться… Творческие люди – душа на распашку. После похорон мы поехали с ребятами кутить, то есть… я хотел сказать поминать Машу. Собрались у знакомого художника в мастерской. И так хорошо посидели, музыку потом включили… Весело было.

– Виталий, вы ведь понимали, что ваша жена умерла. Зачем вы понесли деньги? – спросил Ярослав тактично, чтобы не выставлять своего собеседника идиотом.

– Я боялся, что она вернется! Да и похмелье такое было, я рюмочку принял и на старые дрожжи развезло… Я когда пьяный, такой впечатлительный.

– Вы дотрагивались до нее? – уточнила Лера.

– В смысле? – не понял Виталий.

– До жены вы дотронулись, когда она к вам явилась после похорон?

– Нет…

– А запахи? От нее пахло чем-нибудь?

– Землей в смысле? Вы думаете она восстала из могилы? – хихикнул Виталий.

– Просто ответьте на вопрос, – сухо произнесла Серебренко.

– Колбасой копченой пахло… Она так любила колбасу… при жизни… Палку могла за раз слопать!