Позывной «Крест»

– Вай-уляй! – Это были первые слова Антуанетты Насралла, пришедшей в себя от паров летучей жидкости.

– Не бойся, свои, – перевела слова Лаврова на арабский Светлана.

– Где Аднан? – спросил Виктор на английском.

Словно в ответ на вопрос, послышался сдавленный стон из угла вестибюля. Только сейчас Виктор заметил хозяина отеля, провалившегося в большой кувшин с широким горлом, который стоял в углу для красоты. Причем из него торчали только ноги и голова. Все остальное, сложенное пополам, находилось внутри сосуда.

– Аднан, живой? – спросил Виктор, постучав по кувшину.

– Ай-яй! – ответил араб.

– Выползай отсюда! – потребовал Лавров и попытался вытащить Насраллу за руки.

Пять минут продолжалась борьба человека с кувшином. Но никакие уловки не помогали, и Аднан принялся жалеть себя и плакать. Наконец Лавров не выдержал, ткнул ногой в кувшин и крикнул:

– Вылезай, или разобью твою амфору! Буратино хренов!

Хозяин отеля зашевелился, и Виктор после пятнадцатой попытки наконец-то смог его вытащить. К этому времени окончательно пришедшая в себя Антуанетта принесла воду и полотенце для брата.

– Мистер Лэвров, а что такое «буратино»? – спросил Аднан, когда отдышался и немного оправился от боли в спине.

– Надо же, запомнил, – буркнул тот на родном языке. – Можно подумать, что он знает, что такое «хренов».

Светлана засмеялась. Вместе с ней засмеялась и Антуанетта, видимо решив, что все в порядке, раз гостям весело.

А в углу продолжал тихо молиться мусульманин.

– Он что, глухой? – спросил Виктор Аднана и Антуанетту.

– Это правоверный Захреддин – паломник из Средней Азии, – с уважением сказала Антуанетта. – Сейчас он молится за нас с вами.

Виктор был готов отпустить очередную колкость, как вдруг вспомнил, что он сам православный монах, и решил промолчать.

«Та-та-та-та-та» – раздалось на улице. Это работал автомат Калашникова.

«Неужели зачистка? – подумал Лавров. – Вот только этого нам не хватало».

Виктор вдруг тонко ощутил послевкусие «своей-чужой» войны – Афганистана тридцатилетней давности. Разбитые дома, шумливые духаны, крики муллы с минарета и работа «Градов», которые при ошибке разведчиков могли ударить и по своим. Тот самый предательский страх, когда из каждого окна в городе могла прилететь смерть, и тут уж храбрись – не храбрись… Страшная, никому не нужная бойня, в которой повезло остаться живым… Это послевкусие отпечаталось в мозгу и долгое время возвращалось в снах, а сейчас воплотилось наяву. В одно мгновение с него слетела вся мишура обывательской жизни, церковная патетика и проснулось все то, чему его учили, чтобы выживать.

– Света, а где пятый? – спросил он, оглядываясь по сторонам.

– Какой пятый? – недоумевала девушка.

– Я слышал шаги пятерых, – твердо сказал Виктор.

– Может, ты ошибся?

Виктор обернулся и посмотрел на Светлану так, будто она сказала неимоверную глупость.

– Ты когда красишься, часто промахиваешься и тушью попадаешь в глаз?

– Я, если ты заметил, не крашусь! – обиделась Светлана, но Виктор не обратил на это внимания.

– В общем, так, детка. Слушай меня внимательно. Нам надо проверить отель.

– Как?

– Вот так… Ты у нас девочка слабенькая – больше трех мужиков не завалишь, поэтому будешь прикрывать мой тыл. А я пойду первым. Держи.

Лавров протянул Светлане пистолет «Глок-18», только что отобранный у бандитов. Еще два пистолета он держал в руках.

– А нам что делать? – вмешался в разговор Аднан.

– Покушать приготовьте. А то завтрак скоро, – ответил Виктор.

Медленно, не торопясь, они спина к спине обошли оба этажа отеля, остановившись у последней двери на втором этаже, – это был номер Светы.

– Ну все, – облегченно выдохнула девушка, – в сыщики-разбойники поиграли. Теперь я пойду мыться.

Расслабившись, она потянулась к дверной ручке.

– Стоять! – строго приказал Лавров, и Светлана отдернула руку.

Он жестом велел ей отойти в сторону.

– Прижмись к стене, – почему-то шепотом произнес Виктор.

