Страница 2 из 3
К 1853 году, когда появилась новелла Мелвилла "Писец Бартлеби: уолл-стритская история", апатия растеряла последние религиозные отголоски, обретя статус преступления против экономики. В самом сердце "акульего" капитализма заглавного геро постигает недуг, на поверку оказавшийся неизлечимой апатией. Как в тех вестернах, где одинокий изгой-десперадо раз за разом делает выбор, который все ближе и ближе подталкивает его к трагической развязке, так и Бартлеби сидит сложа руки в уолл-стритской конторе, повторяя: "Я предпочел бы этого не делать". Вскоре Бартлеби уже не из чего выбирать зато его хозяин, солидный деловой человек, понемногу начинает сомневаться в условностях, на которых доселе держалась его жизнь, - и из-за кого, из-за какого-то жалкого писаря! - или, переводя в жизнь реальную, из-за какого-то писателишки Мелвилла. Подумайте только, Бартлеби, низший из низших, ракушка на днище капитализма, - и вдруг разорвал отношения с заведенным порядком вещей! Тут возникает интересный вопрос: кто тут обуян грехом Лености - тот, кто служит корню всех зол, принимая жизнь такой-как-она-есть в обмен на жалованье и спокойное существование, или тот, кто в принципе ничего не делает, упорствуя в своем унынии? "Бартлеби" - первая великая эпопе о Лености нашего времени. Потом пришли Кафка, Хемингуэй, Пруст, Сартр, Музиль и иже с ними - возьмите ваш любимый список писателей, которые жили после Мелвилла, и рано или поздно непременно наткнетесь на какого-нибудь персонажа со знакомой печатью уныния гербом нашей эпохи - на челе.
Мы, граждане XX века, пришли к пониманию Лености как прегрешения прежде всего политического. Это общественное малодушие, которое попустительствует принятию неправедного политического курса, воцарению неправедных режимов. Период 20-30-х годов, когда по всему миру к власти пришли фашисты, был, возможно, звездным часом Лености, хотя эра Вьетнама и годы администрации Рейгана - Буша не слишком от него отстают. И художественные, и документальные книги просто кишмя кишат персонажами, которые не делают то, что делать должны, поскольку не желают прилагать усилия. Не правда ли, знакомая картина? Возможности ступить на путь добра ежедневно подворачиваются нам и в общественной, и в приватной жизни - ну а мы? А мы проходим мимо. Апатия жаргон, на котором изъясняется наша будничная нравственная жизнь. Хотя в апатии еще слышатся низкие обертоны смертной тоски, она никогда не поднимется до уровня открытого отчаяния - ни до его боли, ни до его подлинности. Апати отчаяние, купленное по дешевке, сознательное сопротивление какой бы то ни было вере, ибо в нашей будничной гонке за бытовыми прелюбодеяниями, гневом и т.п. вера только помеха. Последняя надежда отъявленного пессимиста - притворись мертвым, затаись, и авось коса смерти проскрежещет мимо; Леность, эта впитанная нами с материнским молоком радиация, ненавязчивая радиомузычка - она всюду, и никто даже ухом не ведет.
В наши дни любой разговор о Лености неполон без рассмотрения телевидения, парализующего нас и порождающего странные создания: своих паразитов-симбионтов - я имею в виду пресловутую породу людей, прозванных Диванными Корнеплодами. Байки, в праздности сплетенные, привязывают нас к Ящику. Мы без разбору глотаем шаманскую жвачку, запуская задом наперед механизм преобразования грез в деньги, который изначально и приводит в наш дом этот хоровод пестрых призраков. Мы питаемся ими, параллельно совершая остальные шесть смертных грехов: переедаем, завидуем знаменитостям, вожделеем товаров новых и разных, ласкаем похотливым взглядом плоские образы, испытываем гнев при просмотре новостей и извращенную гордость при мысли о расстоянии между нашим диваном и местами, которые показывают на экране.
Печально, но факт. И все же благодаря своевременному - ни минутой раньше, чем нужно! - изобретению пульта дистанционного управления и видеомагнитофона у нас еще есть надежда. Телевизионное время перестало быть однородным, линейным предметом массового потребления. Хватит, надоело - теперь у нас есть кнопки мгновенного переключения каналов, а также ускоренной перемотки и реверса. Видеовремя можно перекраивать по своему вкусу. То, что при прежнем раскладе могло бы считаться пустым транжирством невосполнимого времени, сейчас так просто не обругаешь. Если Леность можно определить как притворство, будто время - еще один неисчерпаемый сырьевой источник (в традиции отношения первых американских колонистов к природе Америки), который можно эксплуатировать веки вечные, тогда можно заключить, что мы обучились строить из себя властелинов времени: поворачивать его вспять, замедлять, ускорять, повторять... и даже воображать, будто мы можем от него скрыться. Формулировки грехов против видеовремени подлежат радикальной переработке.
Не видать ли на горизонте признаков назревающих перемен? В недавнем номере "Нэшнл энквайрер" были подведены итоги конкурса на звание Короля Бататов, или Величайшего Диванного Корнеплода США. Победитель был избран из тысячи с лишним претендентов.
- Я ничего не делаю, только работаю да телевизор смотрю, - признается тридцатипятилетний холостяк. В его доме в Фридли, штат Миннесота, двадцать четыре часа в сутки надрываются три телевизора, а четвертый он смотрит на работе. - Самое мое любимое на свете занятие - засесть на диване с батареей пива, пакетом чипсов и пультом управления... Телевизионщики даже пригласили меня участвовать в городском параде. Они пришли ко мне домой, вынесли диван, поставили его на грузовик. Так я и проехался в праздничной кавалькаде - сидя в халате на диване!
* * *
Да-да, конечно, но Леность ли это? Четвертый телевизор на работе и тот факт, что данный Ящиколюб дважды обозначил свое занятие глаголом "сидеть" (а не "валяться", например), наводят на подозрение, что это уже нечто иное. Похоже, чтобы носиться по каналам и рулить видеомагнитофоном, необходима нека нелинейная бдительность сознания, которая может при этом преспокойно уживаться с достопочтенным грехом Лености. Это некая внутренняя собранность человека, который сидит в позе йоги, дзэн-буддиста во время медитации. Суждено ли Лености вновь быть преодоленной? Правда, есть и другая вероятность - что мы вовсе не переросли апатию. Покинув свой обжитой удел - телевидение, она ушла в другие, менее заметные убежища, бог знает какие - компьютерные игры, религиозные секты, смутные торговые залы в далеких городах. И однажды она всплывет в каком-то новом обличье и опять предложит нам мировую скорбь по сходной цене.