Госпитальер и Робеспьер

– Мы обнаружили несколько таких миров. Жалкое зрелище. Им едва удавалось сохранить крупицы технологической цивилизации. Они были привязаны к своим новым планетам.

– Они – да. А другие? По другую сторону барьера, в «теневых мирах»?

– Какие другие?

– Документ 87 165! – отдала приказ Пенелопа компу.

В воздухе завис переливающийся разными цветами текст. Пенелопа протянула руку, и ей на ладонь лег отпечатанный на пластиковом листе документ.

– «Аспекты внешнего воздействия на гуманоидный сектор не идентифицированных сил присутствия», – процитировал Динозавр. – Что за чепуха?

– Прочитай подчеркнутые выдержки. Динозавр внимательно ознакомился с ними и недовольно осведомился:

– Этот аналитик офицер Ньюмен из информационного центра Бюро считает, что за многими не расследованными случаями, происшедшими в ОПА, стоят «темные миры»?

– Именно. Мы привыкли все списывать на происки московитян. А он делает допущение, что враги могут говорить и на других языках.

– Недоказуемо.

– Идиоты из Бюро посчитали так же, – кивнула Пенелопа. – Вот еще. Справка по делу Найсмита.

Еще один лист порхнул в ее ладонь.

Динозавр ознакомился и с ним.

Восемь лет назад была зафиксирована попытка проникновения в Институт Короля Артура – так в шутку прозвали научно-исследовательскую организацию, занимавшуюся в интересах обороны исследованиями в области паранормальных явлений. Польза от него была не такая большая, пока ни один колдун и экстрасенс не мог противопоставить ничего боевому истребителю или плазмопокрывалу. Но такие исследования все равно велись как в Аризоне, так и в Московии – был призрачный шанс получить, наконец, в этой области преимущество перед стратегическим противником.

Институт Короля Артура имел славу обители сумасшедших всех мастей. Астрологи, колдуны, авгуры и еще черт-те кто – кого там только не было. Все они там чувствовали себя комфортно, сосали денежки из федерального бюджета и в ближайшие столетия не собирались их оправдывать.

Если бы чужой агент пытался проникнуть в суперсовременные лаборатории на Стрельце-восемь, тоже принадлежавшие институту Артура, но занимающиеся серьезнейшими психотронными исследованиями, это еще можно было бы понять. Но лазутчик влез в банк данных по старинным рукописям, слизнув оттуда всю информацию, а затем отправился в музей института, в котором был собран разный хлам со всех концов Вселенной, имеющий якобы магическое значение. Лазутчик без труда преодолел системы охраны – благо охранялся этот филиал не особенно хорошо. Однако в последний момент пришелец сделал ошибку, у порога музея он напоролся на охрану, попытался уйти с боем, подстрелил трех человек и попал наконец под хлыст нейтрализатора.

Сотрудники ФБР привычно посчитали его за московитянского лазутчика. Этот человек не значился ни в одном регистрационном банке. Его просто не существовало – так же как и десантника, павшего в доме Динозавра.

Лазутчик молчал и не реагировал ни на какие вопросы. Тогда за него взялись с использованием гипноснимателей и правдоискателей. И специалисты обнаружили очень сложную систему психологических блокировок. Ее почти удалось преодолеть. Наконец, допрашиваемому смогли задать несколько вопросов.

– Как тебя зовут?

– Несущий Молнию.

– Ты из Московии?

– Нет.

– Откуда?

– Орден Копья!

Эти слова были последними. Вступила в силу не выявленная глубокая блокировка. Были нейтрализованы рефлексы, отвечающие за дыхание, и агент погиб.

– Он слизал из информбанков в числе прочей информацию по проявлениям полтергейстов, – произнес Динозавр.

– Так точно, сэр! – улыбнулась Пенелопа. – Теперь полюбуйся на это.

Следующая распечатка легла в ее руку. У Динозавра полезли глаза на лоб.

– Нападение на космический госпиталь. Это же объект Галактического Комитета Общей Безопасности!

– Да. И там тоже было несколько «фокусников».

– Неизвестные штурмовики «Торнадо». Это серьезно. Такие машины могут позволить себе немногие.

– В тот-то и соль…

Динозавр внимательно ознакомился со всеми случаями похищений носителей полтергейста последних месяцев.