Сам же он внимательно осмотрел окрестности. На одной стене под стеклом, как предмет интерьера, висела сабля «под старину». Недолго думая, Виктор разбил стекло и снял саблю. Затем подошел к двери сбоку и аккуратно, из-за косяка надавил кончиком сабли на дверную ручку. Язычок замка щелкнул, дверь открылась.

– Все в порядке, растяжки нет, – с облегчением выдохнул Лавров.

Светлана улыбнулась, уже без всякой осторожности подошла к двери и открыла ее.

– Зайдешь, мистер Шерлок Холмс?

– Да надо бы, – серьезно ответил Виктор.

Девушка засмеялась и шагнула в номер, Виктор – за ней. В луче солнца, пробившегося в окно, он вдруг увидел тоненькую леску, натянутую на уровне груди девушки, и резко толкнул ее в спину двумя руками:

– Падай!

Светлана рухнула вниз, и как раз вовремя. Где-то в тишине сработал спусковой крючок и раздался выстрел. Зеркало, висевшее на стене напротив, лопнуло и рассыпалось осколками.

Девушка, еще не понимая, что случилось, обескураженно посмотрела на Виктора.

– Это называется самострел, – спокойно сказал тот. – Такие в лесу ставят на крупную дичь – лося, оленя…

Через десять минут Лавров и Соломина, как ни в чем не бывало, спустились к завтраку.

– Это что? – удивленно спросил Виктор, когда Антуанетта внесла на подносе четыре горячие шаурмы.

– Шаверма, – с гордостью ответил Аднан.

– Не надо меня с ней знакомить. У нас эта дрянь продается на каждом углу. Вчера ты нас угощал гораздо лучше.

Впрочем, «угощал» – слово неподходящее. Вчера после ужина Антуанетта взяла с Лаврова такие деньги за это угощение, что мало не показалось.

– Мой склад, что на той стороне улицы, разбомбило. Там было все, – удрученно ответил Насралла.

Виктору вдруг стало стыдно. Он понял, за счет чего Аднан выживал последние несколько недель. Ведь в воюющей стране ни о каком туризме речи быть не могло, и отель пустовал. Оставалось одно – быстрое и доступное питание.

– Ну что ж, шаурма так шаурма, – вздохнул Лавров и отхватил приличный кусок.

Сейчас уже трудно установить, где именно, в какой арабской стране впервые стали стряпать шаурму, но не вызывает сомнений, что родина ее – Ближний Восток. Во всех арабских странах это блюдо называют «шаурма», а в Израиле и Сирии – «шаверма», на арамейский манер. Надо полагать, что Иисус Христос тоже произносил «шаверма». Поскольку употребление свинины в пищу в арабских странах немыслимо, то шаурма бывает только с бараниной или курицей. А шаверма возможна и со свининой.

Светлана с интересом смотрела, как Виктор уплетает шаурму, но сама попробовать не решалась.

– Шаверма – волшебная вещь, – соблазнял ее Виктор.

– Ты же сказал, что это гадость.

– Это у нас гадость, кошечки-собачки. А здесь шаверма настоящая. Ешь.

Светлана такой еды никогда раньше не пробовала, но, надкусив свой «лапоть», почувствовала вкус настоящей баранины и просветлела:

– О! Вкусно!

– Еще бы! – подтвердил Виктор. – Покупаешь сверток лаваша дешевле кружки кофе, но потом кажется, будто съел трех слонов… Аномально жирных… Беременных… Тройнями.

Светлана чуть не подавилась от таких комментариев.

Антуанетта поставил на стол какую-то мутную жидкость в чашках.

– Это сус – напиток из корня солодки и щепотки соды.

– Какая гадость, – поморщилась девушка.

– А ты попробуй, – настаивал Виктор, отхлебнув из своей чашки. – Кисленько. Приятно…

Светлана, прожевывая кусок шаурмы, доверилась ему и сделала глоток из чашки. В ту же секунду приступ тошноты подкатил к ее горлу. Надо сказать, Виктор забыл предупредить спутницу, что с первого раза сус приятным не кажется. Поэтому девушка пулей вылетела из маленькой столовой.

– У нее повышенная кислотность, наверное, – пояснил Антуанетте и Аднану киевлянин.

Виктор пил эту кислятину и вспоминал, что в Могадишо, столице Сомали, ему довелось попробовать всякой национальной еды, но бывалые земляки отговаривали его лишь от напитка сус, говоря, что большей гадости они еще не пили. И все же Виктор попробовал и привык. Поэтому в Маалюле этот напиток его нисколько не смутил.