Страница 15 из 29
Мужественный парень только улыбнулся:
– В меня стреляли трижды, а мне удалось бежать. Но все решила мина. Главное, что я успел предупредить вас. А помните, как мы молились вместе?
Пелагея произносила слова молитвы вместе с мужчиной.
– Я умираю, матушка. Умираю с чистым сердцем, – грустно улыбнулся Шафьюиза, но вдруг его лицо опять стало сосредоточенным, он как будто что-то вспомнил. – Еще одно! Самое важное! Они хотят забрать длань… длань Иоанна Крестителя…
И это были последние слова подорвавшегося на мине беглеца.
Глава 4
Спецназ возвращается
Она знала, что навлечет на себя гнев Господа. Но любовь свободна и жестока, и совладать со страстью к мусульманину-алавиту, поселившейся в сердце христианки, было выше ее сил. Пронзительная и безумная, страсть поразила девушку молниеносно, хотя до того она вела самый аскетический образ жизни. Любовь, которая сильнее веры, немыслима, и нет ей прощения.
«Но лучше увидеть и умереть, чем существовать, а не жить…» – так думала та, которая всего три года назад приняла постриг и еще совсем недавно была готова не выходить за пределы монастыря никогда.
Монахиня Феодосия. Круглая сирота, получившая воспитание в обители Святой Феклы (монастыре Маар Такла), была одной из самых прилежных учениц приюта и любимицей матушки Пелагеи. Чтобы не навлечь на себя гнев настоятельницы, молодая монахиня тщательно скрывала, для чего ходит в дальние пещеры горы Каламун.
Но однажды наступил момент, когда скрывать что-либо стало глупо. За семь месяцев на монастырских харчах так поправиться невозможно.
– Какое пятно на храм! Теперь людская молва оповестит о похождениях Феодосии всю округу, – сокрушалась настоятельница.
Пелагея заперла молодую женщину в монастыре, запретив ей вообще куда-либо выходить до своего вердикта. Сначала игуменья справлялась с гневом, затем ее настигла апатия, а после накатила жалость… В конце концов Феодосия воспитывалась при монастыре, и если так случилось, то этот крест нести лично ей – матушке Пелагее.
Время неумолимо шло вперед, и еще через два месяца своды одной из тайных пещер огласил детский плач. Ехать в госпиталь или больницу для родов Феодосия не хотела. Да и кто бы ей позволил? Узнают врачи, узнает вся Маалюля – позора не оберешься.
Одна из монахинь Маар Такла, бывшая врач-акушер, умела принимать роды. Но судьба решила все по-своему. Роды были тяжкими и долгими. В какой-то момент повитуха поневоле объявила Пелагее, которая стояла рядом и ассистировала, что можно потерять и мать и ребенка…
Пелагея, плюнув на все свои страхи, послала кого-то за скорой помощью, продолжая помогать акушерке. И все же недюжинный опыт женщины позволил спасти хотя бы малыша…
– Мальчик! – воскликнула монахиня после первого крика новорожденного.
– Мальчик! – повторила настоятельница.
Ребенок родился здоровеньким и крепким. Но вот мать… Жить грешнице Феодосии оставалось считаные минуты.
Закончилась исповедь и смолкли звуки молитвы «Сопряжения покаяния и причастия», а где-то вдали угадывался звук сирены уже бесполезной скорой помощи, когда умирающая Феодосия взяла Пелагею за руку.
– Позаботься о нем, матушка. Обещай мне…
Губы настоятельницы дрожали. Она смогла только утвердительно кивнуть головой.
– Вы в своем уме? – изумленно спрашивала приехавших врачей скорой помощи послушница у ворот. – Какие роды могут быть в монастыре?
И это было чистейшей правдой. Монахиня Феодосия рожала не на территории монастыря, а в одной из пещер горного хребта.
– Но нам позвонили! Сказали, что мы можем не успеть, – оправдывался врач.
– И вы не успели! Уже ночь, и весь город спит! – продолжала возмущаться женщина-охранник.
К ее чести, она действительно ничего не знала. Ее просто не успели предупредить о трагедии в пещере.
– Так, значит, мы здесь не нужны?
