Страница 2 из 75
Года три спустя
Как можно пронзительнее глядя в стеклянный шар, купленный за сто рублей на «барахолке», я сделала несколько пасов руками и угрожающее прошипела:
– Жуткая опасность мужского недуга над тобой, дитя мое.
Переведя взгляд на сидящее напротив «дитя мое» в сто пятьдесят килограммов, я едва сдержалась, чтобы не поморщиться. Поморщусь – останусь без денег. На отзывы в интернете мне плевать. Меня раскрутил именно черный пиар. Мне важно то, что здесь и сейчас. Оно делает меня обеспеченной ведьмой, которую хочет миллион дураков: полмиллиона трахнуть и полмиллиона убить. Своими неистовыми желаниями они делают меня богатой. Так что тридцатипятилетнего девственника, живущего с мамой, мне лучше стерпеть. Он ко мне еще раз пять придет. Я с него денежки пососу, потом найму для него шлюху, чтобы она его ночку-другую «полюбила». А когда он в последний раз придет жаловаться, что Аннушка, предназначенная ему щедрой судьбой, пропала и, скорее всего, бросила его, я разгляжу в своем «хрустальном» шаре ее жуткую смерть от маслица разлитого. И пусть потом, встретив эту Снежану на улице, докажет, что она – та самая Анюта, свет очей его!
– Ну чо тама? – Он смачно надкусил бутерброд.
«Полный звездец тама!»
– Ты судьбу свою в выпускном классе упустил.
– Так я после девятого в шарагу пошел.
«Собрал ранец и пошел. С мамой под ручку».
– Потому и упустил! – настойчивее сказала я и, взяв горящую свечу по десять рублей за штуку, посмотрела на него через огонек. – Гляжу на судьбу страждущего через пламя мощей святых и прошу помощи для него.
Он как завороженный открыл рот, и пережеванный кусок бутерброда вывалился прямо на его колени. Фубля! Что за работа! У меня после него клиентка со смертельной проблемой (у нее шеллак на ногтях дольше недели не держится – естественно, порча!), а он сейчас все в своих слюнях уделает! Шарпей, мать его за ногу!
– Защитники твои говорят мне о какой-то Анне, – утвердительно заявила я. – Аня, Анечка, Анюта…
Он помотал головой. Не знает. Откуда ему знать, я ее только что выдумала!
– Мож, Соколова? – предположил он. – Не-е-е… Некрасивая она. Да и не Анька вовсе. Светка она.
«Тормоз!»
– Показывают мне, как ниточки ваших судеб переплетаются. Узлы крепкие вижу. Твоя это женщина.
– А у нее семеновичи какого размера? – От радости у него аж чертики в глазах заплясали.
«Будет зависеть от того, сколько ты заплатишь мне, уродец!»
– А я за вас голосовал на «Битве ведьм», – улыбаясь, признался он.
– Духи говорят, твой голос стал решающим, – соврала я следом, не отрывая взгляда от пламени. Скоро ослепну от него!
– Есть, я так и знал!
«Да уж! Я победила с отрывом в сорок тысяч голосов. Куда бы я без твоей сраной смс-ки!»
Я задула свечу, пока глаза не заслезились, и выдвинула ящик стола. Порывшись в мешочках с одной и той же травяной смесью от гастрита, я протянула один мешочек толстяку:
– Пей это по стакану в день. И перед каждым принятием повторяй: «Аннушка, судьба моя, найди дорогу ко мне!» Через три дня придешь, еще одну порцию дам. Как только пять порций выпьешь, сразу же с Анной встретишься!
– О, пасиб, Вань!
– Иоанна Виагровна, – не удержалась я.
– Да это мы с пацанами во дворе тебя так ласково называем, – проржал он. – Рассказываем, кто как хочет Ваньку с экранки.
– Ну хотеть Ваньку с экранки мало. Этим Ванька с экранки сыта не будет. С тебя пятнадцать тысяч, дитя мое. Исключительно, за травку заговоренную и на атрибуты дальнейших обрядов. Я же теперь каждый день за тебя молиться буду. А это – вода святая, – начала перечислять я, загибая пальцы, – свечки иерусалимские, соль из древних ритуальных пещер, волос с поясницы северного единорога…
– Да-да, прости, Вань! – Он вынул бумажник. – Ой, а у меня тока карта…
– Ничего! Безнал тоже пойдет! – Я достала эквайринг, ввела «16000» и тоже ойкнула: – Ошиблась. – Ресницами накладными хлопнула. Повелся.
– Ничего-ничего. На чай тебе!
Придурок расплатился со мной, забрал траву, что в огороде какой-то бабки таджиками нащипана, и ушел, готовый расцеловать меня в зад.
Я открыла свою записную книжку и поставила галочку напротив Маразмуса Слюнидополу. Он еще придет, значит, надо воды святой из-под крана приготовить и какой-нибудь нелепый ритуал сочинить. Пусть, например, купит женские красные трусы и носит их три дня и три ночи, а потом в полночь закопает под осиной и произнесет: «Прошлых женщин, даже в мыслях вожделенных, землей присыпаю, для Анюточки врата в жизнь свою открываю».
Ненавидьте меня! Не брезговала я дебилов обдирать, словно липку. За настоящие проблемы не бралась, честно. Знала, что человека от рака не вылечу и пропавшего ребенка не найду. Отговорки были разными: от вывиха ноги до закрытия третьего глаза. Прямо сказать несчастным людям, что я шарлатанка, я не могла. От этого не только моя репутация зависела, а всего телеканала, днями и ночами транслирующего пургу про могущество псевдоведьм. Потому, в отличие от коллег, в особняке я не жила, но квартирку собственную имела. А еще от других экстрасексов недоделанных меня отличало то, что я была настоящей ведьмой. Непутевой, но настоящей! И метелочка у меня в квартире по-прежнему жила, вместо кота. Целыми днями на диване валялась, в плазму пялилась да кайфовала от заговоренных щеточек, неустанно гладящих и массирующих ее древко. Засранка ленивая! Хоть раз бы пол вымела!