– В четверти случаев загадочные противники успевали на место происшествия раньше, чем спецслужбы, полиция и служба спасения Аризоны вместе взятые, – задумчиво произнес Динозавр.

– Какой вывод напрашивается? – спросила Пенелопа.

– Они могут определять место будущего кризиса. Но как? И вообще – такое возможно?

– Значит, возможно. Они знают, где разгорится полтергейст. Полицейский глайдер только еще получает приказ на вылет к месту происшествия, а эти задницы уже там и берут за задницу тех ублюдков, – выдала Пенелопа. – Что нам это дает?

– Нужно успеть к месту очередного бедствия раньше их. Нам нужны они. Живые. Только как узнать заранее о том, где произойдет очередной полтергейст?

– Пока еще не знаю, – честно призналась Пенелопа. – Но у меня имеются кое-какие соображения и на этот счет…

***

– Попробуем испытать действие приорской «раковины» на самом молодом нашем пациенте, – сказал Сомов, сидевший в кресле. – Курсант Военно-космической академии восемнадцатилетний Павел Серебряков.

– Я должен принять участие! – потребовал разведчик.

– Тогда влезай в СВЗ.

– А ты? – спросил Филатов.

– Как ты представляешь работу с «раковиной» в скафандре высокой защиты?

Филатов пожал плечами. Послушно подошел к стене командного пункта. И влез в раскрывшийся лепестком СВЗ «Муромец», похожий на закованного в латы гоблина из старых английских сказок.

– Пошли, – кивнул Сомов.

Капсула местного сообщения отделилась от основного модуля госпиталя и направилась к висящей отдельно в космосе и не соединенной ни с чем зеленой «елочной игрушке» – блоку одиннадцать.

– Стыковка завершена, – сообщил комп. Друзья прошли по коридору к боксу. Остановились перед ним. Сомов нервно провел рукой по лицу и приказал:

– Комп, открыть!

– Особо опасный блок. Подтверждение, – привычно потребовал комп.

– Подтверждаю.

Они прошли куб со стороной в восемь метров. Пластиковая мебель из пенорезины, о которую невозможно ушибиться, составляла всю обстановку. Сложнейшая аппаратура не была видна, но при необходимости могла словно по волшебству возникнуть из пола, стен и потолка. Тяжесть здесь была семьдесят процентов земной – наиболее благоприятная для излечения любой болезни.

– Комп, общее состояние больного? – осведомился госпитальер доставая из кармана «раковину» приоров.

Пока компьютер долдонил малопонятные для Филатова слова, типа: «Усредненное состояние гомеостаза образует показатель пять единиц по шкале Голева…», разведчик неотрывно смотрел на «раковину», в которой таились огромная энергия, непредсказуемые возможности. «Раковина» слушалась только Сомова, да и то редко. Есть ли шанс, что госпитальеру удастся найти с ней контакт сейчас?

Госпитальер подошел к больному – молодому человеку – высокому, симпатичному. Выглядел тот неплохо – на щеках играл румянец, но глаза его смотрели куда-то в пустоту. На внешние раздражители он не реагировал.

Сомов опустился на выросший из пола пенорезиновый куб, прикрыл глаза и положил ладонь на «раковину». Сперва ему показалась, что надежда на контакт тщетна. «Раковина» не откликалась на мысленный призыв. Она была мертва. Мертва обманчиво.

А потом неожиданно госпитальер почувствовал поднимающееся тепло. Оно приходило из каких-то иных миров, не имело ничего общего с привычным теплом. Оно могло жечь огнем, но при этом температура окружающей среды не поднималась ни на градус.

Сомов улыбнулся. Ему стало хорошо и приятно. В его руках была мягкая и добрая сила, которой он владел и которую хотел направить во благо.

А потом он вошел в контакт с больным. Почувствовался запах озона. Неожиданно госпитальер стал ясно различать ауру курсанта.

Дело не в том, что госпитальер стал видеть ауру – он j: видел ее и без помощи «раковины». Но сейчас энергетиг ческая оболочка была перед ним четче, чем физическое тело. И кроме того, Сомов ясно видел, что кокон разделяется на несколько пластов. Последнее тело представляло из себя микроскопическую точку. Если долго смотреть на нее, то она била по глазам, вызывала резь. Возможно, это была квинтэссенция духа. А может быть, очередное тело, но более глубоко Сомов просто не мог проникнуть взглядом.