– Не нужны, – послышался голос настоятельницы Пелагеи. Она только подошла сюда.
Лицо игуменьи не выражало эмоций. Она сумела сдержать слезы после смерти любимой воспитанницы и стояла в проеме калитки – доверчивая и строгая, как обычно. И ее слова тоже были чистой правдой. Умершей при родах монахине скорая помощь уже ничем бы не помогла.
– Возможно, кто-то баловался, – окончательно сконфузился молодой врач. – До свидания.
– Спасибо за заботу, и благослови вас Господи, – только и ответила Пелагея.
Однако он был мальчиком. Что такое мальчик в женском монастыре? Это, наверное, еще страшнее, чем монашка-роженица. Как быть?
Давно известно, лучший способ спрятать что-либо – положить на самое видное место. Похоронив бедную Феодосию на монастырском кладбище, матушка Пелагея решилась на удивительную авантюру, даже не предполагая, во что это может вылиться: она выдала ребенка мужского пола за девочку-сироту своего приюта.
Шафьюиза рос бойким, прилежным и смышленым, но до двенадцати лет его одевали как девочку и звали Альмой.
Матушка Пелагея заботилась о нем как о собственном ребенке, что называется, сдувала с него пылинки. Они часто общались на удобные и неудобные темы. Игуменья всеми силами старалась оградить Альму от внешнего мира, говоря, что так надо, что не пришло еще время стать взрослой. (О боги, что она несла!) Плетение макраме, высаживание цветов, занятие кройкой и шитьем, неустанные богослужения и долгие беседы вечерами ничего не дали.
Природу не обманешь: в тринадцать лет подросток сбежал. Окончательно и бесповоротно…
И вот спустя десять лет израненный, окровавленный, умирающий приемный сын монастыря и боевик «Джебхат ан-Нусры» Шафьюиза, убежав от сотоварищей, незаметно проскользнув сквозь посты сирийской армии, охранявшей Маалюлю, приполз, чтобы предупредить матушку Пелагею об опасности.
Ночь заканчивалась. Матушка Пелагея отдавала последние распоряжения касательно похорон несчастного парня на монастырском кладбище рядом с матерью. Конечно, вопреки христианскому обычаю, в ближайшие часы перед утренней службой, но следовало спасать других детей приюта, пока сюда не нагрянули бандиты «Ан-Нусры».
– Соберите детей. Я буду в пещере святой Феклы. Мой долг – молитва, – приказала настоятельница Емилии.
– В пещере святой Феклы? – удивилась монахиня. – Но зачем? Свободоармейцы из «Джебхат тахрир ал-Каламун» обещали наш монастырь не трогать!
– Их вера не приемлет правды, которая отличается от их собственной, – ответила Пелагея. – Тем более они сами не могут разобраться, кто и на кого должен нападать.
В эти секунды по двору монастыря мимо Пелагеи и Емилии пронесли тело Шафьюизы. Скупая слеза скатилась по щеке игуменьи.
– Прощай, сынок. Упокой твою душу Господи, – выдохнула настоятельница и вдруг добавила: – Иногда кажется, что нас с рождения кто-то сверху забивает в землю, как сваи. Сначала по пояс, потом по плечо, потом с головой. Чтобы построить на наших костях лучший мир. Но почему-то этот мир с каждым годом все хуже и хуже…
– Матушка Пелагея, вы ли это? – поразилась такому откровению Емилия.
– А что? – переспросила та.
Она, конечно, не слышала вопроса помощницы, а та и не стала повторять.
– Я проведу отпевание, матушка? – нашлась молодая монахиня.
– Да-да, конечно, – взяла себя в руки Пелагея и стала уже подниматься по лестнице в сторону пещеры святой Феклы, как вдруг остановилась и позвала: – Сестра Емилия, пойдем со мной.
Чтобы добраться до пещеры, в которой молилась святая Фекла, надо подняться по очень крутым лестницам справа от скульптуры Иисуса Христа. В углу довольно просторного грота находятся часовня и гробница с мощами святой. Внутри маленькое помещение сплошь увешано множеством икон, крестов, медальонов и разных украшений. С потолка пещеры падают в каменную чашу капли: отсюда пила еще Фекла. Вода эта считается святой и целебной.