Виктор и Маргарита

Это был первый сон, в котором я видел отца. Проснулся на панцирной сетке кровати в студенческом общежитии МИФИ. Пульс в норме, ни страха, ни испарины, на календаре – мне 20 лет. Я понял, что через пять лет меня настигло чувство утраты.

На похоронах отца в марте 1970 года я был почётным гостем, бесчувственным и бесполезным. Все проблемы тогда взял на себя завод, Горьковский авиационный завод имени Серго Орджоникидзе. Церемония была организована с размахом, который был для меня полной неожиданностью. Украшенный пальмовой ветвью буковый гроб был установлен во Дворце культуры. Прощание назначили на обеденный перерыв. Работников завода и жителей посёлка собралось так много, что движение на центральной улице заводского посёлка было закрыто. Траурная колонна растянулась на 200 метров от Дворца культуры до центральной проходной, возле которой состоялся траурный митинг. Далее автобусы с людьми поехали в верхнюю часть города на Бугровское кладбище.

Семейная одноместная ограда Мартьяновых была на метр расширена. Похоронили Виктора Михайловича рядом с отцом и сестрой Клавой. Поминки были организованы в зале столовой завода «Теплообменник» на проспекте Гагарина…

Если всё по порядку, то историю жизни отца можно разбить на пять периодов.

Глава 1. Счастливое детство. 1913–1925

Виктор родился в православной дружной семье. Отец, Михаил Иванович, имел образование 4 класса, мать, Анастасия Михайловна, – 2 класса церковно-приходской школы.

Михаил Иванович, Витя, Клава и Анастасия Михайловна Мартьяновы.

Нижний Новгород, 1917

По происхождению они были крестьянами. К моменту рождения Виктора семья переехала в Нижний Новгород. Дед купил для старшего сына квартиру в самом центре, возле Нижегородской думы, на Алексеевской улице. Виктор вырос в квартире, обустроенной красивой мебелью и ценными по тем временам вещами.

Я застал и видел в квартире часть её старого убранства: дубовый буфет пушкинских времён; настоящий ковёр с изображением Наполеона на поле боя; венскую гнутую мебель в белых, украшенных ручной вышивкой чехлах; зеркало до потолка, в резной раме на точёных ножках с туалетной полкой, умывальник, сделанный из огромного самовара, с перегородкой внутри и двумя сосками, соответственно, для холодной и для горячей воды.

Немецкая фарфоровая семилинейная керосиновая лампа-молния или пламя огня из подтопка освещали его детское лицо. Пираты, индейцы, рыцари и путешественники окружали его. Сказок Витя не читал, волшебные истории его не увлекали. Дома была большая личная библиотека, собранная из собраний сочинений, должным образом подобранная и оформленная. Книги любили и читали все Мартьяновы – и родители, и дети.

Холсты, краски, кисти у отца он видел с детства. Отец Виктора живописью занимался не ради денег. Михаил Иванович Мартьянов был художником-любителем. Он стремился реализовать свои способности в живописи как мог, копировал пейзажи великих русских мастеров, расписывал пасхальные яйца, делал лаковые миниатюры. Возможно, эти работы были для него подготовкой к иной творческой жизни или способом внутренней иммиграции, кто знает?

У Михаила Ивановича был фотоаппарат и Анастасия Михайловна, его жена, научилась проявлять плёнки и печатать фотографии. Он пытался открыть своё фотоателье, но семейное предприятие не задалось, время настало советское.

А театр! Нижегородский драматический театр находится в двух шагах, через двор от дома, в котором жили Мартьяновы, но Михаил Иванович всегда нанимал извозчика обязательно на дутых шинах и степенно подъезжал к театру. В театр родители Виктора ходили часто, поэтому его любовь к сцене вполне закономерна.

Самообразованием он занимался с детских лет систематически и самозабвенно. Виктор был из тех людей, которые с детства не пьют, не курят и не матерятся. Нож в кармане он никогда не носил. Ему не нравилось, когда его называли Витей, созвучие с «титей» обижало, только «Виктор», не иначе. Сдержанность, деликатность, терпение и ответственное отношение к себе и близким были врождёнными чертам Виктора. Кроме традиционных качеств, в наследство от предпринимателя-деда и художника-отца Виктору достался тяжёлый груз нереализованных личных амбиций.

Глава 2. Весенний водоворот. 1926–1942

Благополучное детство Виктора и четырёх его сестёр кончилось, когда в середине 1920-х умер дед. Анастасия Михайловна вынуждена была зарабатывать деньги стиркой белья. Утро для Виктора начиналось с того, что надо было натаскать с улицы в квартиру 20 вёдер воды. К счастью Виктора, его обязанности по дому этим исчерпывались.

Школьный товарищ Женя Сурков уже в преклонном возрасте не без сожаления вспоминал, что Витя был лучшим, очень ярким и артистичным человеком. На встрече выпускников школы другой его одноклассник, радиожурналист, прибывший в Горький из Сибири, был изумлен даже не тем известием, что Витя умер, а тем фактом, что Виктор свою жизнь отдал работе на заводе. «Я был уверен, что он работает в кино, Витя говорил, что будет кинорежиссёром или оператором», – писал он в письме маме.

С 1921-го по 1928 год Виктор учился в Нижегородской 12-й школе имени Короленко. В удостоверении об окончании семилетки записано: «…участвовал в следующих видах общественно-полезной работы внутри и вне школы: староста, член лит. кружка, Осоавиахим, Безбожник, секретарь краеведческой комиссии, зав. худож. частью стенгазеты, секретарь редколлегии». Он был с детства одарённым человеком, здоровым, сильным и свободным. Ему нравилось ходить в английских бриджах, носить рубашку «апаш» на французский манер или клетчатую американскую ковбойку. Его таланты художника-графика и чтеца-декламатора были очевидны.

10 июля 1930 года Виктор Мартьянов успешно окончил девятилетку. После окончания школы он даже не пытался поступить, например, в университет. Пошёл на биржу труда и получил направление на строительство Автозавода. Поступок малопонятный. Но известно, что на тот момент Виктор был в ссоре с отцом и не имел средств к существованию. С другой стороны, возможно, это был радикальный юношеский жест, попытка обретения свободы и жизненного опыта, необходимого для самостоятельной творческой деятельности.

В 1932 году в Нижнем Новгороде открылся Индустриальный институт. Виктор представил в приёмную комиссию справку о том, что он работает в штамповом отделе Нижегородского автомобильного завода в качестве слесаря с 5 декабря 1931 года и по настоящее время, с окладом 129 рублей в месяц по 4 разряду. Его взяли на химический факультет. Выбор специальности был случайным. «Не всё ли равно, – сказал он, – где. Ещё спокойней лежать в воде». Это стихотворение Николая Тихонова про людей, из которых можно делать гвозди, он любил и часто декламировал.

Ко времени учёбы относится его рассказ о строителях Беломорканала: «После открытия Беломорканала была объявлена амнистия. С Волги в Нижний хлынула волна уголовников. Они оккупировали Нижегородский кремль. Заселили башни, стены, ночью полыхали костры. Кремль стал страшным местом. В городе начались грабежи, убийства.

Я тогда сделал себе трость, в набалдашник залил свинец, по улице ходил с этой увесистой дубиной. Всё кончилось в одну ночь. Войска и милиция окружили Кремль, подогнали машины и всех вывезли обратно в лагеря».

В студенческие годы он продолжал иногда рисовать. В рисунках повторяется один и тот же женский силуэт: крепкие икры, клетчатое платье, короткая стрижка. Видимо, они дружили с юношеских лет. У Елены, Елены Павловны Сиротиной было прозвище «Ёлка», которое ей нравилось. Была она женщиной умной, колючей, насмешливой. Могла «обдать холодным взглядом», нравилась мужчинам и умела ими «вертеть». Ходила обычно в одном и том же платье, курила папиросы, не готовила, не мыла ничего, не прибиралась. По матери она была русской, дворянского происхождения, а по отцу чувашкой.